Два появления этого человека вызвало за последний год большой резонанс. Первый раз - недавно, во время Пасхального богослужения, которое он вел. Второй раз - в 2002 году, во время "молитвы о мире" в итальянском городе Ассизи, проведенной по инициативе Папы Римского
Митрополит Питирим, один из старейших иерархов Русской Православной Церкви. В последние годы жизни патриарха Пимена он являлся, пожалуй, наиболее влиятельным иерархом и представлял РПЦ практически на всех официальных мероприятиях. И повернись жизнь иначе, он бы стал новым первосвятителем.
В годы горбачевской "перестройки" митрополит Питирим являлся непременным гостем разнообразных общественных собраний, постоянно выступал на радио и телевидении, комментировал для прессы многие вопросы христианства и церковной жизни. Вместе с академиком Д. С. Лихачевым и Р. М. Горбачевой он активно участвовал в деятельности Советского Фонда культуры. В 1989-1991 годах был народным депутатом СССР.
"В то время сам облик митрополита Питирима, библейского благообразного старца, производил ошеломляющее впечатление на полностью расцерковленное общество, - очень точно подметил автор статьи в газете Страна.ru. - А когда оказалось, что этот человек, будто сошедший со страниц священной истории, еще и в курсе всех современных событий, обладает уникальным даром проповедника, знает, как кажется, все на свете, видевшие и слышавшие митрополита Питирима невольно начинали внимательнее приглядываться к тому, что он представлял - к православной церковной традиции".
Владыка Питирим родился 8 января 1926 года в семье священника. В 1945 году Константин Нечаев, в то время студент Московского института инженеров транспорта (МИИТ), стал старшим иподьяконом Патриарха Алексия I. Это было время огромного религиозного подъема, вызванного войной и массовым обращением людей к Богу. Еще гремела на Западном фронте канонада, еще советские войска не форсировали Одер, но по всему чувствовалось, что войне приходит конец. Прошло Рождество, приближался Великий Пост, а за ним и светлый праздник Пасхи.
4 февраля 1945 года в стенах Богоявленского собора проходила торжественная интронизация нового первосвятителя. Дважды в тот день лучшие протодьяконы возглашали многолетия, с амвона и после молебна - всем Патриархам.
Спустя многие годы владыка Питирим вспоминал: "Нашему Патриарху возглашал многолетие престарелый и немощный старейший московский протодиакон Михаил Кузьмич Холмогоров. Это был один из замечательнейших русских протодиаконов, редкого музыкального дарования, неповторимой красоты голоса и беспорочной жизни. После прозрачных верхов Георгия Карповича Антоненко, "тигровых" низов Сергея Павловича Турикова и еще каких-то незнакомых мне громовержцев собор затих. А затем вдруг наполнила его мягкая сила. Именно сила. Казалось, что-то мягкое, звучное, глубокое, плотное, обильное непреодолимо заливает собор доверху. От купола до дальнего угла ризницы. Это был осязаемый звук. Он лился, переполняя собой все, звучал в каждой частице пространства, это было более чем орган или оркестр, потому что этот звук был живым и органичным. Казалось, он шел ниоткуда, но был во всем и все наполнял собой. Это был "Михаил Кузьмич". Это была его лебединая песнь, последний и полный дар его старческих сил новому Патриарху Московскому и Всея Руси. Минутой позже он опустился в изнеможении на скамью в уголке ризницы".
Поставленный перед выбором - профессия железнодорожника или церковная стезя, Константин выбрал второе. Через 60 лет он вернется в alma mater в качестве заведующего кафедрой теологии. В стенах института будет восстановлен храм, начнутся регулярные богослужения.
В 1951 году Нечаев с отличием (первым по списку) завершил полный курс Московской духовной академии, тема кандидатской диссертации: "Значение божественной любви в аскетических воззрениях преподобного Симеона Нового Богослова". Его оставляют преподавателем в Академии, - и вот уже более 50 лет он читает лекции по Священному Писанию Нового Завета и истории западных вероисповеданий.
