В пятницу у Аминат, больной раком девочки, появились такие боли, которые сама она оценивала в 10 баллов по шкале от 1 до 10. Обезболивающего, которое может помочь при таких болях, удалось добиться к вечеру среды. Об этом рассказала на своей странице в «Фейсбуке» Лида Мониава, менеджер детской программы в фонде помощи хосписам «Вера».
Вторник, вечер
«Пишу просто как свидетельство про шестнадцатилетнюю девочку, про рак, про боль и морфин, про Россию.
Аминат из Дагестана. Заболела раком. Мама привезла ее в Москву в Онкоцентр. В Онкоцентре сделали биопсию и сказали, что все уже очень плохо, лечение не поможет, выписали. Аминат осталась жить в Москве на съемной квартире. Потом начались боли. Боли все сильнее и сильнее. С нами родители связались в субботу. Аминат сказала, что если оценивать по 10-балльной шкале, то болит у нее на 10. Болит так, что говорить не может. От боли Аминат кричит, стонет, мается в кровати – как ни ляжешь, все очень больно, удобной позы нет, каждое движение забирает последние силы, но вдруг на другом боку будет меньше болеть…
Все выходные Аминат промучилась от адской боли. В понедельник утром мама поставила ее на учет в поликлинике. В поликлинике предложили госпитализироваться в больницу. Заведующий Центра Паллиативной помощи НПЦ отказался принимать у себя ребенка с временной регистрацией, только с постоянной, так как НПЦ оказывает помощь только москвичам.
Мама вызвала скорую, и Аминат увезли в скоропомощную Морозовскую больницу. В Морозовской больнице хорошо отнеслись, сделали переливание крови, помогали как могли, но из обезболивающих давали трамал. Трамал не помогал. Болело все так же. Мама не выдержала, позвонила родственникам, попросила забрать их из больницы домой, раз в больнице тоже нет морфина. Дом без лифта, 5 этаж, Аминат несли на руках.
Все это время мы бесконечно созванивались с московской детской поликлиникой номер 15. Они обещали помочь с рецептом на морфин. Но ждали решения детского окружного онколога САО, ответа от Дирекции округа и т.п.
В 5 вечера мы поняли, что рабочий день подходит к концу, а морфина все нет. Позвонили на горячую линию Роспотребнадзора. На горячей линии подробно собирали всю информацию, сказали, что сейчас оформят заявку, направят ее в Департамент здравоохранения, и в течение 30 минут с мамой свяжутся из Департамента здравоохранения. С мамой связались из Департамента здравоохранения через 30 минут, обещали помочь.
Дальше снова все друг другу много раз звонили. Поликлиника – районный онколог – Департамент здравоохранения. Так и рабочий день закончился. Аминат осталась на ночь со своим болевым синдромом без морфина. В поликлинике сказали маме, что обязательно займутся морфином завтра. В Морозовской больнице сказали, что у них вдруг появился морфин, можно к ним вернуться, если будет совсем плохо ночью. И не только ночью, а всегда вроде как можно вернуться, и морфин теперь будет. Но Аминат не в том состоянии, когда есть силы на еще одну транспортировку. 5 этаж без лифта. Решили они с мамой остаться дома, терпеть и ждать завтрашнего утра.
Сейчас часто на заседаниях в Правительстве, в публикациях СМИ говорят о проблеме обезболивания. Я не знаю, в чем заключается ошибка всей этой системы, кто там виноват и в чем. Решила написать просто факты как свидетельство о девочке Аминат и о ситуации с обезболиванием в России сегодня. Про Аминат знают в районной поликлинике, знает районный онколог, Морозовская больница и Центр паллиативной помощи НПЦ, знают в Департамете здравоохранения и в Роспотребнадзоре. Все принимают участие, стараются помочь, но за 2 рабочих дня всё равно ничего не получилось, и Аминат по-прежнему без морфина.
Когда у человека болит, это ад. Ждать невозможно не просто до завтра, невозможно ждать ни минуты. Я бы хотела, чтобы об этом помнили все люди, от которых зависят решения. Если пациент говорит, что у него болит, обезболивающие должны появиться ПРЯМО СЕЙЧАС. Как если бы болело у вашего ребенка. Если у ребенка болит, нельзя успокоиться после рапорта о том, что проблема решается. Успокоиться можно только когда препарат передан в семью.
И еще. При адских болях помогает только круглосуточный морфин. Трамал не помогает. Разовый приезд скорой не помогает. Если у человека адские боли, единственное, чем ему можно помочь – максимально быстро обеспечить его морфином на каждый день без верхней границы дозы. Чем больше болит, тем больше морфина. В 2014 году мы похоронили больше 100 подопечных детей и точно знаем, что это так. Мы строим сейчас стационар Детского хосписа, чтобы было куда везти детей в такой ситуации. И это одно из подтверждений, зачем нужен детский хоспис, и почему он должен быть благотворительным – чтобы не спрашивать у кричащего от боли ребенка, временная у него регистрация или постоянная».
Среда, утро
Лида пишет: «Морфина у Аминат до сих пор нет. К ней направили врача с трамалом.
Взрослая поликлиника говорит, что не может выписать морфин, так как нет сигнала от «дирекции».
С утра все со всеми созваниваются и обещают помощь (поликлиника детская – поликлиника взрослая – районный онколог – Департамент здравоохранения и т.п.). И вот теперь вместо рецепта на морфин сказали ждать врача с трамалом.
В Росздравнадзоре говорят, «нет смысла принимать повторную жалобу, так как наш вопрос рассматривается».
Среда, день
«После всеобщей шумихи поликлиника выслала машину за мамой, чтобы везти маму за рецептом и в аптеку за морфином. Мы вздохнули с облегчением. Но рано. Маму привезли к районному онкологу за рецептом, а районный онколог сказала, что в их аптеке внутривенного морфина нет, и они не могут дать рецепт. Сказали, чтобы мы сами выясняли, в какой аптеке есть внутривенный морфин и ей сообщили, она выяснить не может.
Пришлось снова звонить на горячую линию Росздравнадзора. Там дали телефон ответственного за этот вопрос в Департаменте здравоохранения.
Ответственный за этот вопрос в департаменте здравоохранения – Андрей Викторович Старшинин – сам к телефону не подходит, но через секретаря передает, что “все в порядке, девочка транспортировна”. Объяснили им, что девочка дома, никуда не транспортирована, все ждет морфин. Раз так, обещали позвонить районному онкологу, сказать, чтобы морфин дали.
Через 5 минут нам почему-то позвонили из поликлиники с вопросом: «Ну что, вы нашли наркотики?»
До окончания работы онколога осталось 30 минут. С Аминат дома доктор из Центра паллиативной помощи, ждут, когда привезут морфин, чтобы сразу подключить девочку».
Среда, вечер
«Информация про Аминат на 9 вечера. Морфина до сих пор нет. Мама с 4 часов дня до сих пор в поликлинике. Нам обещают, что морфин едет, что главный врач поликлиники и районный онколог будут на работе до тех пор, пока морфин не приедет. Росздравнадзор, Минздрав, Департамент здравоохранения, Павел Астахов, “Эхо Москвы” и др. на связи. Боли у Аминат усиливаются. Такие дела».
Среда, поздний вечер
«Ура! только что приехала мама из поликлиники и привезла 20 ампул морфина. Это на 2 дня. Но все же. Спасибо! У Аминат сейчас доктор из Центра паллиативной помощи, будет подключать капельницу. Спасибо большое всем, кто помогал!»
Послесловие
Лида Мониава, которая занималась этой историей двое суток, пишет:
«В качестве итога про Аминат и морфин.
