Поход Керенского-Краснова и юнкерский мятеж в столице

Быстротечность этого большой исторической значимости съезда объяснялась на редкость сложной обстановкой, в которой оказалась новая, только что начавшая обретать контуры советской легитимности рабоче-крестьянская по названию, но сравнительно более узкая по своей социально-политической опоре и однопартийно-большевистскому составу, власть.

Первая реальная угроза утверждению этой власти возникла буквально через час-другой после закрытия II Всероссийского съезда Советов. Тогда на рассвете 27 октября на станцию Гатчина-Товарная внезапно прибыл 12-ти эскадронный отряд казаков 3-го конного корпуса, который Керенскому и командиру корпуса генералу Краснову удалось собрать под Псковом и бросить на Петроград. Казаки разоружили разгружавшийся на станции эшелон солдат и матросов-балтийцев, направленный сюда для защиты подступов к столице. В тот же день казаками была взята и Гатчина, гарнизон которой заявил о своем нейтралитете, а юнкера школы прапорщиков Северного фронта и военно-авиационной школы перешли на сторону красновцев. Воспрянувший после этого успеха Верховный главнокоман-дующий Керенский объявил город на военном положении и отправил телеграмму войскам петроградского гарнизона с предложением «вернуться не медля ни часу к исполнению своего долга». Воспользовавшись неорганизованностью революционных войск, красновцы развили успех, взяв утром 28 октября Царское Село, расположенное в 25 км от столицы.

Начать последний бросок на Питер Керенский и Краснов намечали на 30 октября, предварительно получив ожидаемые от Ставки подкрепления. Военачальники ряда соединений Северного фронта получили приказы спешно отправить вверенные им части по железной дороге, «высадиться в районе Царского Села или на ст. Тосно... и оттуда повести энергичное наступление для захвата всех вокзалов, почты, телеграфа, Смольного института, Мариинского дворца и Зимнего, штаба Петроградского округа». «Самый план наступления, - ставил в известность начальник 3-й пехотной дивизии командиров двух подчиненных ему полков, перебрасываемых под Петроград, - будет дан Верховным главнокомандующим на месте», предупреждая их, что «напрасное кровопролитие недопустимо, в боевых же делах патронов против восставших не жалеть».

Готовясь к наступлению, красновцы, имевшие, кроме конницы бронепоезд и броневик, пополнились тяжелой артиллерией из Павловска и царскосельской военной радиостанцией, одной из самых мощных в стране, которая круглосуточно стала передавать воззвания Керенского к стране и фронту. В ночь с 31 октября на 1 ноября представители московского ВИКЖеля получили через нее от министра внутренних дел Никитина, выпущенного большевиками вместе с другими министрами-социалистами из шлиссельбургских казематов на свободу, телеграмму, гласившую: «События в Петрограде развиваются благополучно. Керенский с войсками приближается в Петроград. В петроградских войсках колебание. Телефонная станция занята юнкерами. В городе происходят стачки. Население относится к большевикам с ненавистью. Комитет спасения принимает меры изолирования большевиков. Временное правительство принимает меры к восстановлению деятельности всего правительственного аппарата при полной поддержке служащих. Широко опубликуйте в России».

В самом же Петрограде «Комитет спасения Родины и революции» энергично готовил восстание юнкеров, приурочиваемое к моменту подхода казаков к столице. Командовать повстанцами был назначен полковник Г. Полковников. Ночью 29 октября планы штаба повстанцев стали известны ВРК. Поэтому «Комитет спасения» приказал, не дожидаясь начала наступления войск Керенского-Краснова, выступить немедленно. Внезапность выступления вначале обеспечила отдельные успехи повстанцев. Так, юнкера Николаевского училища напали на Михайловский манеж и захватили несколько броневиков. Под их прикрытием юнкера двинулись к Центральной телефонной станции и взяли ее, лишив таким образом телефонной связи Смольный, Петропавловскую крепость и некоторые другие здания, находившиеся под контролем ВРК. Отряды других училищ сумели захватить Государственный банк и ряд других стратегически важных объектов.

Но для развития успеха наличных сил юнкеров оказалось недостаточно. Казаки же опять, как и в дни большевистского выступления, подвели своих партнеров по антибольшевистскому заговору. Как писал член «Комитета спасения» В. Игнатьев, тщетно «дедушка русской революции» Н. Чайковский и бывший председатель Предпарламента Н. Авксентьев ночью 29 октября лично ездили к председателю Совета Союза казачьих войск А. Дутову, «умоляли сдержать слово и двинуть казачьи части на помощь юнкерам: казаки не пошли».

Собрав крупные силы красногвардейцев и солдат гарнизона, ВРК их силами сумел блокировать основную часть юнкеров на территории училищ, лишив их возможности соединиться. Большинство участников восстания сдалось в этот день без боя. Но чтобы взять Владимирское и Николаевское училища, солдатам и красногвардейцам пришлось налаживать настоя-щую осаду, пускать в ход порой даже артиллерию. Нелегко оказалось выбить юнкеров из телефонной станции и Госбанка. Но к вечеру 29 октября последние очаги восстания были подавлены.

Выступление юнкеров и его ликвидация стоили обеим сторонам больших потерь: общее число убитых и раненых достигло 200 человек, что во много раз превышало количество пострадавших при взятии Зимнего дворца.

Подавление восстания юнкеров резко снизило шансы на успех войск Краснова-Керенского. Возможность нанесения согласованного удара с фронта и тыла по силам большевиков была, таким образом, утрачена. Надежды получить обещан-ные Ставкой подкрепления не оправдались. Большевики же использовали передышку для того, чтобы подтянуть на передовую линию значительные силы, которые к 30 октября имели более чем десятикратный перевес над противником, наладить управление войсками.

Решающее сражение произошло 30 октября на Пулковских высотах. Оно сначала шло с переменным успехом, но в конце концов сказалось подавляющее численное превосходство большевистских сил. Под угрозой окружения красновцы вынуждены были отступить в Гатчину. После этого поражения в их рядах возобладали настроения прекратить бессмысленную борьбу на стороне Керенского. В ходе переговоров, которые вел со стихийно возникшим комитетом рядовых казаков П. Дыбенко, был подписан договор. Согласно ему, казаки обязывались передать Керенского в распоряжение ВРК для предания гласному суду при условии, что им, а также всем юнкерам и офицерам, принимавшим участие в борьбе, будет гарантирована полная амнистия и беспрепятственный проезд домой. Чтобы выиграть время, Дыбенко, получив в ходе переговоров сообщение, что к Гатчине на помощь красновцам приближается эшелон ударников, согласился включить в документ и пункт о том, что Ленин не должен входить в правительство, пока не опровергнуты обвинения его в измене. За этот поступок герой красного октября, только что избранный II Всероссийским съездом Советов членом Комитета по военным и морским делам первого советского правительства, едва не попал под ревтрибунал. Керенский же сумел скрыться, переодевшись в форму матроса и нацепив автомобильные очки. Проведя нелегально еще более полугода в стране, он при активном содействии английского дипломата масона Локкарта сбежал за границу, где безбедно провел оставшиеся 52 года своей долгой жизни.