В 1954 году Константин Нечаев был рукоположен в сан священника, а в 1959-ом, приняв монашеский постриг, назначается инспектором духовных школ. В 1963 году архимандрит Питирим становится епископом Волоколамским.
Чтобы понять, в какой период протекала его пастырское служение, необходимо бросить беглый взгляд на тогдашнее положение Церкви. Это было время ожесточенных "хрущевских" гонений на Православие. По всей стране закрывались храмы, а наиболее активные священники отстранялись от служения. В 1960 году был арестован и осужден на 3 года архиепископ Казанский Иов. Его обвинили в неуплате налогов с расходов на представительство, которые ранее налогом не облагались. В 1961 году арестовали архиепископа Иркутского Вениамина, - через два года владыка скончался в заключении.
При весьма странных обстоятельствах в больнице скончался ("от перемены климата") митрополит Крутицкий и Коломенский Николай; уволенный по настоянию идеологического отдела ЦК на покой, он занимал жесткую позицию по отношению к гонителям Церкви.
Во многих городах власти препятствовали проведению крестных ходов даже в церковной ограде. Духовенство не имело права говорить проповеди без предварительного просмотра текста уполномоченными Совета по делам религии.
Сильный удар был нанесен по духовным учебным заведениям. Дошло до того, что встал вопрос о существовании ленинградской духовной Академии и семинарии - это, по определению газеты "Смена", "гнезда контрреволюции" в городе трех революций.
16 апреля 1961 года власти заставили Священный Синод принять постановление "О мерах по улучшению существующего строя приходской жизни". Утвердить его должен был намеченный на 18 июля Архиерейский Собор. Трех иерархов, которые были известны своей твердой, непреклонной позицией, не пригласили на его заседания, а архиепископа Ермогена, явившегося без приглашения, не допустили к заседанию.
Особенно сильный удар был нанесен по Церкви к лету 1962 года - власти, запугивая людей, ввели контроль над совершением треб: крещений, венчаний и отпеваний. Все они заносились в специальные книги с указанием фамилий, паспортных данных и адресов. Так, например, для крещения младенца требовалось обязательное присутствие обоих родителей.
Шла ликвидация монастырей. В 1961-1962 года настоящие сражения развернулись за Почаевскую лавру. Монахов запугивали, лишали прописки и угрожали отдать под суд за "нарушение паспортного режима". Каждый верующий житель этих мест состоял в государственных органах на специальном учете. Но обитель не сдавалась. Чернецов и мирян разгоняли водой, сажали в тюрьму, принудительно вывозили за пределы области. Оборона монастыря приобрела международную известность.
Лавра выстояла. Несмотря на административный нажим, запугивания и репрессии, гонителям пришлось отступить. Православным удалось сохранить также и намеченные было к закрытию Псково-Печерский и Пюхтицкий женский монастырь.
Фронтальное наступление на Церковь породило массовое возмущение и сопротивление по всей стране. "Штурм небес" вызвал неодобрение даже в некоторых государственных организациях. Одним из первых дал негативный анализ этой кампании в своей докладной записке начальник 5-го управления КГБ полковник Ф. Д. Бобков.
как музейную редкость, "последнего советского попа", оказалось явно невыполнимо.
Л. И. Брежнев и советское руководство постарались публично продемонстрировать смену курса религиозной политики. 19 октября 1964 года два митрополита были приглашены на правительственный прием в честь космического полета корабля-спутника "Восток".
С 1963 по 1994 год владыка Питирим был председателем Издательского отдела, главным редактором "Журнала Московской Патриархии" и председателем редакционной коллегии сборника "Богословские труды" (оба издания в советские годы были единственными легальными органами церковной мысли). На страницах этих изданий ему удалось опубликовать писания отцов Церкви, богословские сочинения протоиерея Сергия Булгакова, священника Павла Флоренского и некоторых других авторов.