Боли у Аминат начались в субботу. Первая возможность обратиться к онкологу появилась в понедельник утром. Морфин выдали в среду поздно вечером. С момента обращения в поликлинику прошло три дня. С момента начала болей пять дней.
Прокурорская проверка пусть устанавливает, кто был виноват. А я хочу сказать спасибо всем, кто старался помочь. Как мы теперь знаем, система не работает сама по себе без личной включенности чиновников. Одни чиновники стараются помочь, а другие нет…
Спасибо Светлане Сергеевне с горячей линии Роспотребнадзора. Два дня Светлана Сергеевна была с нами на связи, звонила в Департамент здравоохранения и делала все, что было в ее силах, даже во внерабочее время. Могла бы и не делать. Спасибо.
Спасибо Департаменту здравоохранения Москвы – они оставили на работе до 9 вечера главного врача поликлиники и районного онколога и проследили, чтобы морфин был выписан хотя бы на третий день.
Спасибо команде Олега Салагая из Минздрава – они тоже всем звонили и старались помочь.
Спасибо журналистам “Эха Москвы” – они звонили весь вечер всем возможным чиновникам.
Спасибо команде Астахова, они тоже всем звонили.
Спасибо Ольге Борисовне Полушкиной, заведующей Морозовской больницы, она старалась сделать все, что было в ее силах, чтобы помочь Аминат во время короткой госпитализации в Морозовку. Могла бы просто отправить ее в реанимацию. К сожалению, в Морозовской больнице не был заказан морфин, и врач не могла сделать для Аминат больше, чем сделала.
Спасибо Наталье Николаевне Савва, заведующей выездной службы Центра паллиативной помощи НПЦ. Наташа приехала к Аминат в обед и пробыла с девочкой до позднего вечера – пыталась обезболить имеющимися лекарствами, пока мама весь вечер ездила по поликлиникам. На Наталью Николаевну упал основной поток звонков. И это она сидела рядом с Аминат, когда у нее были сильные боли. Это трудно.
Для меня остается загадкой, почему районный онколог во взрослой поликлинике не дала рецепт на морфин в день обращения. Я надеюсь, что в пятницу, когда закончатся эти 20 ампул, и мама снова придет в поликлинику, проблем с рецептом не будет. Надеюсь, что завтра поликлиника закажет внутривенный морфин, чтобы в пятницу он уже был в аптеке, и не на 2 дня, а на 10.
Спасибо большое всем, кто старался помочь Аминат и делал все возможное».
Друзья, недавно умерла Маша Грицай. В сентябре я размещал её обращение в своих блогах. Благодаря помощи тех, кто перечислил деньги на её лечение, Маша ушла из жизни не в страшных муках у себя дома, куда её отправили из российской больницы, отказав в дальнейшем лечении, а в немецкой клинике – хотя бы без боли. Немецкие врачи не смогли её спасти. Было слишком поздно. Они склоняются к мнению, что Маше был поставлен неправильный диагноз в России, и как следствие, – назначено неправильное лечение, которое её постепенно убивало. Когда она попала в Германию, её организм был настолько истощён, что уже не мог бороться. К тому же у неё в лёгких была сильнейшая инфекция, которую наши врачи просто «не заметили». Последним желанием Маши было то, чтобы её историю узнало как можно большее число людей. Она надеялась, что общественное мнение сможет хоть как-то изменить нашу насквозь прогнившую медицину.
Кстати, один из препаратов, который принимала Маша по назначению российских врачей, - кселода – в Германии давно запрещён. Раковые больные в России месяцами ждут очереди на МРТ, и часто, когда она подходит, МРТ уже не нужно. В Германии во всех государственных клиниках негласное правило – если очередь на МРТ больше 3-ёх человек, больница покупает дополнительный аппарат. В Германии больным с 4-ой стадией не говорят: «Выписываем вас домой на доживание». Их лечат! Немцы добились таких результатов, что пациенты с этой стадией живут по 10-15 лет. И не в постели лежат, а живут нормальной жизнью и даже ходят на работу.
Наша медицина отстаёт от медицины западных стран на десятилетия! И чтобы на меня опять не набросились тролли с опровержениями и возражениями, публикую отрывок из материала Инны Денисовой «Врачи без границ» (http://www.colta.ru/docs/7036):
Владимир Носов, онкогинеколог
«……На 6-м курсе я получил президентскую стипендию и выбрал Йельский университет. Мне уже тогда было понятно, что американская медицина впереди планеты всей. Заведующего отделением звали смешным именем - Фредерик Нафтолин, он стал моим научным руководителем и ментором. В Йель я поехал на девять месяцев. Я был первым русским в этом отделении - до меня из России не приезжал никто.
В Америке поражало практически все. От внешнего вида госпиталя - палаты для рожениц впечатляли необыкновенно - до мастерски составленных обучающих конференций для ординаторов раз в неделю. Поражала самостоятельность ординаторов, выполняющих сложные операции и принимающих ответственность за свои решения - это было невозможно представить в России, где за два года ординатуры можно было не сделать ни одной операции . В Москве на ночном дежурстве я как-то попросил хирурга:
Возьмите меня в операционную.
Он ответил:
А зачем я тебя буду учить, мне за это денег не платят.
В общем, я все для себя решил. И, вернувшись в московскую ординатуру, сдал два оставшихся экзамена, чтобы поступить в резидентуру Йельского университета. Обучение продлилось пять лет.
«Актуальная тема - ранняя диагностика рака яичников », - сказал мне профессор Нафтолин. Я тогда подумал: «Рак? Не мое ». Но заинтересовался. Так все и началось. На первом году резидентуры понял, что в онкогинекологии - самые сложные операции, самые экстренные ситуации, самые тяжелые больные. Сомнение вызывало только напряжение, связанное с этой работой, и до чего оно доводило людей. Все онкогинекологи, которых я видел, были нервными и неуравновешенными, поскольку работали сутками, перечеркивая всю личную жизнь. Однажды, в начале резидентуры, я со всего маху получил пинцетом по руке только потому, что хирургу за моим крючком чего-то не было видно. Другой хирург периодически дрался с медсестрами и колошматил стойки с инструментами: его сразу отправляли в отпуск, он ехал в Канаду, убивал там лося, возвращался шелковый, некоторое время улыбался, потом темп опять начинает нарастать - и снова перевернутые стойки. Мне не хотелось становиться таким.
После резидентуры я прошел fellowship в Калифорнии - это была трехлетняя программа. В ней приобретаются уникальные навыки: за три года я выполнил 900 операций , получил опыт проведения химиотерапии и уникальные знания по тактике ведения онкологических больных.
Год президентской стипендии, пять лет резидентуры и три года fellowship - в общей сложности я провел в Америке девять лет.
В процессе возникали предложения работы. Но после сдачи национальных сертификационных экзаменов («бордов») я понял: это открытый мост, по которому можно в любое время пройти в обратном направлении. То есть я всегда могу вернуться в Америку, хоть сегодня, хоть завтра. А в России ниша практически свободна. Есть несколько специалистов - и все. И тогда я подумал, что здесь можно много чего создать. Приехал с иллюзией, что люди расступятся, примут меня в сообщество и захотят перенять мой опыт. В Америке есть отлаженная структура, есть система образования резидентов (fellows ). В России нет ничего подобного: два года ординатуры - ничтожно мало. Мне казалось, что приехать домой и наладить систему образования будет подвижничеством.