3.5.5 Московская «кровавая неделя»

Во второй столице овладеть властью столь легко и быстро, как в первой, большевикам не удалось. Причины тому были разные. Во-первых, руководство московских большевиков не сумело подготовиться к захвату власти, поскольку основная его часть скорее разделяла позиции Каменева и Зиновьева, нежели Ленина и его единомышленников. Как сообщил 20 октября на заседании ЦК РСДРП(б) М. Урицкий «большинство делегатов в Москве высказалось против вооруженного восстания». Имелись, очевидно, в виду московские делегаты II съезда Советов. Фактор известной нерешительности в действиях московского большевистского руководства давал о себе знать и в процессе вооруженной борьбы, шедшей на улицах Москвы с перерывами почти в течение недели - с 27 октября по 2 ноября . Во-вторых, силы, противостоящие большевикам в Москве, оказали им гораздо более организованное и упорное сопротивление.

Следует отметить и еще одно немаловажное обстоятельство. Ни накануне выступления, ни в ходе него большевики Москвы столь явного перевеса сил, который наблюдался в Петрограде, не имели. Солдатам московского гарнизона неприятная перспектива близкой отправки на фронт не грозила и потому повальных антиправительственных настроений в их среде не было. К тому же Совет солдатских депутатов Москвы, не будучи тогда объединенным с большевизированным Советом рабочих депутатов, состоял в основном из сторонников умеренно-социалистических партий и течений, что тоже существенно повышало шансы руководителей антибольшевистского блока добиться по крайней мере нейтралитета значительного числа воинских частей гарнизона в разгоравшейся схватке за овладение властью.

Все перечисленные и иные факторы не могли не придать борьбе за власть в Москве особого накала и упорства, а отражению ее в историографии - налета ярко выраженной тенденциозности. Если советские исследователи едва ли не все сложности этой борьбы сводили к издержкам непоследовательности руководства со стороны местных большевиков, то в западных, откровенно антикоммунистических трудах, аналогичные просчеты усматриваются в деятельности лидеров противобольшевистского лагеря. Так, Р. Пайпс считает, что если бы представители Временного правительства в Москве действовали более решительно, в чем была некоторая доля справдливости, поскольку командующий войсками округа полковник Рябцев в ходе «кровавой недели» действовал, по мнению многих, безынициативно (поэтому офицеры, верные Временному правительству, обращались к генералу А. Брусилову принять командование округом на себя, но тот отказался), борьба за власть могла бы закончиться для большевиков катастрофой.

Достаточно обратиться к конкретным сведениям из истории противоборства сил большевиков и их противников за власть, чтобы убедиться в явной пристрастности данной и прямо противоположной точек зрения. Вот некоторые наиболее сущест-венные из этих фактов.

Известие о решающих событиях в Петрограде ночью с 24 на 25 руководители московских большевиков получили около 12 часов дня 25 октября. Вскоре было созвано совместное заседание Московского областного бюро, городского и окружного комитетов РСДРП(б), на котором был создан партийный центр по руководству восстанием - семерка в составе: И. Сту-кова, В. Яковлевой, О. Пятницкого, М. Владимирского и В. Соловьева (от этих трех органов), Е. Ярославского и Б. Ко-зелева (соответственно от Военной организации и профсоюзов). Центр наделялся диктаторскими полномочиями: решения его были обязательны для всех партийных организаций и большевиков, входивших в Советы рабочих и солдатских депутатов.

В тот же день намечалось созвать объединенный пленум Советов рабочих и солдатских депутатов (в Москве эти два Совета существовали раздельно) и на нем избрать Советский центр по руководству восстанием - ВРК.

Но время не ждало и потому уже до пленума Совета партийный центр предпринял ряд шагов, направленных к взятию власти: установил караулы большевистски настроенных солдат у почтамта и телеграфа (хотя эта мера как и в Петрограде не помешала противникам большевиков свободно пользоваться связью для координации действий), по его указанию были закрыты редакции буржуазных газет. Тогда же от большевистской фракции Совета рабочих депутатов в районы города была направлена телефонограмма о приведении в готовность всего боевого аппарата, установлении дежурства членов исполкомов районных Советов, но оговаривалось, что без директив центра никаких действий не предпринимать. В свою очередь, от Московского губернского Совета в уездные города пошло указание создавать на местах пятерки, «обладающие всей властью». От Московского областного бюро были разосланы соответствую-щие зашифрованные указания в города области, объединявшей 13 центральных губерний страны.

В 6 часов вечера собрался объединенный пленум Московских Советов. На нем большинством в 394 голоса против 106 при 23 воздержавшихся была принята большевистская резолюция по текущему моменту и избран ВРК из 7 членов и 6 кандидатов, из которых 8 большевиков, 2 меньшевика и 3 объединенца. Эсеры войти в его состав отказались. Тем же вечером ВРК издал Приказ № 1, согласно которому гарнизон приводился в боевую готовность, и никакие распоряжения, не исходящие от ВРК, исполнению не подлежали. Чтобы овладеть Кремлем, представлявшим собой одновременно и крепость, которая господствовала стратегически над городом, и арсенал с оружием, столь необходимым для красногвардейцев и для плохо вооруженных запасных полков гарнизона, ВРК назначил туда своих комиссаров и усилил его охрану еще одной ротой революционно настроенных солдат. Но попытка вывезти из Кремля оружие не удалась, так как крепость была блокирована отрядами юнкеров.

Воздерживаясь от открытых наступательных действий в центре города, где перевес сил был на стороне противника, Московский ВРК использовал методы борьбы, только что успешно апробированные большевиками Петрограда. Сообщая в районы города полученную утром 25 октября радиотелеграмму о низвержении правительства и переходе власти в руки Петроградского ВРК, Московский Военно-революционный комитет дал им директиву перейти к «самочинному выступлению под руководством районных центров», в целях «осуществления фактической власти Советов района, занимать комиссариаты». Тогда же, очевидно, чтобы усыпить бдительность противника и выиграть время для мобилизации всех своих сил, ВРК вступил в переговоры со штабом округа. Командующий войсками округа полковник Рябцев (по другим данным его фамилия - Рябцов) пошел на них, преследуя аналогичные цели, так как имел сведения о переброске Ставкой войск с фронта в Москву и надеялся с их прибытием одним ударом покончить с восставшими.