В 1971 году владыка Питирим был возведен в сан архиепископа. В этом же году он принимал участие в деяниях Поместного Собора, который признал церковную реформу XVII века "трагической ошибкой" и официально отменил все проклятия и анафемы по отношению к старому русскому обряду.
Мы храним традицию, потому что она - это овеществленная, генетическая память нашего народа, - говорит митрополит Питирим. - Да, у нас было двоеперстие, мы приняли троеперстие. Но в 1971 году на Соборе Русской Православной Церкви молодая часть наших богословов провела постановление о равной возможности употребления и того, и другого.
А вот недавнее свидетельство епископа Древлеправославной (старообрядческой) Церкви Антония Богородского: митрополит Питирим "в одной из первых речей перед студентами у нас семинарии (по благословению владыка Антоний получил образование в семинарии и академии Московской Патриархии - Авт.), говорил о своих теплых чувствах к старообрядцам. О том, как после решения Собора 1971 года о снятии клятв он отслужил старообрядческую литургию. Владыка тогда произнес интересную мысль, что не было настоящего раскола, а был только переходящий временами в потасовку спор о том, что такое Православие".
Большое значение владыка придавал возрождению и популяризации русского православного пения. По его инициативе было создано несколько церковных хоров, выступавших с концертными программами в России и за рубежом.
30 декабря 1986 года владыка Питирим был возведен в сан митрополита Волоколамского и Юрьевского. А в конце 80-х стал, помимо своих прежних обязанностей, еще и настоятелем возвращенного Церкви Иосифо-Волоцкого монастыря, где до сегодняшнего для он часто служит по воскресным и праздничным дням.
В Москве резиденция владыки Питирима разместилась в живописном храме Воскресения Словущего на Успенском вражке (Брюсов переулок), - в храме, традиционно привлекавшем людей искусства, писателей, художников и общественных деятелей.
После провала ГКЧП в столичной прессе появилось несколько публикаций народного депутата России священника Глеба Якунина (впоследствии лишенного сана и отлученного от Церкви). В них один из лидеров "Демократической России" утверждал: ему стали известны документы, дающие основания полагать, что митрополит Питирим сотрудничал с КГБ.
"Глубокую обеспокоенность, - писал он, - вызывает визит митрополита Питирима (Нечаева) к объявленному президентом России вне закона государственному преступнику Б. К. Пуго 21 августа 1991 года. На дипломатическом языке - это признание "де-факто". Питательной средой для такого визита явилось то обстоятельство, что Издательский отдел Московской Патриархии контролировался агентурой КГБ. В отчетах 5-го управления КГБ СССР по линии издательского отдела постоянно упоминаются агенты "Аббат" (из иерархов) и "Григорьев", часто ездившие за рубеж и, очевидно, занимавшие (занимающие) высокие посты в этом учреждении".
Любопытно, что ныне г-н Якунин входит в состав клира т. н. "Киевского патриархата", руководимого "патриархом" Филаретом (Денисенко), которого сам же Глеб Павлович в 1991 году наиболее яростно обличал в принадлежности к КГБ.
Имя владыки Питирима склоняли на всех либеральных перекрестках. Журналисты (в том числе Татьяна Миткова и Андрей Караулов) охотно разоблачали "митрополита в погонах". Вскоре пришла и опала церковная: в ноябре-декабре 1994 года на Архиерейском Соборе РПЦ, а затем и на заседании Священного Синода он был смещен со всех церковных должностей. В его ведении были оставлены только Воскресенский храм и Иосифо-Волоцкий монастырь.
В последние годы митрополит Питирим стал чаще появляться на церковных собраниях высокого уровня. По поручению Священного Синода он возглавлял представительные делегации, посещавшие Армению, Болгарию, Швейцарию в связи с разными событиями церковной жизни.