Главный акушер-гинеколог России Лейла Адамян поддержала мое начинание и взяла ассистентом к себе на кафедру. Проблемы начались буквально с первых шагов: чтобы получить российские сертификаты, мне пришлось долго доказывать в Росздравнадзоре, что образование Йельского и Калифорнийского университетов не хуже отечественного. Когда я, наконец, получил долгожданные сертификаты, с которыми мог заниматься клинической практикой, начался тернистый путь. Оперируя, я путешествовал по нескольким кафедральным больницам, и еще была одна частная клиника, где я мог вести прием. Зарплата у меня была кафедральная - 12 000 рублей в месяц. Я жил в родительской квартире, не тратя деньги на еду. Мне был 31 год.
Вскоре мне предложили возглавить новое отделение онкогинекологии, которое открылось в Научном центре акушерства, гинекологии и перинатологии на улице Опарина. Я согласился, думая: «Вот сейчас-то все и начнется». Но снова - не тут-то было. Тут же возникла сумасшедшая резистентность со стороны онкологического сообщества. Пять-семь ведущих онкогинекологов страны возмутились: что еще за онкологическое отделение? С моей стороны никакой конфронтации не было - я просто на этих людей не ориентировался. А руководствовался исключительно своими навыками и знаниями и еще доказательной медициной - это мне казалось достаточным.
Онкологическая картина, которую я увидел в России, меня ужаснула. Химиотерапию в большинстве московских диспансеров проводили по стандартам 1985 года препаратами цисплатин и циклофосфан, которые уже показали свою низкую эффективность и высокую токсичность, но стоят три копейки: поэтому в большинстве диспансеров Москвы их до сих пор прописывают по умолчанию. Это самая популярная схема лечения рака яичников. Хотя есть другая схема, принятая во всем мире как золотой стандарт, но препараты стоят дорого: поэтому в городских диспансерах ее не предлагают. Ну и, конечно, страшила участь онкологических больных , которые в России - бедные-несчастные. Никто им ничего не объясняет и не рассказывает, они ходят кругами ада, получая дешевые препараты в недостаточных дозировках, и чувствуют себя обреченными.
Работая заведующим, я вынужден был писать кучу служебок. Например, чтобы получить щеточки для цитологического мазка. Говорили: «У нас нет » - и приходилось какими-то подручными средствами пользоваться. Большая часть работы сводилась к придумыванию того, как сделать высокотехнологичные вещи дешево и на коленке, к постоянной экономии и ограничениям, когда нельзя просить инструмент, понимая, что тогда можешь не получить его на более важную операцию.
Я постарался ввести несколько новшеств: в частности, у нас была очень скудно представлена органосохраняющая хирургия при онкологических заболеваниях - когда при раке удаляются не все органы и молодым женщинам, у которых пока нет детей, можно сохранить часть репродуктивной системы, чтобы у них был шанс выносить и родить ребенка. Прежде диагноз «рак» означал три вещи: «удалить все, облучить и отхимичить». Лапароскопия в онкогинекологии тоже представлена очень скудно: опять же, очень многие старые онкологи до сих пор считают, что онкологическое заболевание есть противопоказание для проведения лапароскопической операции, что лапароскопия не позволяет удалить в достаточном объеме и способствует распространению заболевания.
Эти все мифы живут в нашей медицине, в то время как весь мир перешел на новые лапароскопические операции 15 лет назад. С 2006 года мир практикует внутрибрюшинную химиотерапию при раке яичников: когда часть вводится в вену, а еще часть - непосредственно в брюшную полость, где заболевание располагается. При такой химиотерапии люди имеют гораздо больше шансов на излечение, но я не знаю ни одного госпиталя в Москве, который при раке яичников занимается внутрибрюшинной химиотерапией, кроме нашего.
Я видел в жизни разное. Но когда впервые оказался в Онкоцентре на Каширке, впал в уныние. Серые, громадные, пустые коридоры, несчастные больные, которые, попадая туда, перестают хотеть жить, ощущение мрачного конвейера. Я был как посетитель - и мне стало не по себе: это место, где невыносимо психологически. А это сегодня по-прежнему ведущий онкоцентр страны. Официально в России онкологическое лечение бесплатное, хотя все, кто хоть раз с этим сталкивался, знают расценки.
С Центром акушерства и гинекологии в итоге у меня не заладилось: начальство ждало, что я буду ходить по онкодиспансерам и оставлять визитки, чтобы больных потом посылали ко мне оперироваться. Я сказал, что, к сожалению, умею оперировать и лечить, но совершенно не умею себя продавать. Также начальство было не очень довольно, что я всех быстро выписываю. В России есть такое понятие, как «оборот койки», - в идеале койка должна быть заполнена 365 дней в году, чтобы не было простоя. Наши койки работали гораздо меньше: я никого не держал 10-12 дней, всех выписывал на четвертые сутки. Когда больной начинает ходить, есть, пить и действуют обезболивающие таблетки - он может быть дома, где риск госпитальной инфекции гораздо меньше.
В общем, хозяева центра были не очень довольны тем, что у меня не заполнены все койки и что я не прикладываю усилий для привлечения больных в отделение. За успешностью или уникальностью операций (например, впервые в онкологическом стационаре была проведена операция Вертгейма - трудная лапароскопическая операция при раке шейки матки с очень быстрым выздоровлением больного и минимальной кровопотерей) никто не следил. Я не ждал, что меня кто-то будет носить на руках, но такое отношение показалось странным. В итоге я написал заявление об уходе.
В Америке ни врач, ни пациент не видят никаких наличных денег: все оплачивается страховыми компаниями. А здесь больные все время чувствуют потребность отблагодарить врача и несут коньяки и паленые водки. Я не пью крепких напитков - но до сих пор два шкафа стоят набитые. Не понимаю такого подхода и каждый раз чувствую себя неудобно, но это дежурная благодарность в России, люди обижаются, если не берешь их водку.
Мысли об Америке периодически возникали: а не бросить ли все к черту и не вернуться ли обратно? Останавливало лишь то, что я уже назвался груздем и не уважал бы себя, свернув на полпути. Поэтому, пока не дойду до какого-то собственного предела, не смогу никуда уехать.
Недавно я пришел работать в частную медицинскую клинику заведующим отделением гинекологии и онкогинекологии. С некоторыми врачами - например, Бадмой Башанкаевым - мы заканчивали один научный факультет: мы оба учились и работали в Америке, у нас похожие истории жизни и образ мыслей.
Я чувствую себя реформатором. Но думать об изменениях в масштабе страны пока рано. Сегодня изменения возможны в рамках конкретного учреждения, где собираются энтузиасты, которые ценят технологии и образование. А в рамках страны - невозможны: начинать ломать систему нужно с покупных экзаменов, расценки на которые известны любому студенту.
Пока я работал в госучреждении, все время чувствовал конфликт «западников» и традиционной советской школы: любой старенький профессор-онкогинеколог охотно называл все мои решения неправильными. Теперь, даже если этот конфликт есть, меня он больше не задевает. Я практикую доказательную медицину. Всегда есть научный источник, к которому можно обратиться. Российские же врачи обращаются к учебникам двадцатилетней давности , поскольку просто не знают английского, к фразам «а меня так учили» или «мне кажется, так должно сработать». Сейчас конфликт научных и клинических школ для меня нивелировался: мне не приходится доказывать свою тактику тому, кто априори настроен против нее. И это - глоток воздуха. Если все будет развиваться по такому сценарию, никуда уезжать я не буду».
После такого письма хочется посадить в тюрьму всё Министерство здравоохранения или оградить здание тюремной стеной… И на баланду, и по камерам! Ведь вся их сегодняшняя работа сводится к бумагам, к изобретению новых инструкций, за нарушение которых можно брать взятки, и к выдаче лицензий для торгашей от медицины.
Медицине наступил полный голодец !
Лозунг российских медуправленцев: «Лечить долго и дорого!», и ни в коем случае не «быстро и дёшево».
При советской власти все бы они уже давно сидели в тюрьме, а сегодня – уважаемые люди.