Таким образом, беспредметно далее дискутировать вопрос, какая из сторон совершила большую ошибку, участвуя в переговорах в надежде тактически переиграть друг друга. Фактор времени эффективнее сумели использовать большевики, которые мобилизовали свои силы и получили подкрепление не только из городов Подмосковья, но из Петрограда, Минска и других мест. Их же противники в основном должны были довольствоваться сообщениями из ставки, а также от главкомов Западного и Юго-Западного фронтов о посылке на помощь им верных правительству войсковых частей. Так, 28 октября Рябцев получил следующую депешу от начальника штаба ставки Духонина: «Для подавления большевистского мятежа посылаю в Ваше распоряжение гвардейскую бригаду с артиллерией с Юго-Западного фронта. Начинает прибывать в Москву 30 октября с Западного фронта артиллерия с прикрытием…» Одновременно городскому голове В. Рудневу приходит телеграмма от главкома Западного фронта: «На помощь против большевиков в Москву движется кавалерия. Испрашиваю разрешение ставки послать артиллерию…»

Сведения о движении этих войск с мест поступали в Московский Совет и его Военно-революционный комитет. «Вторично сообщаем: в г. Вязьме по Александровской ж.д. хочет пробраться в Москву эшелон с казаками», - эта телеграмма 1 ноября поступила им от порайонного ВРК названной дороги. Тот же адресат сообщал и о том, что от Малоярославца двигаются те казаки, которые громили Совет в Калуге. Эти казаки, арестовавшие в преддверие большевистского выступления членов Калужского Совета, по печати были хорошо известны москвичам и легко представить, какое впечатление должно было произвести данное известие, просочившееся руководителям московского восстания через телеграмму в адрес нейтрального ВИКЖеля.

Вести такого рода сторонникам Временного правительства, которых возглавлял специально прибывший с этой целью утром 27 октября из Питера министр продовольствия внефракционный социал-демократ С. Прокопович, придавали уверенность в успехе. Но опережая развитие событий, заметим, что обещанная помощь им так и не пришла, если не считать сведений о том, что 30 октября на Брянском вокзале Москвы высадились ударники из одноименного города. Правда, они тут же сдались восставшим, заявив, что их обманным путем доставили во вторую столицу якобы для получения обмундирования. «Вести о подходе войск, приходившие ежедневно, - признавал позже в своем докладе на заседании московского городского комитета трудовой народно-социалистической партии товарищ городского головы Г. Филатьев, - оказывались ложными и создавали ужасное настроение…»

Тем не менее первые 3-4 дня борьба в Москве шла с попеременным успехом. В районах города, в особенности на рабочих окраинах, где явный перевес сил был на стороне большевиков, восставшие овладели электростанцией и основными вокзалами. В центре же города успех некоторое время сопутствовал верным правительству силам, костяк которых составляли, как и в Питере, офицерские отряды и юнкера военных учебных заведений, а также боевые дружины эсеров, студентов и гимназистов.

Оттеснив отряды восставших от почты и телеграфа, они лишили гарнизон Кремля связи с ВРК и вынудили его утром 28 октября сдаться. Штурма его юнкерами, о котором пишет Р. Пайпс, не было, так как гарнизон Кремля сдался без боя, полагая, что город полностью находится в руках Комитета общественной безопасности, созданного городской думой 25 октября для организации борьбы с большевиками. Тогда же отряд, насчитывающий 50 казаков и 100 юнкеров, совершил вылазку на Ходынское поле, где дислоцировалась нейтрально настроенная артиллерийская бригада, захватив 2 орудия и вынув замки у многих других, но не у всех орудий.

Критические обстоятельства вынудили ВРК прибегнуть к применению чрезвычайных мер. По его призыву с утра 28 октября началась всеобщая политическая стачка рабочих московских заводов и фабрик, которая укрепила моральный дух восставших. Срочно было созвано общее собрание представителей воинских частей гарнизона, которое заявило о всемерной поддержке ВРК, предложив распоряжений штаба округа и Комитета безопасности не признавать. Ввиду того, что исполком Совета солдатских депутатов продолжал находиться под влиянием умеренных социалистов, для контакта с ВРК собрание избрало временный орган этого Совета. 29 октября положение в Москве изменилось в пользу восставших. Им удалось очистить от юнкеров Тверскую улицу, занять Малый театр и здания градоначальства на Тверском бульваре, окружить Алексеевское военное училище и кадетские корпуса в Лефортово, защитники которого на следующий день сложили оружие.

В этой ситуации ВРК принял предложение Всероссийского исполнительного комитета железнодорожников (ВИКЖель) о посредничестве в переговорах с противной стороной и для их ведения объявил перемирие до 12 час. ночи 30 октября, приказав своим войскам немедленно прекратить всякие активные действия и стрельбу. Во всей советской историографии этот шаг ВРК однозначно характеризуется как глубоко ошибочный. Да, с Комитетом общественной безопасности договориться не удалось. Перемирие до истечения этого срока ВРК должен был прекратить.

Но возобновив военные действия, представители ВРК не только пошли на новые переговоры - на сей раз с делегацией Московского губернского Совета крестьянских депутатов, возглавляемой меньшевиком-интернационалистом Е. Литкенсом (в 1921 г. он вступит в партию большевиков, станет заместителем наркома просвещения РСФСР), но и подписали с ней соглашение. Условиями соглашения предусматривалось, что власть в Москве должна принадлежать органу, выдвигаемому Советом рабочих и солдатских депутатов, причем этот орган кооптирует в свой состав представителей ряда общественных организаций: городской и районных дум, профсоюзов, Совета крестьянских депутатов и др. Это соглашение помогло большевикам нейтрализовать Исполком Совета крестьянских депутатов Московской губернии и тем самым в решающий момент внести раскол в блок своих политических противников.

Негативная оценка перемирия никак не объясняет причин, по которым ВРК должен был согласиться на такой шаг. А суть дела состояла в том, что ВРК принял это решение днем 29 октября, считаясь с резким ухудшением ситуации в Питере и на подступах к нему: мятеж юнкеров, взятие войсками Керенского-Краснова Гатчины и Царского Села. Отмахнуться от предложения ВИКЖеля относительно переговоров не рискнул в данной обстановке даже неуступчивый Ленин со своими сторонниками в ЦК РСДРП(б), а в Москве соотношение сил между ленинцами и единомышленниками Каменева было гораздо опаснее для первых, чем в ЦК. Московский ВРК прервал перемирие после того, как был подавлен мятеж юнкеров в Питере и рухнули надежды противников большевистского режима на изменение результатов борьбы за власть в столице. Именно тогда московский ВРК принял решение об артиллерийском обстреле опорных пунктов противника, в том числе и Кремля. Огонь открыли более 20 орудий разного калибра. В руководстве московских большевиков были и люди, предлагавшие бомбить Кремль с воздуха, используя аэропланы. Активным сторонником такой меры являлся Н. Бухарин, который даже позже сожалел, что ВРК не решился посредством бомбардировки «разрушить совиные гнезда контрреволюционных штабов». Кстати, как видно из разговора Ставки с помощником Рябцева, встречный обстрел повстанцев из кремлевских орудий вели и юнкера.

Под прикрытием артиллерии отряды повстанцев вели наступление по всем направлениям. Руководители Комитета общественной безопасности тщетно умоляли Ставку и командование ближайшего к Москве Западного фронта прислать на помощь надежные войсковые части - таковых не было. Днем 2 ноября Кремль оказался в плотном кольце окружения. Сопротивление юнкеров ослабевало. Бессмысленность дальнейшей борьбы для них стала ясна еще днем раньше, когда в московских газетах появилось сообщение, что войска Керенского у Гатчины разбиты и отступают, и что выступление юнкеров в Питере окончательно подавлено.