24 января 2002 года в итальянском городе Ассизи под руководством римского понтифика состоялось "совместное моление за мир", в котором участвовали 300 представителей 12 различных религий. Первоначально эту службу предполагалось провести в одном из католических соборов, но иудеи заявили, что не станут молиться с христианами в храме. Тогда действие было перенесено на открытый воздух - на городскую площадь.
От лица московской Патриархии и по поручению Патриарха Алексия II в этом ежегодном мероприятии принимала участие целая делегация из трех архиереев во главе с митрополитом Питиримом. Выступая по каналу РТР в программе "Вести", владыка заявил, что он глубоко удовлетворен тем "духом единства и братской любви", который ему удалось ощутить во время такой совместной молитвы.
На имя Алексия II полетели гневные телеграммы: "С ужасом и возмущением мы восприняли новость о том, что официальный представитель МП участвовал в шабаше под руководством папы римского. Митрополит Питирим не только не скрывает своего участия в этом беззаконии, но даже публично восхваляет совместную молитву с инославными и иноверцами."
Широкая православная общественность была возмущена. В результате подобного взаимодействия за счет мнимого "единства" размываются основы Веры. Не случайно, что по древним церковным канонам (45 правило Св. Апостол), "епископ, или пресвитер, или диакон, с еретиками молившийся токмо, да будет отлучен".
Владыка Питирим - носитель традиции. В том числе традиции советского периода, когда Церковь, чтобы выжить в условиях атеистического государства, вынуждена была идти на широкие контакты в рамках Всемирного Совета Церквей.
Эта охранительная традиция сохраняется в практике зарубежных контактов Московской Патриархии и до сих пор, вызывая критику со стороны православных как внутри страны, так и за ее рубежом.
Впрочем, кто знает - что ожидает Церковь впереди? И может быть, этот опыт, но уже в новых политических условиях, окажется востребованным?..
"Похоже, с течением времени, подлинный масштаб личности митрополита Питирима (Нечаева) как богослова, проповедника, церковного иерарха становится все более очевидным. Случайные черты забываются, все преходящее изглаживаются из памяти, а на первый план выходят опыт, спокойствие и мудрость иерарха, без деятельного и творческого участия которого не прошло ни одно значительное событие новейшей церковной истории второй половины века".
Владыка Вениамин родился в городе Оренбурге 8 июля 1887 года, в день празднования Казанской иконы Божией Матери. Он был вторым сыном в семье священника Димитрия Петровича Милова и его супруги Анны Павловны. При крещении младенец получил имя Виктор. Через три года отца перевели служить в уездный город Орлов Вятской губернии, а еще через несколько лет — в город Яранск, после чего уже в саму Вятку. Таким образом детские и юношеские годы будущего архиерея связаны с вятской землей.
В семье будущий архиерей получил лишь самые начатки религиозного воспитания. Сильные духовные переживания у него начались только в отрочестве, когда родители стали возить его на богомолье в Яранский мужской монастырь во имя св. Анны Пророчицы. Мечтательность, природная чуткость ко всему доброму, прекрасному расположили душу мальчика к монашескому житию, однако отец потребовал продолжения учебы, и планы иноческого устроения жизни пришлось отложить надолго. В детские годы Виктор много болел (и на всю жизнь остался слабого здоровья), отчего в учебе иногда следовали значительные перерывы. В частности, начальную школу он смог закончить только в тринадцать лет, на три года позже обычных детей, семинарское образование затянулось дольше обычного на целое пятилетие. Несмотря на весьма скромную оценку своих способностей к ученью («от природы я был довольно туповат, учился средне»), будущий владыка Вениамин, окончив Яранское духовное училище, а затем, в 1916 году, — Вятскую духовную семинарию (вторым учеником), был послан на казенный счет в Казанскую духовную академию. В годы учебы в семинарии епископ Вятский Никандр (Феноменов; † 1933) посвятил Виктора Милова во чтеца.