Приличных, порядочных врачей сохранилось в России достаточно много, но в системе «наживы на больных» они бессильны что-либо изменить.
Голикову надо отдать под суд! И Онищенко вместе с ней! И их предшественников!
На суд Линча хотя бы в Интернете.
Их надо приговорить к позору на всех сайтах, связанных с медициной.
В советское время не было страшнее наказания, чем собраться всем вместе, указать пальцем на кого-то и долго, громко и протяжно произнести хором: «У сууууу…ка!»
А что делать? Другой управы на них нет.
Расскажу об одном случае не менее душераздирающем, чем то письмо, которое вы только что прочитали.
Моему доброму знакомому из Хабаровска два московских медсветила сделали в Москве операцию. У него была онкология в голове: раскрыли, не вырезали и… закрыли! Правды не сказали, а деньги за якобы удалённую опухоль взяли. В советское время за такое – десять лет строго режима, где их будут чмырить паханы с шестёрками, опускать и козлить!
Я не называю их фамилий по просьбе пострадавшего. Он их простил, поэтому до сих пор живёт.
Вот и получается, что деньги на истинную помощь несчастным собирают простые наши небогатые, а потому добрые, люди. Как и в случае с Машей.
Знаете, какое она мне радостное письмо написала перед смертью… С благодарностью тем, кто ей помог. Их было так много, что всех назвать невозможно. Но по просьбе Маши называю имена и фамилии журналисток, которые устроили её в немецкую клинику и оплатили билеты в Германию для неё и её мужа: Елизавета Маетная («Известия»), Ирина Резник («Ведомости»), Оксана Семёнова («СПИД-инфо»).
P.S. Хочу ответить сразу на несколько комментариев к прошлому посту.
Надо же, как многих взбудоражила история Дантес-Горький! Интересно, что слова «придурки» и «придирки» состоят из одних и тех же согласных. Значит, в них одинаковый смысл.
Только придурки могут всерьёз относиться к пересказу Аркановым «новеллы» Шкловского. И предъявлять претензии мне – тому, кто это всё лишь изложил. При этом сверять даты рождения Дантеса и Горького, искать в Википедии, в каком году Горький впервые выехал за границу, и так далее… Даже не понимая, что главный смысл моего пересказа был в последней реплике безграмотного перца за соседним столом. Сколько же у нас ещё придурков , смысл жизни которых в придирках , в ловле «блох» в Сети. Кстати, «сеть » очень точное для них слово, означающее то, в чём запутываются.
Продолжается всенародный сбор средств на съёмки фильма о Рюрике! Подробности читайте на сайте
Четверг, 11 Июня 2015 г. 08:22
+ в цитатник
Что-то совсем я затянула с этой анти-раковой кампанией. Надо бы закругляться и под конец сделать обобщение всех методов, помогающих избегнуть рака. Ведь каждый из нас в опасности. 1 из 7 женщин будет иметь рак груди, 1 из 3 мужчин - рак простаты, и каждый второй - какой-либо ещё рак. Кроме того, к раковому букету нужно добавить охапку других болезней - всё в общем-то - проявления ослабленной иммунной системы.
Здесь - конспект видео 10 и 11 о врачах, излечивших себя от рака.
Часть 3 -http://www.сайт/users/irina_n_ball/post361165133/
Молодой врач стал испытывать частые головные боли. Он думал, что это от защемления в позвоночнике, делал некоторые упражнения, и это ему помогало, но не надолго. Он ослабел и стал терять вес. Анализ крови показал, что у него анемия и болезнь Лайма (клещевой бореллиоз). Он начал лечение этой болезни. Лечение было проведено успешно, повторный анализ крови показал, что болезнь взята под контроль. Однако боли и слабость не уходили. Он спал уже по 18 часов в день. Тогда он сделал магнитно-резонансную томографию (MRI). Результаты должны были прийти на следующий день. Но уже через полтора часа ему позвонили и сказали, что томография обнаружила у него 2 огромных опухоли в мозгу и две поменьше около глаз. Врачи думали, что он не переживёт ещё одну ночь и настояли, чтобы он приехал в госпиталь немедленно. В мозгу у него накопилось много жидкости из позвоночника, которая не могла пройти в позвоночник из-за опухоли, и эта жидкость давила на мембраны. Ему пробурили голову (безо всякого наркоза, чтобы не повредить нерв) и вставили трубку для выведения жидкости. Как только жидкость была откачана, головная боль сразу ушла. Через неделю была назначена операция по удалению опухоли.
Никаких особых анализов проведено не было. Когда операция была начата, опухоль вспухла и стала кровоточить (раковые опухоли часто кровоточат). Опухоль увеличилась так, что думали, что он не проснётся утром. Он проснулся на следующий день с трубками в голове, в животе, во рту. Говорить он не мог. Доктор сказал, что у него рак и рак с метастазами, но даже ещё хуже - рак в голове вторичный, он начинается откуда-то из другого места. Анализ костного мозга показал, что 40% его крови производят рак. Диагноз был - множественная мелома (не уверена, правильно ли я поняла название). За несколько дней в госпитале он потерял около 17 кг. Всё это время (с трубкой в горле) его кормили только глюкозой (сахаром!). Врач сказал, что это- неизлечимо, опухоль уже в мозгу, можно сделать пересадку спинного мозга, ХМТ и РД, но это только совсем ненадолго отдалит смерть, может быть месяцев на 6.
Тогда он подумал: «если бы мне сейчас отрезали руку, она бы зажила. Мой мозг может излечить руку. Моё сердце, желудок, лёгкие и другие механизмы в моём теле работают нормально. Значит, с моим мозгом всё нормально, он может излечивать, но только не излечивает рак. Должна быть причина. Нужно изменить окружение». Приехав из госпиталя, он позвонил в альтернативную клинику и отправился туда. Там - изменение диеты, внутривенно вит.С, Poly-MVA(4oz$95). Через 3 недели он приехал домой и продолжил лечение. Принимал высокие дозы ферментов (в том числе протеазы - proteolyticenzymes), проводил озонотерапию (Ozonemachine- рак боится кислорода), PEMF(pulsedelectromagneticfield - https://earthpulse.net/ http://www.electro-magnetic-therapy.com/), инфра-красные сауны (infraredsaunas), принимал около сотни пищевых добавок в день. Через 4 месяца сделал анализ крови -рака не стало. Это было около 6 лет назад. Сейчас он здоров и делится со всеми своими методами излечения.
Другой доктор (тоже довольно молодой) имел рак кожи на носу (меланому). Он очистил печень, изменил диету. Это была Кето-диета, при которой потребляют больше здоровых жиров (кокосовое, льняное, оливковое и др. масла), меньше углеводов (исключаются сахара и крахмалы - хлеб, макароны, картошка, кукуруза и пр.; в основном диета состоит из некрахмалистых овощей) и немного белков (яйца, рыба). Конечно, чтобы переходить на эту диету, нужно хорошенько изучить всё о ней, потому что жиров сегодня больше плохих, чем хороших). И через 2 месяца всё прошло.
Следующий случай произошёл с другим врачом. При игре в гольф стал ощущать боли в спине. Он был курильщиком и часто откашливал мокроту. При проверке оказалось, что у него рак лёгких 3 стадии. Пошёл на ХМТ, не мог её пройти до конца. Оказывается, что людей больше умирает от самой процедуры ХМТ, чем от рака. Для него это было очень тяжело. Все волосы выпали, не было силы ни на что. Не мог ничего есть. Курить он перестал, но лучше не становилось, хотя рентген показал, что опухоль ушла. Позже один глаз перестал полностью открываться. Через несколько месяцев следующий тест выявил, что опухоль опять была в лёгких, но теперь она метастазировала в мозг. Опухоль была неоперабельна, и единственно, что ему было предложено, это ХМТ. С ней у него было только 5% шансов, что он проживёт около 5 лет. Без ХМТ - не более 3 месяцев. Тогда он решил прибегнуть к альтернативной медицине. Он изменил диету, стал принимать В17 (из абрикосовых косточек), масло конопли, вит.Д3. Прошло 5 лет, и он абсолютно здоров, даже здоровее, чем раньше.