Вот почему утром 2 ноября председатель Комитета общественной безопасности городской голова Руднев направил в ВРК письмо, в котором сообщалось, что при «данных условиях Комитет считает необходимым ликвидировать в Москве вооруженную борьбу, перейдя к мерам борьбы политической». Вечером того же дня ВРК издал приказ, извещавший, что враг сдался и что вся власть в руках ВРК.

Я вас категорически приветствую. Егор, добрый день. Добрый. Продолжим? Да. Наконец-то сейчас мы переходим к истории продолжения русской революции. В прошлом году мы закончили на том, что Октябрьское вооруженное восстание победило, но власть, которую большевики взяли в свои руки, оказалась крайне непрочной. Вообще история могла пойти по-другому. Я в этом глубоко убежден. Когда начинаешь погружаться в источники, приходишь к выводу, что есть моменты, когда ты прямо чувствуешь исторические развилки. Мы оставили наших героев во время Второго Всероссийского съезда Советов. Когда после грандиозного скандала между партиями умеренной революционной демократии и большевиками, меньшевики и эсеры решили покинуть зал, где проходил этот съезд. И, напутствуемый проклятиями Льва Троцкого, который предрек меньшевикам место в помойной яме истории, их лидер, Мартов, покидал зал. И вот, когда он практически выходил из двери... Один из рабочих, который поддерживал не большевиков, а Военно-революционный Комитет Петроградского Совета, который взял власть, потому, что это очень важный момент, власть большевики брали не от имени партии, а от имени Совета, и этот рабочий в спину Мартову сказал: “Я думал кто-кто, а Мартов останется с рабочими”. И Мартов в этот момент застыл. Если бы он в этот момент остался на съезде и меньшевики остались бы на съезде, они оставили бы себе возможность продолжить диалог и, возможно, что-то изменить в свою пользу. Но Мартов постоял несколько секунд и ушел. Ушел потому, что и меньшевики, и эсеры пришли к выводу, что большевики власть узурпировали. И совершили то, от чего они в период между февралем и октябрем отказывались. Я напомню, что шансы, перспективы передать власть Советам у революционной демократии были и ранее. Самый идеальный момент был после Корниловского выступления. Когда практически вся пассионарная масса в Петрограде, рабочие и солдаты, они поддержали переход власти к Советам и разрыв с буржуазией. Но и меньшевики, и эсеры на это не решились. И не решались по одной простой причине, они не верили, что смогут управлять страной, порвав с буржуазией и интеллигенцией буржуазной, которая в массе своей поддерживала кадетскую партию. Большевики оказались единственной партией, которая этого не испугалась. “Есть такая партия!” И Ленин пошел до конца. Собственно, эти гневные проклятья Троцкого, к которым Ленин вполне присоединялся, они как раз и были направлены к эсерам и меньшевикам, в первую очередь за то, что те, как они считали, предали дело революции, революционной демократии, и постоянно, раз за разом, шли на соглашение с буржуазией. По этой линии проходил разлом. Меньшевики находились в плену представлений, что большевики, допустим, захватили власть, но это авантюра, а не власть. Власть они не удержать, никто за ними не пойдет, буквально через несколько дней большевистское правительство падет. Потому, что они не смогут управлять страной, их не поддержат союзники. Что такое Петроград? Это еще не вся Россия. Поэтому они направились в Петроградскую городскую Думу, которую они считали единственным, на данный момент, легитимным органом власти. И там стали строить планы реставрации Временного правительства. В чем был плюс ситуации для большевиков. В том, что хотя меньшевики и эсеры ушли, это не лишило съезд Советов кворума. Большая часть делегатов съезда осталась. Поэтому решения были официально легитимными. В чем смысл уходить был тогда? Я понимаю, если бы они уходом своим как-то ловко нагадили. Пресекли работу и всякое такое. Зачем ушли-то? С одной стороны, это был акт эмоциональный. А с другой стороны, ну, то есть, если бы они остались, они вынуждены были бы признать легитимной попытку захвата власти. Все действия большевиков. Даже если бы они продолжили диалог внутри Совета, им все равно пришлось бы признать влияние большевиков. А во временном правительстве большевиков не было. Временно правительство возглавлялось эсером Александром Федоровичем Керенским, который, как они считали, был легитимен, которому должны были подчиняться войска. Большевики выглядели в их глазах, во-первых, радикалами, а, во-вторых, авантюристами. В том момент, помимо эмоционального акта, возобладало то представление, что захват власти большевиками на очень короткий срок. Потому, что сейчас подойдут верные войска с фронта, и большевиков просто сдунут. Молниеносно. К тому же, и меньшевики, и эсеры надеялись на свое влияние в рабочей массе и в солдатской. В первую очередь в крестьянской массе, эсеры. И они думали, что большевики могут, что угодно делать, им никто подчиняться не будет, они просто развалятся сами собой. Кроме того, меньшевики и эсеры прекрасно знали, что в большевистской партии существуют разные течения. Мы сейчас о большевиках судим, как о некоем монолите, на самом деле никакого монолита не было. Мы это видим даже по предыстории вооруженного восстания. Кто, чего хотел. Да. Потому, что внутри большевистской партии существовало очень влиятельное крыло, которое стояло за соглашение с революционной демократией. Это крыло возглавлял, упомянутый нами, Каменев, который как раз себя скомпрометировал, вместе с Зиновьевым, тем, что фактически выдал дату вооруженного восстания. За это был проклят Лениным, Ленин требовал его исключения из ЦК. Но ЦК не согласовало этот момент. И Каменев продолжал придерживаться той точки зрения, что раскол всей революционной демократии, это бесперспективный путь. То есть, он, в принципе, даже стоял на меньшевистских позициях. Он полагал, что “мы не сможем управлять”. И это одна интересная коллизия, скрытый конфликт между Лениным и Каменевым, станет одной из сюжетных линий нашей сегодняшней программы. Но Каменев был не один такой, за ним стояло некоторое число влиятельных большевиков. Это и Луначарский, это и Рязанов, они, безусловно, свою роль играли. Честно тебе скажу, для меня слушать это как-то дико. Я, как и все, железно уверен, что большевики, это спаянный кулак. Все было совершенно не там. Большевики совершенно не были спаянным кулаком. Существовала внутрипартийная демократия в этот момент. Как я уже сказал, и Ленина могли осадить. В решающий момент, это видно по истории подготовки, все играла дикая, неизвестно откуда она бралась в этом невысоком человеке, энергия. Ленин в какой-то момент, особенно в самых критических случаях, умел всех убедить. Ленин не очень, скажем так, в своих выступлениях шутил, сыпал остроумием, но он славился железной логикой. Он умел всех убедить в конкретный момент, что нужно действовать так, как он говорит. Важнее другое, что он знал как надо. И это оказывалось правильно. Да. Каким-то образом, неожиданно, действительно те перспективы, которые видел Ленин, они, во всяком случае, в тактическом смысле, приводили к успеху, к победе. “Лузером” Ленин точно не был. Какие проблемы возникли у большевиков после того, как ушли меньшевики и эсеры со съезда. Кворум сохранился, но почему он