В академии Виктор Милов ревностно занялся учено-богословскими трудами. Первой его работой, получившей оценку «пять с плюсом», было сочинение о Филоне Александрийском. Однако «сердце льнуло больше к монахам и церкви». По счастью, в Казанской академии ему наконец удалось встретить преподавателей, в которых глубокая ученость сочеталась с личным монашеским подвигом и миссионерским горением. Многие из них, особенно преподаватели-монахи, окормлялись у преподобного Гавриила (Зырянова; †1915), постриженника Оптиной пустыни, а в описываемый период — наместника Седмиезерной пустыни под Казанью. Отец Гавриил воспитал целую плеяду церковных деятелей, сыгравших значительную роль в судьбах Русской Церкви в 1920-х-1930-х годах: архиепископа Феодора (Поздеевского), архиепископа Гурия (Степанова), епископа Иону (Покровского), епископа Варнаву (Беляева), архимандрита Симеона (Холмогорова) и многих других. Известно также, что у отца Гавриила окормлялась святая преподобномученица Великая княгиня Елисавета Феодоровна и некоторые из сестер ее обители.
Почти все указанные отцы и архиереи (и целый ряд других) составляли цвет казанского ученого монашества. Но душой казанского академического иночества был инспектор архимандрит Гурий (Степанов), будущий архипастырь. Выдающийся богослов, востоковед, знаток буддизма, переводчик богослужебных книг на языки народов Центральной Азии, он сыграл огромную роль в монашеском становлении владыки Вениамина. В своей квартире архимандрит Гурий устраивал монашеские собрания, на которых присутствующие — преподаватели и студенты — могли свободно обмениваться мыслями. В академической церкви практиковалось строгое уставное пение, в котором Виктор неизменно принимал участие. К казанскому же периоду относятся первые проповеднические опыты тогда еще студента Виктора Милова — и это также по настоянию отца инспектора.
За неделю до Рождества 1917/1918 года, по совету отца Гурия Виктор съездил в г. Свияжск, где в монастыре на покое жил слепой игумен. Старец благословил юношу принять монашеский постриг, сказав, что необходимо раздувать искру Божию в душе, пока она горит. Однако на пороге был 1918 год. И тихая дотоле Казань стала ареной столкновения белых и красных отрядов. В академии провели ускоренные экзамены, и студенты разъехались кто куда.
Вопреки старческому благословению провести лето в Оптиной пустыни, Виктор уехал в Вятку к родителям и был за это наказан: полтора года он скитался без определенных занятий, пока, наконец, не оказался в Саратове, где ради хлебного пайка устроился на работу в красноармейскую канцелярию. Эта работа была засчитана ему в срок воинской службы.
В Саратове Виктор впервые ощутил над собой особое покровительство святого пророка Илии — того угодника Божия, на мольбу которого в страшные годы разгула богоотступничества в израильском народе Господь ответил: «Я оставил между израильтянами семь тысяч мужей. И всех сих колени не преклонились перед Ваалом» (3 Цар. 19,18). В 1919 - 1920 годах Виктор Милов — прихожанин Ильинской церкви в Саратове, в 1946 - 1949 годах бывал в Ильинской церкви в Сергиевом Посаде (тогда — Загорске), в 1954 году стал настоятелем Ильинского храма в городе Серпухове. Свои земные дни он окончил в праздник святого пророка Илии. Но все это будет после, а тогда, проведя несколько месяцев за перепиской бумаг, Виктор Милов испросил благословения на монашество у затворника скита Саратовской Преображенской обители. Прозорливый старец иеромонах Николай (Парфёнов; †1939) отправил Виктора с рекомендательным письмом в Московский Данилов монастырь.
В Даниловом монастыре среди насельников оказался бывший инспектор Казанской духовной академии Гурий, уже епископ, которому нужен был помощник для Покровского монастыря. На Благовещение 1920 года Виктора постригли в монашество с именем Вениамин в честь священномученика Вениамина Персидского, диакона († ок. 418 - 424; память 31 марта/13 апреля).