В 2005 г. у молодой женщины врача была обнаружена опухоль груди - рак 3 степени. Операция. Инфекция от операции. ХМТ и РД. Через год - рак 4 степени. Метастазы в лёгкие, около сердца, в горло. Опять была предложена ХМТ. Без ХМТ ей давали 3 мес., с ХМТ - 1 год. Она молилась (кстати, многие из выздоровевших ссылались на помощь Бога), и получила уверенность, что она победит рак. Она начала лечение. Внутривенно вит.С и В17, озонотерапия, вакцины из собственной крови (dendriticcellsbreastcancervaccine) , гипертермия, различные витамины для иммунной системы, магнитная терапия. Она излечилась за 6 месяцев.
У 22-летнего студента колледжа был обнаружен рак яичек. Через какое-то время после операции рак метастазировал в желудок, кишечник и оказался неоперабельным. Жить ему давали не более полугода. ХМТ он делать просто побоялся, видя в госпитале ходячих мертвецов после ХМТ. Отправился в клинику. Диета -утром медленно сваренная овсяная каша, салаты в основном из капустных и листовых. 12-13 стаканов сока в день. Каждый час. Это был морковный сок наполовину с яблочным, и морковный наполовину с соком зелёных овощей. Он был «привязан» к соковыжималке почти 2 года (он не сказал, когда он узнал, что рака у него более нет)- сок и отдых. Иногда он чувствовал себя хуже, но это было очищение организма от шлаков. Очень хорошо помогали клизмы с кофе. Со времени постановки диазноза рака прошло уже 8 лет.
У 26-летнего студента были боли в желудке. Думали, что колики, но лекарства не помогали. Исследовали. Нашли опухоль в кишечнике. Операция. Оказался рак 3 степени. Извлекли 18 см. кишечника и несколько лимфатических узлов. В госпитале после операции ему на завтрак дали SloppyJoe (джанк фуд, типа мандольдского гамбургера). Даже студенту это показалось странным. Он спросил доктора, что он может есть, и тот ответил, что есть можно всё, только не поднимать ничего более 3 кг. Некоторое время позднее, когда он ожидал очереди на приём к врачу, по ТВ как раз шла передача о враче, который говорил о важности овощной диеты для излечения рака и других болезней. Делать было нечего, и он внимательно посмотрел эту передачу. У доктора он спросил, может ли сыроедение помочь ему? Тот ответил, что не только не поможет, но даже помешает в эффективности ХМТ, которая является единственным лечением. Доктор настаивал на ХМТ, но студент решился попробовать иное - соки, салаты, витамины, минералы, клизмы. За 3 месяца он выздоровел.
26-летняя девушка. Только что вышла замуж, мечтали о ребёнке. Обнаружила опухоль на шее и подмышкой. Оказалась лимфома 2 стадии. Операция. Удалили лимфоузлы. Прошла ХМТ и РД. Через 3 недели определили, что рак очень редкий -стадия 2А. 70% шансов, что детей иметь не будет. Предложили ХМТ опять. Отказалась. Стала исследовать информацию о раке в сети. Нашла книгу одного альтернативного врача. И по его рекомендациям изменила диету, провела 12 дневную детоксификацию, стала принимать бета глюкан, экстракт зелёного чая, зернёный творог с льняным маслом, мультивитамины (26 вит.утром, 16- в полдень, 26 -вечером), Эссиак чай, инъекции вит.С.. Через 4 месяца забеременела. Ещё через 2 месяца исследовалась. Оказалось, что рака нет. Ребёнок родился здоровым. Через 5 лет родилась другая дочь.
Если больной вёл здоровый образ жизни, то причиной рака могло быть изменение гормонального уровня из-за воздействия какого-то пластика. Проверить водопровод. Проверить уровень радиации. Проводить регулярные голодовки. Высыпаться. Устранить стресс.
Как видите, рак излечивается в рамках от 3 недель до полугода. Поэтому даже самые дорогие натуральные лекарства, если и кажутся очень дорогими (от 20 до 150 долларов; дороже не видела), но на такой период времени найти деньги можно.
В фильме многие врачи рассказывают через какие только оскорбления и давление от вышестоящих органов они только не прошли. Их клиники постоянно находятся под опасностью закрытия. И это несмотря на высокий процент излечений тех больных, которых официальная медицина давно похоронила. Под конец было приведено интервью с Джейсоном Вэйлом, который сам излечившись от рака с помощью экстракта абрикосовых косточек, стал производить его и лечить им людей. Его, как уголовника, взяли на улице под конвой и поместили в тюрьму до слушания его дела. На «суде», хотя у Вэйла на руках были сотни историй болезней излечившихся, с полным комплектом документов, ему даже не дали возможности защититься. А его адвокат посоветовал ему молчать, иначе будет хуже. Вэйл отсидел в тюрьме 5 лет.
Спасение утопающих - дело рук самих утопающих...
И два последних видео - ответы на вопросы зрителей - постараюсь выложить как можно быстрее.
| Рубрики: | |
Часть 3 -http://www.сайт/users/irina_n_ball/post361165133/
Молодой врач стал испытывать частые головные боли. Он думал, что это от защемления в позвоночнике, делал некоторые упражнения, и это ему помогало, но не надолго. Он ослабел и стал терять вес. Анализ крови показал, что у него анемия и болезнь Лайма (клещевой бореллиоз). Он начал лечение этой болезни. Лечение было проведено успешно, повторный анализ крови показал, что болезнь взята под контроль. Однако боли и слабость не уходили. Он спал уже по 18 часов в день. Тогда он сделал магнитно-резонансную томографию (MRI). Результаты должны были прийти на следующий день. Но уже через полтора часа ему позвонили и сказали, что томография обнаружила у него 2 огромных опухоли в мозгу и две поменьше около глаз. Врачи думали, что он не переживёт ещё одну ночь и настояли, чтобы он приехал в госпиталь немедленно. В мозгу у него накопилось много жидкости из позвоночника, которая не могла пройти в позвоночник из-за опухоли, и эта жидкость давила на мембраны. Ему пробурили голову (безо всякого наркоза, чтобы не повредить нерв) и вставили трубку для выведения жидкости. Как только жидкость была откачана, головная боль сразу ушла. Через неделю была назначена операция по удалению опухоли.
Никаких особых анализов проведено не было. Когда операция была начата, опухоль вспухла и стала кровоточить (раковые опухоли часто кровоточат). Опухоль увеличилась так, что думали, что он не проснётся утром. Он проснулся на следующий день с трубками в голове, в животе, во рту. Говорить он не мог. Доктор сказал, что у него рак и рак с метастазами, но даже ещё хуже – рак в голове вторичный, он начинается откуда-то из другого места. Анализ костного мозга показал, что 40% его крови производят рак. Диагноз был – множественная мелома (не уверена, правильно ли я поняла название). За несколько дней в госпитале он потерял около 17 кг. Всё это время (с трубкой в горле) его кормили только глюкозой (сахаром!). Врач сказал, что это- неизлечимо, опухоль уже в мозгу, можно сделать пересадку спинного мозга, ХМТ и РД, но это только совсем ненадолго отдалит смерть, может быть месяцев на 6.