сохранился? Потому, что стались левый эсеры, которые, в принципе, были готовы к коалиции с большевиками. И некоторое число меньшевиков-националистов, такие раскольники в рамках меньшевиков. Представители этих течений были согласны с большевиками работать, но, все-таки, линия на раскол революционной демократии, она и их тоже напугала. И они, не смотря на то, что остались, стали Ленина и большевиков уговаривать к созданию общего правительства, социалистического. В котором никаких кадетов, октябристов, черносотенцев, конечно, нет. Но давайте, вот, есть революционные партии. Тем более, что меньшевики и большевики были одной партией когда-то. Давайте мы все вместе соберем правительство и будем работать. Ну, и на следующий день Ленин “зашел с козырей”. Ленин все продумал очень хорошо. Были горячие головы, которые предлагали первым делом, как временное правительство свергли, нужно новое правительство, а то страна без правительства живет, как этот так? Ленин сказал: “Нет, сейчас правительство пока не будем избирать. Начнем с другого”. Один день страна прожила без правительства. Интересный факт, зачем это было нужно Ленину? Ленину это нужно было для того, чтобы объявить о намерении партии большевиков. Первым делом Ленин объявил “Декрет о мире”, то есть, таким образом, удовлетворил народные чаяния. И вторым, Ленин объявил “Декрет о земле”. После этого правительство, естественно, стало большевистским. Козырей-то, да. Совершенно верно Михаил Васильевич Попов, я слушал его передачи, говорит, что позиция Ленина, в чем заключалась? В том, что в буржуазном парламенте удовлетворить народные чаяния невозможно. Потому, что буржуазия всегда будет диктовать свои интересы. Поэтому большевики, которые не являются буржуазной партией, они, никогда не смогут завоевать большинство и, соответственно, защитить интересы большинства населения. Поэтому они, сначала взяли власть, чтобы затем, явочным порядком, объявить о своих реформах, удовлетворить, таким образом, народные чаяния и завоевать большинство. Что в принципе, во всяком случае, в Петрограде и произошло. Опять-таки, с детства, кажется, никого ни о чем не спрашивали и никого ничего не интересовало. “Течет вода Кубань реки, куда велят большевики”. Оказывается, нет, о чем-то думали, с кем-то согласовывали. А как по-другому? По-другому было невозможно. Потому, что, повторюсь, у нас часто недооценивается движение масс. А революция, на самом деле, была движением масс. Большевики победили именно потому, что они не хотели массы переделать под себя, они их возглавили. Возглавили это движение. Они поняли, чего хотят массы и, соответственно, благодаря этому получили легитимность. Причем, еще раз повторю, они действовали от имени Советов. И вот эти все декреты, они были утверждены на съезде Советов. То есть, с точки зрения всех, кто поддерживал советскую демократию, это были абсолютно легитимные вещи. Давайте немножко про “Декрет о мире”. Наверняка у нас будут такие зрители, которые скажут, что “Декрет о мире”, это предательство интересов России. Даже, наверное, найдутся те, кто будут продолжать настаивать на том, что Ленин был немецким шпионом. Зрители фильма “Штурм Зимнего. Опровержение” наверняка нам расскажут, что Ленин даже умудрился съездить назад в Берлин, чтобы получить новейшие директивы, как действовать, сам догадаться не мог, поэтому нужно было срочно посоветоваться с кайзером, с немецким генеральным штабом. А потом его назад забросили. Что представлял собой “Декрет о мире”. Это был документ, в котором Советское рабоче-крестьянское правительство предлагало: “Всем воюющим народам и их правительствам начать немедленно переговоры о справедливом демократическом мире, о немедленном мире без аннексий и контрибуций, без захватов чужих территорий, без насильственного взыскания с побежденных материальных или денежных возмещений”. Констатировалось, что продолжение войны рассматривается как величайшее преступление против человечества. Надо пояснить вот эти строки. Во-первых, обращу ваше внимание, что Советское правительство обращается в первую очередь к народам, а уже потом к правительствам. Это очень важный момент. Потому, что большевики были убеждены, что война, империалистическая война, она ведется не в интересах народов. Они были не так уж и неправы в этом потому, что во всей Европе шли в это время антивоенные демонстрации. Антивоенные движения были очень сильны, они были и в Англии, и во Франции. По нарастающей шли в Германии, очень сильны были в Австро-Венгрии. Я напомню, что там был убит премьер-министр. Террористом Адлером был убит премьер-министр, под лозунгом “Долой войну!”. Везде, в принципе, народы склонялись к тому, что победить в этой войне невозможно, что война ведется в интересах кучки, так скажем, олигархов-капиталистов, которые затягивают ее искусственно для увеличения своих заработков. И по большому счету нет никаких оснований, чтобы ее прямо сейчас не прекратить. Это будет справедливо. Эта точка зрения разделялась большими массами народа во всех странах. С одной стороны, конечно, эта точка зрения вступала в противоречие с представлениями о “казенном” патриотизме. Она, может быть, вступала в противоречие с жаждой отомстить за погибших товарищей. С переживаниями на тему, что все жертвы были принесены напрасно. Это был серьезный психологический конфликт во всех странах. Но, тем не менее, это было очень серьезное пацифистское движение. Я еще раз напоминаю нашим зрителям, Первая мировая война ни в одной стране Европы не рассматривается, как романтическая война. Победа в этой войне рассматривается как прекращение какой-то грандиозной драмы. Она нанесла серьезную психологическую травму всем странам, которая потом сказалась на сопротивлении этих стран в годы Второй мировой войны, в частности во Франции. Просто французское общество настолько было шокировано... Контужено. Да. Контужено Первой мировой, что не хотело воевать во Второй мировой. Этим, отчасти, политика Франции по умиротворению Гитлера и диктовалась. И Ленин не без оснований надеялся, что народы, к которым он обращается, побудят свои правительства немедленно прекратить войну. Как минимум, а как максимум, свержение буржуазии. То есть, мировая революция. Почему Ленин надеялся на мировую революцию сейчас? Потому, что идет мировая война. Мировую революцию в представлении Ленина невозможно понять без мировой войны. Так как идет мировая война, то все народы катастрофически от нее устали. И главный виновник мировой войны, главный бенефициар, это капитализм. И для того, чтобы закончить войну окончательно, чтобы она не повторилась никогда, нужно свергнуть капитализм. Потому, что он и является причиной этой войны. “Сейчас народ настолько настроен против капитализма, - как думает Ленин, - что именно сейчас он готов свергнуть ее во всех странах”. Этой логикой обусловлены надежды Ленина на мировую революцию. Ну, тут не угадал. Тут не угадал, но надо сказать, что эти антивоенные и, как следствие, антикапиталистические движения, они были во всех странах и породили очень тяжелые, кровавые, долгие гражданские войны в целом ряде стран. А там, где не было гражданских войн, были серьезные рабочие движения. Или антиколониальные движения. Потому, что, несмотря на то, что в Англии, например, не было гражданской войны, формально, если подходить именно