На второй день Пасхи, 30 марта/12 апреля 1920 года, преосвященный Гурий рукоположил монаха Вениамина во иеродиакона, а через полгода, в день преставления Преподобного Сергия (25 сентября/8 октября), епископ Петр (Полянский; †1937), сам возведенный в тот же день в архиерейское достоинство, рукоположил иеродиакона Вениамина во иеромонаха. Набедренник надел на него Святейший Патриарх Тихон, наперсный крест — епископ Верейский Иларион (Троицкий; †1929). И уже в 1923 году, также в день Благовещения, епископ Гурий возвел отца Вениамина в сан архимандрита. С того времени отец Вениамин становится наместником Покровского монастыря.
Состояние братии Покровского монастыря к моменту прихода нового наместника было плачевным: духовная жизнь в полном упадке, а дисциплина разболтана. Одной из причин такого положения дел были церковные нестроения. Тем не менее, новому наместнику пришлось вести упорную борьбу за то, чтобы обитель все же походила на монастырь, а не на общежитие. Отголоски этой борьбы глухо доносятся со страниц его «Дневника инока». Наместнику постоянно приходилось терпеть нападки и «справа», и «слева». Он много служил и часто проповедовал. К сожалению, сохранились лишь немногие его проповеди этого периода, да и они записаны прихожанками Покровского монастыря, в то время молодыми девушками.
Будучи наместником Покровской обители, отец Вениамин не прерывал связи с Даниловым монастырем, который, став после революции средоточием духовной жизни, имел огромное значение для судеб Русской Церкви в период 1917-1930 годов. Богоборческая власть в лице ЧК - ГПУ - НКВД с самого начала поставила своей задачей полную ликвидацию Православной Церкви и прежде всего — духовенства и священноначалия. Эта задача решалась тремя способами: физическим уничтожением, моральной компрометацией и поощрением ересей и расколов. В результате действий ГПУ к 1925 году, по некоторым данным, более шестидесяти архиереев были лишены своих кафедр и высланы за пределы своих епархий. Многие из них съехались в Москву, и часть их нашла приют в Даниловом монастыре, настоятелем которого в мае 1917 года стал архиепископ Феодор (Поздеевский), из-за интриг членов Временного правительства смещенный с поста ректора Московской духовной академии. Архиепископ Феодор привлек в Данилов монастырь единомысленную ученую братию.
В то время для большинства архипастырей, воспитанных в эпоху естественного для монархической России единомыслия, церковно-каноническая неразбериха из-за антицерковной деятельности обновленцев, многочисленных арестов и расстрелов была чрезвычайно болезненной. Даниловская братия, во главе с архиепископом Феодором, выработала православную позицию по вопросу церковных нестроений — никакого диалога с обновленцами. Виновных в расколе принимали в Церковь через покаяние. Святейший Патриарх Тихон, часто советовавшийся с владыкой Феодором по вопросам церковной политики, называл его и близких к нему иерархов «даниловским синодом». Однако в 1927 году, когда Церковь уже два года бедствовала без Патриарха и были арестованы митрополит Петр (Полянский), непосредственный преемник Святейшего, и множество архиереев (в одном только Даниловом монастыре арестовали 15 архиереев, а также часть братии), Церковь оказалась перед новым искушением. Таковым явилась Декларация митрополита Сергия (Страгородского) об отношении Церкви к советской власти. Несмотря на безупречность канонических формулировок Декларации, многие церковные люди не смогли принять ее безоговорочной лояльности к кровавому богоборческому режиму (именно так это тогда зачастую прочитывалось). Расширение же митрополитом своей власти до пределов патриаршей в отсутствие возможностей проведения Поместного Собора рассматривалось многими как узурпация власти Патриарха.
Декларация митрополита Сергия нарушила духовное единство Данилова монастыря. Братия (и владыки, и старцы) разделились: одни согласились поминать за литургией владыку Сергия как Предстоятеля Церкви, а другие — нет. «…Мы приходили в храм Воскресения Словущего, когда монастырь был уже закрыт и монахи служили в этом приходском храме… Слева… молились… сторонники архиепископа Феодора. Справа — «сергиане». Храм был как бы разделен на две части. Разделение было, но скандалов не было».