Тогда он подумал: «если бы мне сейчас отрезали руку, она бы зажила. Мой мозг может излечить руку. Моё сердце, желудок, лёгкие и другие механизмы в моём теле работают нормально. Значит, с моим мозгом всё нормально, он может излечивать, но только не излечивает рак. Должна быть причина. Нужно изменить окружение». Приехав из госпиталя, он позвонил в альтернативную клинику и отправился туда. Там - изменение диеты, внутривенно вит.С, Poly-MVA(4oz$95). Через 3 недели он приехал домой и продолжил лечение. Принимал высокие дозы ферментов (в том числе протеазы - proteolyticenzymes), проводил озонотерапию (Ozonemachine– рак боится кислорода), PEMF(pulsedelectromagneticfield - ), инфра-красные сауны (infraredsaunas), принимал около сотни пищевых добавок в день. Через 4 месяца сделал анализ крови –рака не стало. Это было около 6 лет назад. Сейчас он здоров и делится со всеми своими методами излечения.
Другой доктор (тоже довольно молодой) имел рак кожи на носу (меланому). Он очистил печень, изменил диету. Это была Кето-диета, при которой потребляют больше здоровых жиров (кокосовое, льняное, оливковое и др. масла), меньше углеводов (исключаются сахара и крахмалы – хлеб, макароны, картошка, кукуруза и пр.; в основном диета состоит из некрахмалистых овощей) и немного белков (яйца, рыба). Конечно, чтобы переходить на эту диету, нужно хорошенько изучить всё о ней, потому что жиров сегодня больше плохих, чем хороших). И через 2 месяца всё прошло.
Следующий случай произошёл с другим врачом. При игре в гольф стал ощущать боли в спине. Он был курильщиком и часто откашливал мокроту. При проверке оказалось, что у него рак лёгких 3 стадии. Пошёл на ХМТ, не мог её пройти до конца. Оказывается, что людей больше умирает от самой процедуры ХМТ, чем от рака. Для него это было очень тяжело. Все волосы выпали, не было силы ни на что. Не мог ничего есть. Курить он перестал, но лучше не становилось, хотя рентген показал, что опухоль ушла. Позже один глаз перестал полностью открываться. Через несколько месяцев следующий тест выявил, что опухоль опять была в лёгких, но теперь она метастазировала в мозг. Опухоль была неоперабельна, и единственно, что ему было предложено, это ХМТ. С ней у него было только 5% шансов, что он проживёт около 5 лет. Без ХМТ – не более 3 месяцев. Тогда он решил прибегнуть к альтернативной медицине. Он изменил диету, стал принимать В17 (из абрикосовых косточек), масло конопли, вит.Д3. Прошло 5 лет, и он абсолютно здоров, даже здоровее, чем раньше.
В 2005 г. у молодой женщины врача была обнаружена опухоль груди – рак 3 степени. Операция. Инфекция от операции. ХМТ и РД. Через год – рак 4 степени. Метастазы в лёгкие, около сердца, в горло. Опять была предложена ХМТ. Без ХМТ ей давали 3 мес., с ХМТ - 1 год. Она молилась (кстати, многие из выздоровевших ссылались на помощь Бога), и получила уверенность, что она победит рак. Она начала лечение. Внутривенно вит.С и В17, озонотерапия, вакцины из собственной крови (dendriticcellsbreastcancervaccine), гипертермия, различные витамины для иммунной системы, магнитная терапия. Она излечилась за 6 месяцев.
У 22-летнего студента колледжа был обнаружен рак яичек. Через какое-то время после операции рак метастазировал в желудок, кишечник и оказался неоперабельным. Жить ему давали не более полугода. ХМТ он делать просто побоялся, видя в госпитале ходячих мертвецов после ХМТ. Отправился в клинику. Диета –утром медленно сваренная овсяная каша, салаты в основном из капустных и листовых. 12-13 стаканов сока в день. Каждый час. Это был морковный сок наполовину с яблочным, и морковный наполовину с соком зелёных овощей. Он был «привязан» к соковыжималке почти 2 года (он не сказал, когда он узнал, что рака у него более нет)- сок и отдых. Иногда он чувствовал себя хуже, но это было очищение организма от шлаков. Очень хорошо помогали клизмы с кофе. Со времени постановки диазноза рака прошло уже 8 лет.
У 26-летнего студента были боли в желудке. Думали, что колики, но лекарства не помогали. Исследовали. Нашли опухоль в кишечнике. Операция. Оказался рак 3 степени. Извлекли 18 см. кишечника и несколько лимфатических узлов. В госпитале после операции ему на завтрак дали SloppyJoe (джанк фуд, типа мандольдского гамбургера). Даже студенту это показалось странным. Он спросил доктора, что он может есть, и тот ответил, что есть можно всё, только не поднимать ничего более 3 кг. Некоторое время позднее, когда он ожидал очереди на приём к врачу, по ТВ как раз шла передача о враче, который говорил о важности овощной диеты для излечения рака и других болезней. Делать было нечего, и он внимательно посмотрел эту передачу. У доктора он спросил, может ли сыроедение помочь ему? Тот ответил, что не только не поможет, но даже помешает в эффективности ХМТ, которая является единственным лечением. Доктор настаивал на ХМТ, но студент решился попробовать иное – соки, салаты, витамины, минералы, клизмы. За 3 месяца он выздоровел.
26-летняя девушка. Только что вышла замуж, мечтали о ребёнке. Обнаружила опухоль на шее и подмышкой. Оказалась лимфома 2 стадии. Операция. Удалили лимфоузлы. Прошла ХМТ и РД. Через 3 недели определили, что рак очень редкий –стадия 2А. 70% шансов, что детей иметь не будет. Предложили ХМТ опять. Отказалась. Стала исследовать информацию о раке в сети. Нашла книгу одного альтернативного врача. И по его рекомендациям изменила диету, провела 12 дневную детоксификацию, стала принимать бета глюкан, экстракт зелёного чая, зернёный творог с льняным маслом, мультивитамины (26 вит.утром, 16- в полдень, 26 –вечером), Эссиак чай, инъекции вит.С.. Через 4 месяца забеременела. Ещё через 2 месяца исследовалась. Оказалось, что рака нет. Ребёнок родился здоровым. Через 5 лет родилась другая дочь.
Если больной вёл здоровый образ жизни, то причиной рака могло быть изменение гормонального уровня из-за воздействия какого-то пластика. Проверить водопровод. Проверить уровень радиации. Проводить регулярные голодовки. Высыпаться. Устранить стресс.
При проблемах с лёгкими использовать небулайзер (ингалятор) с жидким серебром. При проблемах с простатой лучше не соглашаться на биопсию, потому что она проводится через анус, потому велика вероятность воспаления. Лучше делать термосканирование. Также выявить рак простаты на ранней стадии помогает тест сыворотки крови на простатический специфический антиген (ПСА).При проблемах с грудью нужно использовать также согревающие компрессы.
Как видите, рак излечивается в рамках от 3 недель до полугода. Поэтому даже самые дорогие натуральные лекарства, если и кажутся очень дорогими (от 20 до 150 долларов; дороже не видела), но на такой период времени найти деньги можно.
В фильме многие врачи рассказывают через какие только оскорбления и давление от вышестоящих органов они только не прошли. Их клиники постоянно находятся под опасностью закрытия. И это несмотря на высокий процент излечений тех больных, которых официальная медицина давно похоронила. Под конец было приведено интервью с Джейсоном Вэйлом, который сам излечившись от рака с помощью экстракта абрикосовых косточек, стал производить его и лечить им людей. Его, как уголовника, взяли на улице под конвой и поместили в тюрьму до слушания его дела. На «суде», хотя у Вэйла на руках были сотни историй болезней излечившихся, с полным комплектом документов, ему даже не дали возможности защититься. А его адвокат посоветовал ему молчать, иначе будет хуже. Вэйл отсидел в тюрьме 5 лет.