к британским островам, Первая мировая война спровоцировала очень кровавые ирландские войны за независимость. То есть, формально, в рамках Британской империи, это тоже была гражданская война. Поскольку Ирландия была частью Великобритании, это тоже была гражданская война. Первое, это “Пасхальное восстание” 1916 года, а потом, в начале 1920-х годов, когда большая часть Ирландии все-таки отвоевала себе независимость. Это тоже была не легкая прогулка, это была травма для тех и для других. Читаем дальше: “Советское правительство отменяет тайную дипломатию, выражая твердое намерение, вести все переговоры совершенно открыто перед всем народом, приступая немедленно к полному опубликованию тайных договоров, подтвержденных или заключенных правительством помещиков и капиталистов с февраля по 25 октября 1917 года. И объявляет, безусловно, и немедленно отмененным все содержание этих тайных договоров”. О чем здесь идет речь. О том, что все страны, вступая в войну, предполагали аннексию каких-то территорий и обеспечение своих геополитических интересов, которые как-то мыслились элитам этих стран. Для России конечно главным был Константинополь и проливы. Я уже неоднократно об этом говорил. Я считаю это одной из самых роковых ошибок царского правительства. Недавно, кстати, я нашел подтверждение своей мысли. Ошибка заключалась в том, что аннексия этих территорий была провозглашена одной из целей войны. То есть, это была ошибка именно пропаганды. То, что эти территории могли в тех исторических обстоятельствах сыграть определенную роль, контроль над ними, это действительно так, я об этом рассказывал в начале нашего цикла. Но то, что захват, аннексия этих территорий... Причем Ленин поясняет, что под аннексией он понимает присоединение территорий без ярко выраженного согласия жителей этих территорий. Тут у нас один зритель мне предъявил претензию, как же я выступаю противником присоединения проливов... А как же Крым? А как же Крым. Да. Все очень просто, жители Крыма выразили свою волю явно и недвусмысленно на референдуме. А вот жители Константинополя, побережья Босфора и Дарданелл свою волю не выражали. Преимущественно это население было мусульманское, которое в течение долгого времени воспринимало Россию как врага, как исторического противника. Воспитывалось в таком русле. Что было естественно, самое большое число войн, которые Россия вела, это были именно войны с Турцией. Поэтому, в случае реального присоединения этих территорий, имели бы место либо системные депортации этого населения, что породило бы... Острое желание вернуться. Да. Острое желание вернуться. Самое главное, я думаю, что это породило бы активное антирусское движение, в том числе, под исламскими лозунгами. Мы бы столкнулись с исламским фундаментализмом, помимо всех прочих проблем. Это сливалось бы с прочими проблемами, с аграрным вопросом. На самом деле это был бы очень серьезный горючий материал. То есть, это была бы атомная бомба покруче той, которую Ленин заложил. Да. Собственно опубликование этих договоров, по которым Россия действительно должна была присоединить к себе эту территорию, оно, конечно, в тех условиях компрометировало предшествующее правительство в том смысле, что подтверждало тезис о захватническом характере войны. Кстати, большевики были очень продвинутыми людьми для своего времени, они передали “Декрет о мире” по радио. Это вообще первый в истории человечества документ, который был передан по радио. Они воспользовались техническими средствами, современными им. Они здесь выступали абсолютно искренне, абсолютно бескорыстно. Потому, что они акцентировали внимание именно на том, что обращение идет ко всем воюющим странам. О мире без аннексий и контрибуций. Большевики надеялись, что это побудит все сражающиеся народы давить на свои правительства, чтобы они прекратили войну. Но этот идеалистический расчет не оправдался, хотя, безусловно, это предложение усилило борьбу за мир, скажем так. Но правительства всех воюющих стран... Это была угроза их безопасности, как они это толковали. И они приложили максимальное количество усилий, чтобы замолчать это предложение. А большевиков объявить какими-то радикалами, маргиналами. Но внутри страны, внутри России это предложение совпадало с чаяниями миллионов, не побоюсь этой оценки, людей. Это то, чего ожидали солдаты на фронте, да и в тылу. Чего ожидали жены этих солдат. Особенно крестьянки ожидали, когда придут мужчины и начнут работать в поле. Матери ожидали, когда вернутся мужчины с фронта. Устали все уже от войны, хотя говорили давно, что надо такое предложение сделать. Даже Верховский, последний Военный министр Временного правительства, об этом говорил. Но никто что-то такого предложения не делал. Верховский говорил: ‘Давайте сделаем всем. Пусть немцы откажутся, тогда у нас появится мотивация в бой людей отправлять. Мы-то предлагаем, а немцы отказываются”. Англичане тогда сказали: “Нет, нет, так не надо”. И первыми это предложение сделали большевики, чем сразу же резко подняли своей рейтинг в массах. То же самое “Декрет о земле”. Это вообще вековая мечта русского крестьянства. Конфискация помещичьих земель и имений. Правда земли крестьян и рядовых казаков при этом не конфискуются. “Переход конфискованных земель и имений в распоряжение волостных земельных комитетов и уездных Советов крестьянских депутатов. Переход земли в достояние государства с последующей безвозмездной передачей ее крестьянам. Вся земля, по ее отчуждении, поступает в общенародный земельный фонд. Распределением между трудящимися заведуют местные и центральные самоуправления, начиная от демократически организованных бессословных сельских и городских общин и кончая центральными областными учреждениями”. Важнейший пункт, “Отмена права частной собственности на землю”. Это тектонический сдвиг. Это было то, что категорически крестьянство не признавало вообще - частная собственность на землю. “Земля Богова”. Не может человек владеть землей, она ему не принадлежит. Именно за то, что так точно выразил это наблюдение Лев Толстой, Ленин назвал его “зеркалом русской революции”. Потому, что Толстой был главным проповедником этой идеи, что не может человек владеть землей. Крестьянство в целом, по своему сознанию, отвергает частную собственность на землю. В этом конфликт Столыпина и Льва Толстого. Русский крестьянин – природный большевик и коммунист. Это у него внутри. И запрет применения наемного труда. Тоже очень важный момент, это антикулаческая мера. “Это не по правде”. Эта программа вообще была эсеровская, и эсеры были очень недовольны, что Ленин ее использовал. Инфернально хохоча. Для такого опытного политического бойца, каким был Владимир Ильич, это была задачка “назубок”. Ленин им отвечал: “Вообще-то мы демократическая партия, мы познакомились с наказами крестьян, рабочих. Поняли, чего они хотят и удовлетворили их чаяния. Да, мы не какие-нибудь доктринеры, мы способны к изменениям. Вот, мы реформировали свою программу, ознакомившись с реальными запросами масс. И вообще, главное не тот, кто выдвинул программу, а тот, кто ее реализовал”. Правильно. Поэтому эсеры вообще ответить ничего не могли на это. Потому, что Ленин со всех сторон был прав. Все эти декреты были одобрены съездом Советов, а дальше уже можно было перейти к формированию Совнаркома. Новое