Все эти трагические события — расколы, аресты, ссылки, расстрелы — отец Вениамин обходит молчанием в своем «Дневнике». Поэтому некоторые брошенные вскользь замечания по поводу осложнившихся отношений с теми или иными людьми вызывают порой недоумения у читателей. Однако такое умалчивание животрепещущих проблем вызвано тем, что наместник Покровского монастыря, подчинившись митрополиту Сергию, никого не хотел осуждать, не говоря уже о том, что опасался, как бы «Дневник» не попал в «чужие» руки и не послужил косвенным доносом на кого-либо из «непоминающих». И сам «Дневник» — это не записи, сделанные «по свежим следам» в последовательности текущих событий, а скорее — «исповедь», стремление подытожить свой духовный путь от младенчества до зрелости. Поэтому и о событиях собственной жизни автора упоминается выборочно, с рассмотрением, главным образом, их духовной сущности.
Он смог уделить «Дневнику» менее двух лет — со 2 января 1928 года по 1/14 октября 1929 года. В конце октября он был извещен о закрытии уже разорявшегося монастыря, а также об аресте. Дальше все происходило, как и у десятков тысяч священников того страшного времени: Лубянка, Бутырка, Соловки, Кемь. До отца Вениамина и после него этой дорогой прошли тысячи священников и архиереев, выжили и вернулись единицы. Кратко описав ужасы тюрем, этапов и лагерей, отец Вениамин делает в «Дневнике» неожиданное заключение: «Я благодарю Бога: все испытания… были мне посильны… Господь научил меня — сибарита и любителя спокойной жизни — претерпевать тесноту, неудобства, бессонные ночи, холод, одиночество, показал степени человеческого страдания». И, однако, «…совершенно разбита была моя душа… по возвращении из ссылки…»
После трехлетних испытаний, лишь слегка упомянутых в «Дневнике», отец Вениамин неожиданно получил назначение в Никитский храм города Владимира, где и прослужил до осени 1937 года. Этот период оказался для него относительно благополучным: несмотря на неусыпный надзор, отцу Вениамину удавалось ускользать в Москву, к своим духовным чадам, где он проводил время в молитве и богословских исследованиях. Результатом этой работы, в частности, явилась магистерская диссертация, защищенная впоследствии в Московской духовной академии. Заметим, что еще в начале двадцатых годов отец Вениамин в течение трех лет обучался на богословском факультете в Москве и защитил кандидатскую работу по кафедре патрологии на тему «Преподобный Григорий Синаит. Его жизнь и учение», приложив к этой работе новый перевод с греческого всего корпуса творений преподобного. Однако настал 1937 год — год «решительного удара» по Церкви. Священники арестовывались, ссылались и расстреливались сотнями и тысячами. Чаша сия не миновала и отца Вениамина: он был сослан на Север, где провел почти десять лет. Об этом времени свидетельств почти не осталось. Только с 1943 года духовные чада начали получать от него письма с просьбами о помощи.
Между тем под влиянием событий второй мировой войны И. В. Сталин начал менять политику в отношении Церкви. В частности, было принято решение об открытии духовных учебных заведений, а также нескольких монастырей, в том числе Троице-Сергиевой Лавры. Лавру открыли для богослужений на Пасху 8/21 апреля 1946 года. Постепенно стала собираться братия, которая первоначально (с 1945 г.) была вынуждена ютиться по частным квартирам. Неизвестно, каким образом удалось Святейшему Патриарху Алексию I вызволить отца Вениамина из ссылки, но уже в июне он поступил в число братии Лавры, а с осени начал преподавать патрологию в Московской духовной академии в звании доцента.