Спасение утопающих – дело рук самих утопающих...
И два последних видео – ответы на вопросы зрителей – постараюсь выложить как можно быстрее.
Мой отец всегда был крепким мужчиной. Отслужил срочную службу на Северном флоте, на атомной подводной лодке. Потом служил по контракту в одном закрытом военном городке, название которого вам ничего не скажет. Дослужил контракт, вышел на почетную пенсию. Наша семья купила хорошую квартиру в новостройке по программе воинских сертификатов. Казалось, жизнь начинала раскрываться по новой, однако внезапно в нашу семью пришло горе. После одного из медицинских осмотров, у отца в левом легком было выявлено небольшое затемнение, его направили в областной центр для дополнительного обследования, так впервые в нашем доме прозвучало страшное слово «онкология». В качестве лечения была назначена операция, была ампутирована пораженная доля легкого. Вы бы видели этот шрам… От лопатки почти до соска. Но военным, пусть и бывшим, шрамы не помеха. Разумеется, были назначены повторные обследования и примерно через год после операции, снова как гром — «онкология», «рецидив». Метастазы распространились по телу, начались бесконечные, изнурительные, но ничего уже почти не решающие курсы химиотерапии. Это очень страшно — видеть, как угасает твой родной человек и не быть в силах абсолютно ничем помочь. Это был страшнейший период моей жизни. Отец кашлял кровью, иногда терял сознание и тогда к нам вновь и вновь летела спасительная скорая. Низкий поклон всем ребятам скорякам. А сколько было сделано уколов, это просто невозможно сосчитать, живот, ноги, ягодицы приобрели жуткий сине-черный цвет. А потом отец уехал на очередной курс химиотерапии. Перед выходом из дома он сказал матери — «мне кажется я еду туда в последний раз». Ничем не выразить ту боль, которая овладевает тобой, когда ты разговариваешь по телефону с родным человеком и слышишь, как трудно ему дышать, как его постоянно тошнит и рвёт. Из этой поездки мой отец уже не вернулся. В ночь перед выпиской нам позвонили из больницы и сказали, что он скончался. Слова неспособны вместить то отчаяние, ту безысходность, которая пришла в этот момент. Мы все знали, к чему приводит онкологи, но невозможно подготовиться к итогу, он всегда наступает внезапно.
Моего отца нет уже больше полутора лет. Он часто снится мне ночами. Однажды мне приснилось, что мы с ним встретились на кладбище, возле его могилы. Он был весь такой светлый, словно невесомый. Мы крепко обнялись тогда и я всё рыдал, а он пытался меня успокоить. Проснулся я тоже от слёз, впервые в жизни рыдал во сне и долго еще не мог остановиться.
Мне его очень не хватает и всегда будет не хватать.
Проклятая онкология.
20-летний московский студент Дмитрий Борисов оказался в центре внимания интернет-сообщества. У него обнаружили редкую форму рака, которая даже при наличии склонности к болезни проявляется, как правило, уже годам к 60. Благодаря соцсетям и поддержке блогеров он сумел собрать около 1 млн рублей на лечение. Сейчас ему приходят десятки сообщений поддержки, а недавно он начал вести блог на сайте «Эха Москвы». Medialeaks поговорил с молодым человеком о жизни с онкологией, и пришедшей к нему известности.
Мы сидим в коридоре онкологического института имени Герцена. Больница, казалось бы, не сильно отличается от привычных многим. Отличаются люди, диагнозы, и, конечно, общая атмосфера.
Расскажи, как ты узнал о диагнозе?
У меня с 4 лет начало проявляться редкое генетическое заболевание – нейрофиброматоз. Была опухоль с маленькую шишку, которая разрасталась до больших размеров: заняла всю спину, половину груди, подмышечную область правой руки. И на фоне этого примерно осенью-зимой прошлого года под опухолью начала расти другая небольшая шишка.
Я не придал этому значения: ну узелок очередной вырос и ладно — моему заболеванию свойственно их появление. Вскоре стало ухудшаться самочувствие, появилась апатия. К весне у меня уже была шишка побольше. Но в это время была учеба, и вы знаете, как это обычно у мужчин бывает — сначала дело, а потом здоровье. К маю шишка стала размером уже с небольшой фрукт, и однажды утром я просто не смог встать с кровати от боли. С мая начались поликлиники, тогда же начался взрывообразный рост шишки – сейчас, как вы видите, она уже с футбольный мяч.
Что сказали врачи?
О нейрофиброматозе мало кто слышал — приходишь к врачу, а тебе говорят «а я читала о вас в университете в книжке». Вообще это доброкачественное заболевание, и когда никаких раковых клеток обнаружено не было, я немного успокоился, купил каких-то болеутоляющих и продолжил учебу и хождение по поликлиникам.
Однажды я попал в РАМН к хорошему молодому хирургу, меня отправили на МРТ, начали выяснять, что за монстр растет. Думали, возможно, это киста или жировая клетка. Посмотрели, и врач мне говорит — что с легкими? Я говорю ничего, у меня образ жизни нормальный, в прошлом году рентген делали, поэтому ничего не должно быть. Потом сделал снимок, и оказалось, что у меня в легких метастазы. Специалисты сказали — похоже на саркому, но не факт, нужна дополнительная консультация. Ну и началось. Лег в ЦКБ, сделали биопсию. Оказалась — злокачественная опухоль. Перевели в онкологический институт имени Герцена. Госпитализировали, перепроверили анализы, подтвердили, что опухоль злокачественная – из оболочек периферических нервов со степенью G2.
То есть по сути это рак нервной системы?
С натяжкой можно сказать, что да, рак нервов, но если быть точнее, то все-таки злокачественная опухоль из оболочек периферических нервов мягких тканей. Странно то, что обычно нейрофиброматоз ведет себя очень плохо к годам 60, то есть я всегда думал, что лет 40 для реализации себя будет сто процентов. Я даже не предполагал, что такое может произойти. Считал, что если что-то начнется плохое, то это будет потом. Но, к сожалению это произошло сейчас, когда в жизни все только начало складываться во всем. И вот такой недуг — редкое генетическое заболевание на фоне редчайшей формы рака. Нет ни одного центра в мире занимающегося этим. То есть это такая борьба с неизвестностью.
Этим постом в Facebook поделились почти 2,5 тыс. человек. Более 1,7 тыс. поставили лайк, 225 – прокомментировали. За судьбой молодого человека следит уже весь интернет. Он признается, что иногда устает от постоянного внимания.
«Дорогие друзья, всем большой привет!
Меня действительно зовут Дмитрий Борисов, я студент [уже] 4 курса прекрасного НИУ ВШЭ, и это действительно моя страница. Я живой, реально существующий парень 20 лет. Как вам уже известно, совсем недавно у меня началась новая жизнь, которой я совершенно не рад и сейчас делаю всё зависящее от меня, чтобы вернуться к жизни прежней».
Как ты относишься к своей популярности?
Это, конечно же, армия поддержки. Но иногда я начинаю уставать от десятков однотипных сообщений со словом «держись». С другой стороны, это дало еще большее желание жить – у меня теперь столько новых интересных знакомых. Еще я уже не уверен, что нужно выставлять напоказ свою личную жизнь, может зря я это начал. Мне иногда пишут комментарии типа «чтобы ты скорее умер, либераст». И я расстраиваюсь.
Что еще тебе больше всего помогает держать настрой?
Я просто стараюсь все воспринимать как азартную игру: последняя стадия - окей, будет интересней выиграть.