правительство, отказались от слова “Правительство” и назвали себя Советом народных комиссаров. Существует такая точка зрения, что в первом Совнаркоме было 85 процентов еврее, я думаю, многие смотрели очень полезный ролик Бориса Витальевича о том, как было на самом деле. Тут и Владимир Владимирович сказал: “Кто его консультирует, интересно?” Не слушайте их Владимир Владимирович. Надо понять, кто этот черносотенный бред рассказывает президенту. Сейчас это сложно установить, но в учебниках истории напишут, с именами. Действительно, президента вводят в заблуждение по поводу важнейших вех нашей истории. Никаких 85 процентов евреев там не было, там был только одни еврей, Лев Давидович Троцкий. И, собственно, этот день 26 октября 1917 года, он окончился для большевиков очень успешно. Они достигли всех своих целей, они выдвинули важнейшие программные документы. Укрепили свою легитимность, получили поддержку широких масс, показали, что у большевиков слова с делами не расходятся. И избрали свое правительство. Была одна проблема в том, что правительство это пугало. Потому, что левые эсеры в него войти отказались. И правительство, таким образом, стало монопартийное. Но оно пользовалось доверием рабочих и солдат. Это был источник его легитимности. Но, к сожалению или к счастью, управлять страной на тот момент нельзя было, если ты черпал легитимность только из масс рабочих и солдат. Нужно было доверие более широких масс. Поэтому, оппозиционные, по отношению к большевикам, партии начали работать с другими категориями масс, чтобы создать большевикам проблемы и отыграться на этом политическом поле. А мы временно оставим революционный Петроград и посмотрим как дела у Александра Федоровича Керенского. Который, как, наверное, зрители помнят, 25 октября утром отправился навстречу войскам с фронта, оставив Временное правительство самостоятельно решать вопрос с большевиками. Александр Федорович Керенский выехал из Петрограда на автомобиле Американского посольства, с флажком. Обманутые красногвардейцы выпустили его. Александр Федорович помчался в Гатчину, где, как он надеялся, находятся верные ему части. Дальше Гатчины он все равно уехать не мог потому, что кончился бензин, нужно было заправить машину. Керенский вышел и направился в гарнизон, где в это время проходил солдатский митинг. Подходя к месту митинга, Керенский услышал свое имя, подумал, что вот верные ему части, во главе их он сейчас двинется на Петроград и приструнит большевистское восстание. Но подходя ближе, Керенский услышал, что солдаты собираются его повесить, расстрелять. Ничего приятного он про себя не услышал, поэтому развернулся и срочно рванул назад в автомобиль. В Гатчине он пробыл не более получаса, только заправились и рванули дальше. Как в фильме “Жмурки”: “Наверно мы ошиблись квартирой, нам лучше уйти”. Да. Поэтому он рванул навстречу другим войскам. Вообще весь это фокус он несколько раз проделывал, причем удивительно вовремя. У него срабатывало какое-то чутье, какой-то тумблер срабатывал, что пора валить. Ему это в итоге удалось. Керенский в этом смысле просто везунчик. Керенский рванул в Псков. В Пскове располагался штаб Северного фронта, которым командовал генерал Владимир Черемисов. Генерала Владимира Черемисова, упомянутый мной ранее, Олег Стрижак подозревает в большевизме. А некоторые читатели и зрители прислали мне сообщения, что это, оказывается, он командовал ротой финских егерей, которая штурмовала Зимний. Вот как вышло. Никаким большевиком, я повторюсь, Черемисов не был. Вел он себя, для людей, которые не в теме, немного странно, но мы сейчас объясним, почему он так себя вел. Керенский приехал в Псков. Но после того, как он сходил на митинг в Гатчине, он решил более-менее осторожно себя вести. Он явился на квартиру генерала-квартирмейстера Северного фронта Барановского, который был известен как более-менее лояльный к нему человек. И укрылся. А Барановский его встретил и говорит: “Александр Федорович, а у нас тут уже приказ о вашем аресте”. Керенский говорит: “Как же так? Я же верховный главнокомандующий. Надо срочно бросить войска на Петроград”. А Барановский ему говорит: “У нас тут уже образовался Военно-революционный комитет, там сейчас люди заседают. Честно говоря, это маловероятно”. Дальше Барановский сообщил Черемисову, что прибыл министр-председатель. Черемисов пришел на квартиру к генералу-квартирмейстеру и имел разговор с Керенским. Керенский ему говорит: “Давайте срочно бросать войска, надо защитить революцию”. А Черемисов ему говорит: “Знаете, меня пригласили на заседание Военно-революционного комитета, там настроение такое, что войска вообще не хотят никуда идти. Войска туда не пойдут. Более того, вам лично угрожает опасность. Я не могу лично вам ничего гарантировать. Самый лучший исход, сесть в машину и поехать в Могилев. Вот там, в Ставке, может быть, что-нибудь решится, но здесь вообще ничего. Нереально”. Этот отказ Черемисова выслать войска в Петроград некоторые, особенно мемуаристы из белого движения, обычно трактуют как скрытый большевизм и предательство. На самом деле документы категорически опровергают принадлежность Черемисова к большевикам, а тем более его участие в заговоре в пользу большевиков. Просто надо тут понимать ту обстановку, которая сложилась к осени 1917 года. На самом деле она после февраля начала складываться. Обычно, это офицер возглавляет соединение, он решает что делать, куда двигаться, командует, в общем. Но после издания “приказа номер 1” обстановка была другая в армии. Это офицеры были заложниками солдат, нижних чинов. Для них это, в полном смысле слова, очень часто был вопрос жизни. Потому, что один и тот же человек, даже популярный командир, при определенных обстоятельствах мог стать жертвой солдатского или унтер-офицерского самосуда. Просто потому, что он мог быть заподозрен в контрреволюции, каком-нибудь заговоре или умысле против солдат. Поэтому офицеры, которые обладали сильным инстинктом самосохранения, они должны были лавировать между солдатской, унтер-офицерской массой и своими представлениями как надо себя вести. И патриотическим долгом, как они его себе представляли. Поэтому Черемисов в этих условиях избрал, в принципе, разумную тактику. Он боялся, и не без оснований, идти против солдатской массы. С другой стороны, как показывают документы, он приложил огромные усилия к тому, чтобы впоследствии те части, которые признали власть большевиков, не пошли на их защиту в Петроград и не оголили тем самым фронт. Потому, что обстановка на Северном фронте была на самом деле тревожная. Немцы стояли рядом уже и угроза наступления на Петроград существовала. Что, в принципе, потом и случится. Поэтому Черемисов здесь просто лавировал. И удрученный Керенский долго раздумывал, что ему делать. Тут появился комиссар Северного фронта Войтинский, меньшевик, который имел к большевикам практически личные счеты, не считал большевистскую революцию легитимной. Он посоветовал Керенскому обратиться к Петру Николаевичу Краснову, который командовал 3-м конным корпусом в составе Северного фронта. Краснов был яростным антибольшевиком. Это был в данных условиях единственный человек, который мог бы двинуть свое соединение на подавление восстания в Петрограде. Тут случилось совпадение, Краснов сам нагрянул в Псков. Почему