В праздники, субботние и воскресные дни отец Вениамин служил раннюю литургию в храме Всех святых, в земле Российской просиявших. При этом он всегда проповедовал. Евхаристический канон отец Вениамин служил с особой проникновенностью и трепетом, всегда со слезами. Трепет охватывал и окружающих. С 1947 года начались службы в Трапезном храме.
С 1947 года отец Вениамин стал исповедовать. Популярность его была столь велика, что это послужило поводом для многих искушений». В июле 1948 года архимандрит Вениамин защитил диссертацию «Божественная любовь по учению Библии и Православной Церкви», получив степень магистра богословия, и был утвержден в звании профессора кафедры патрологии и в должности инспектора академии.
За недолгие годы преподавания он написал несколько работ: «Чтения по литургическому богословию», «Грехопадение человеческой природы в Адаме и восстание во Христе» (по учению преподобного Макария Великого), «Опыт приспособления «Догматики» митрополита Московского Макария (Булгакова) к потребностям современной духовной школы», собрание лекций по пастырскому богословию за 1947—1948 годы, «Троицкие цветки с луга духовного» (по воспоминаниям преподобномученика архимандрита Кронида (Любимова; †1937), бывшего наместника Лавры).
В июне 1949 года отец Вениамин был сослан в Казахстан. Усталость, болезни, голод, нищета, зачастую отсутствие крова над головой стали его уделом на целых пять лет. А ведь отцу Вениамину было уже шестьдесят два года и за плечами — двенадцать лет лагерей и ссылок. Удивительно, однако, другое: как только обстоятельства становились минимально терпимыми, отец Вениамин начинал заниматься интеллектуальным трудом — если не богословием, то хотя бы филологией. Поэтому в письмах он постоянно просит присылать ему книги. Уже через два-три года ссылки у него собралась такая библиотека, что он не смог перевезти ее на новое место.
Пять лет прошли в муках, попытках выяснить причину ссылки и каким-то образом изменить «меру пресечения». В октябре 1954 года Патриарх Алексий I неожиданно вызвал архимандрита Вениамина в Одессу, затем они прилетели в Москву, где отец Вениамин получил должность настоятеля храма святого пророка Илии в Серпухове. А уже 4 февраля 1955 года в Богоявленском кафедральном соборе архимандрит Вениамин был рукоположен во епископа Саратовского и Балашовского. Хиротонию совершали Патриарх Московский Алексий I, Католикос-Патриарх всея Грузии Мелхиседек, митрополит Крутицкий и Коломенский Николай (Ярушевич) и еще семеро архиереев.
Между тем, радостное событие уже не смогло существенно повлиять на внутреннюю жизнь владыки. Он как бы предчувствовал, что жить на этой земле ему осталось всего полгода, и в своей речи при наречении во епископа сказал, что переживает уже «одиннадцатый час своей жизни».
Владыка прибыл на кафедру в праздник Сретения Господня. С этого времени он служил постоянно — не только в праздничные дни, но и по будням. Неизменно проповедовал за каждой литургией. Благоговейное, сосредоточенное служение архиерея быстро привлекло к нему саратовскую паству: храмы, где служил владыка, всегда были переполнены молящимися.
Владыка Вениамин скоропостижно скончался 2 августа 1955 года — в день празднования памяти святого пророка Божия Илии. Вечером 3 августа в Троицком соборе служился Парастас. Отпевали епископа Вениамина архиепископ Казанский и Чистопольский Иов (Кресович) и епископ Астраханский и Сталинградский Сергий (Ларин). Скорбную телеграмму прислал Патриарх Алексий I. Во время канона настоятель Духосошественского собора архимандрит Иоанн (Вендланд) произнес слово, посвященное жизни Владыки. В течение ночи собор не закрывался: непрерывным потоком верующие подходили к телу своего архипастыря. После отпевания гроб с телом Преосвященного Вениамина был обнесен по галерее вокруг собора. Погребен владыка Вениамин на саратовском Воскресенском кладбище, где его могила пользуется особым почитанием.