Чем для меня был рак? Чем-то выходящим за рамки моей реальности. Тянулась обычная, размеренная, как кисель, жизнь. Где-то там кто-то там боролся с этим недугом, то есть, концентрировался такой невероятный сгусток горя, разыгрывалась такая трагедия, что среднему человеку невозможно представить, что всё это – один мир, что между этими реальностями нет никакой перегородки.
Что я чувствовал в тот момент? Показалось, что сошел с ума. Не в том смысле, что стал слышать таинственные голоса или странно себя вести. Скорее, мелькнуло что-то схожее с переживанием только что приговоренного к смертной казни.
Что говорят врачи теперь?
Очень много нехорошего. Документы передали одному из лучших хирургов-онкологов страны и всей восточной Европы, и сейчас должно стать понятно, какой там тип клеток — есть два варианта: один, при котором лечение есть, долгое, дорогое, болезненное, но оно есть. При втором лечения просто не существует. При этом никто от меня отказываться не собирается и будут предлагать различные варианты экспериментального лечения.
Когда станет понятно?
Скорее всего, дней через 10, две недели. Там должны посмотреть специалисты из Германии, США. Но в любом случае врачи сказали делать химию, а такие вещи почти не восприимчивы к химии, что очень плохо.
При этом, как ты писал, тебе назначили много химии?
Бесконечно много. Дело в том, что какой-то процент есть все равно — раковые заболевания очень индивидуальны. И что остается при условии, что больше ничего не поможет? Сейчас был первый курс химии, скоро будет второй и после нее будет забор тканей, анализы, будут смотреть, отреагировала ли опухоль.
Что такое химиотерапия в реальности?
Я думал, что ты сидишь в мягком кресле, вокруг специальные предметы, что это какой-то специальный обряд. На самом деле мне просто привезли в палату капельницу — 4 банки висит, 4 еще стоят у меня, сказали, что сейчас все прокапают, займет это часов 8. Вставили катетер в вену. И начали вливать. Один курс – пять дней.
Какие были ощущения?
Первый раз не почувствовал ничего. Я даже немного расстроился – я-то ожидал какого-то ада. А врач говорит – подожди еще. На второй день химии я почувствовал усталость, начинало подташнивать. После я сразу лег спать, а ночью проснулся от того что треснули губы, десны, щеки прилипли к деснам — начался сушняк и головная боль. Третья химия – появилась сильная рвота, я начал понимать, что меняются запахи и вкусы, в общем, понеслось по полной программе. Четвертый-пятый день — это безумная усталость. Ты лежишь, и не понимаешь, от чего ты устал. Открыл глава, посмотрел, уже устал, закрываешь, надо поспать. Мне было тяжело даже просто говорить.
После химии привыкаешь к новому себе. Не знаешь, что ты можешь есть: у чего-то пропал вкус, у другого, наоборот, вкус ужасный и сразу рвет. Помню, я вышел в коридор и почувствовал такую гамму запахов и вкусов – я вообще с ума сходил. Чувствуешь запахи, которые никто не чувствовал. А взял свой любимый парфюм и сразу вырвало. Мне показалось, что он ужасно пахнет, а раньше это был мой любимый одеколон.
А вот через 3 недели обещали потерю волос, так что изменю немного стиль. Я готов уже к этому, для меня это просто смена образа. Жалко только брови и ресницы, говорят, они тоже выпадают, буду похож на инопланетянина. Но это все неважно.
Из поста на фейсбуке: «Что я подумал? «Б**». Как-то так я сначала подумал и считаю, вполне достойно для 20 лет. Это уже потом пошли «рановато», «дождусь ли любимой из Владивостока», «а родители», «а мать», «друзья, бедные друзья мои и подруги», «книгу не успел написать», и много-много-много всего. Паника длилась недолго. После этого страх исчез из моей жизни. Да, это обидно, больно, но совсем не страшно. Я решил, что безумно хочу жить. Хочу и буду».
Что тебе хотелось в тот момент? Побыть одному, поговорить с друзьями?
Просто продолжать жить. Меня раздражают фильмы, где рассказывается о людях, у которых болезни, и вот они отрываются последние три месяца. Ничего вообще не меняется в жизни. Наступает какой-то новый этап, я так к этому отнесся. Каких-то эмоций бурных, ничего такого не было, по крайней мере, не могу сейчас этого вспомнить.
(Я, конечно же, тоже помню эти фильмы. В голове сразу играет та самая песня из «Достучаться до небес», все такое романтичное. Но на самом деле – мы сидим в больнице, мимо проходят больные с каменными лицами, рядом с ними молча идут родственники с пакетами— Ольга Хохрякова).
Общаешься с кем-то тут?
Настрой в больнице очень неприятный. Здесь в основном лежат взрослые люди, прожившие больше половины жизни, с семьей, бизнесом, детьми. И они сидят всегда такие мрачные, хотя они себя уже успели реализовать.
Как ты сейчас себя вообще чувствуешь?
Паршиво. Да нет, на самом деле нормально, главное утром себя поднять, потому что утром появляется все, что накопилось за ночь — головная боль, усталость, тошнота. За день это проходит – начинаешь двигаться, приходят люди. Особенно люди очень помогают. Ко мне приезжал друг с хорошими новостями – на работу устроился, и вот два часа мы с ним говорили обо всем кроме болезни. И это на самом деле спасает. Чувствуешь себя морально хорошо, тебе приятно и ты забываешь о последствиях той же химии, болевых ощущениях.
Изменился ли у тебя взгляд на жизнь?
Да, взгляд сильно изменился. Я всегда был таким серьезным, печальным, смерть — это отличный выход, я считал. Никогда не было во мне чего-то позитивного. Хотя по мне это было сложно сказать — на людях я всегда шутил. Это отличный уход от реальности. Я чувствовал всю трагедию мира. А сейчас я понял, что, наверное, я ошибался. Жить я хочу ужасно.
Что ты сделаешь, когда поправишься?
Надо куда-нибудь рвануть будет. Вылечусь и буду много ездить по миру. Поехал бы в Северную Европу, Скандинавию посмотреть.
Почему туда?
Климат, во-первых — на мои заболевания очень влияет солнце, поэтому я не выношу жару. Ну и для меня главное, чтобы было что посмотреть. Потому что валяться на море – не для меня, я люблю умный отдых, замки, горы.
Кстати, ты писал у себя про девушку из Владивостока?
Да, мы гуляли несколько месяцев, она знала изначально, что я больной на всю жизнь, но сразу это приняла. Сколько бы я ни жил – ни один человек меня никогда не отвергал, это были просто мои внутренние страхи. Когда у меня проблемы со здоровьем начались, я начал говорить, что, возможно, я скоро умру. Когда это начало подтверждаться, она уехала домой. Она живет далеко, у нее пожилая мать. Я сначала обижался, а на самом деле не на что обижаться. Но будь она все это время рядом, было бы очень здорово.
Скажи, что самое главное в жизни?
Здоровье, наверное, самое важное, а уж дальше потом идут разум трезвый, друзья, девушки, в семье все хорошо будет, работа, учеба. Главное, здоровье. Хотя… можно быть здоровым и полным идиотом по жизни. Лучше быть разумным человеком, но с раком, да, наверное, так лучше.
Я не люблю больницы. Да кто их любит. Но в этот день у меня не было тяжести на душе, которая обычно оседает после пребывания в таких местах. У меня было ощущение, что я просто зашла поболтать к другу в гости – Дима, даже находясь в онкологическом центре со злокачественной опухолью, заряжает хорошим настроением, подкупая своей открытостью прямотой. Я ехала к метро и думала о том, что у кого у кого, а у него все совершенно точно будет хорошо.