это произошло. Третий конный корпус, это тот самый корпус, который наступал на Петроград во время Корниловского мятежа. Тогда им командовал Крымов, впоследствии застрелившийся. А после, его командующим стал знаменитый, печально, правда, Петр Краснов. Керенский сыграл злую шутку с этим корпусом, опасаясь возможности повторного наступления, он этот корпус рассредоточил по большим территориям Псковской области и, даже, Прибалтики. Поэтому собрать его молниеносно было нельзя. Но у Краснова под началом было примерно 700 сабель и эти 700 сабель были вполне в его распоряжении. Керенский, перед тем, как уехать из Петрограда, отдал приказ о выдвижении сил Северного фронта на подавление мятежа в Петрограде, но никто не пришел. Единственный, кто собрался приходить, это был Краснов. Он уже начал грузиться, был в городе Остров. Есть такой город у нас под названием Остров, вот он там находился, под Псковом. Его соединение уже стало грузиться в эшелон. И тут пришла отмена приказа. Отменил приказ Черемисов под давление своего Военно-революционного комитета. Но Краснов заподозрил, что здесь что-то не так, вроде Керенский приказывает идти, Черемисов отменяет приказ, надо разобраться. Он со своим адъютантом приехал в Псков, встретился с Черемисовым. Черемисов объяснил ему свою позицию. Но Краснова это не убедило, тут Войтинский говорит ему: “Керенский здесь”. И устроил им встречу. Парадокс заключался в том, что Керенского вообще никто не любил в армии. Солдаты его не любили за соглашение с буржуазией и за “войну до победного конца”. А офицеры его не любили за подавление Корниловского выступления. Предатель. Поэтому репутация Керенского была ниже плинтуса. Есть знаменитая история, когда войска Краснова пошли на Петроград, Керенский очень любил за руку здороваться с солдатской массой, считал, что он, таким образом, повышает авторитет, он подошел к одному бойцу, хотел ему руку пожать, а тот говорит: “Никак не могу”. – “Почему?” – “Я, корниловец”. Чутье подвело. Да. Петр Краснов впоследствии, в своих мемуарах писал о Керенском: “Я никогда, ни одной минуты не был поклонником Керенского. Я никогда его не видал, очень мало читал его речи, но мне все было в нем противно до гадливого отвращения. Противна была его самоуверенность, то, что он за все брался и все умел. Когда он был министром юстиции, я молчал. Но когда Керенский стал военным и морским министром, все возмутилось во мне. Как, думал я, во время войны управлять военным делом берется человек, ничего в нем не понимающий? Военное искусство, одно из самых трудных искусств потому, что оно помимо знания требует особого воспитания ума и воли. Если во всяком искусстве дилетантизм нежелателен, то в военном искусстве он недопустим. Керенский – полководец. Петр, Румянцев, Суворов, Кутузов, Ермолов, Скобелев, Керенский. Он разрушил армию, надругался над военною наукою. За это я презирал и ненавидел его. А вот иду же я к нему этой волшебной лунной ночью, когда явь кажется грезами. Иду как к Верховному главнокомандующему предлагать свою жизнь и жизнь вверенных мне людей в его полное распоряжение. Да, иду. Потому, что не к Керенскому иду я, а к Родине, к Великой России, от которой отречься я не могу. И если Россия с Керенским, я пойду с ним”. В общем, Петр Краснов был крайне неразборчив, и его желание воевать за Россию в итоге привело его к войне за план “Ost”. Сложился противоестественный союз Краснова с Керенским. Правда Краснов поинтересовался, можно ли рассчитывать еще на какие-нибудь силы. Керенский, который вообще был не в курсе, тут же сообщил, что подойдет пехотная дивизия, еще одна кавалерийская дивизия и обязательно будет 18-й корпус. Главное начать, а там наши силы подтянутся. На самом деле никто подтягиваться не собирался. Интересно, что посредством Войтинского удалось связаться со Ставкой, стали выяснять вообще, кто может прийти, выяснилось, что на Западном фронте частей, которые хотят подавить большевистское восстание в Петрограде, нет. На Юго-западном тоже таких не обнаружилось. Правда, сообщили, что можно было собрать дивизию на Румынском фронте. По отзывам генерала Головина, изложенным в его документальном труде “Россия в Первой мировой войне”, Румынский фронт был самым надежным потому, что он стоял на чужой территории, в Румынии. Его разложение затронуло в наименьшей степени. Но там тоже все было не так радужно для Керенского. Оттуда пришел ответ, что в принципе можно собрать кое-какие войска, но есть проблема, под каким лозунгом идти. Войска готовы воевать за созыв Учредительного собрания, но за какие-то персоналии в рамках Временного правительства, не пойдут. Понятно, что здесь был намек на самого Керенского. За Керенского и под его началом идти никто не хотел. Причем ситуация была “аховая” и рассчитывать можно было только на вот эти силы Краснова. Но Керенский приободрился, они погрузились в эшелоны и помчались на Петроград. Причем наутро Керенский разбудил Краснова и сказал ему в своем пафосном стиле: “Генерал, я назначаю вас командующим армией, которая пойдет на Петроград”. У Краснова это могло вызвать только улыбку потому, что армия была только вот... Тем не менее, обстановка была такая, что внезапный удар мог все решить. Силами одного парашютно-десантного полка. Эшелоны промчались Псков и приехали первым делом в Гатчину. Только высадились, вдруг пришло сообщение, что неподалеку разгружается большевистская часть, большевизированная часть Измайловского полка, которая прибыла для обороны Гатчины. Дальше произошла совсем комичная ситуация. На эту часть набрели 8 казаков Краснова и в полном составе ее арестовали. В части было 300 человек. Это было связано с особенностью Российской гражданской войны, она разгоралась очень долго. Совершенно явно мы это фиксируем и во время Корниловского выступления, и во время выступления Керенского-Краснова, люди воевать особо не хотели. Русские долго запрягают. Гражданской войны вообще никто не хотел. Поэтому, если с обеих сторон встречались простые солдаты, они очень быстро друг с другом договаривались. В общем 300 человек большевизированной этой части, они были арестованы, их просто распустили по домам потому, что непонятно было что с ними делать. Разбежались. И Гатчина была, таким образом, занята без боя. Тут Александр Федорович совсем приободрился. Он заселился, куда? Во дворец? Конечно. Первым делом Александр Федорович заселился во дворец. Когда Краснов пришел к нему для доклада, он обалдел. Не узнал Керенского. Керенский явно ободрился, он обедал со своими адъютантами, каким-то образом с ними оказались уже две хорошо одетых и веселых дамы. Откуда они взялись, непонятно, но Керенский явно чувствовал себя хорошо. И напутствовал Краснова, что сейчас идем на Петроград, все будет хорошо. И силы Краснова, явно небольшие, отправились на Царское Село. Там все прошло немного серьезнее, там был бой. Тем не менее, с боем удалось взять Царское Село. Керенский опять въехал во дворец и там Краснов наткнулся на Савенкова. На Бориса Савенкова, которого зритель наверняка помнит по нашим предыдущим встречам. Террорюгу. Савенков вел антибольшевистскую пропаганду среди солдат и с Красновым они отлично нашли общий язык. Савенков не простил Керенскому его интриги времен Корниловского мятежа. И тут же состряпал свою интригу против Александра Федоровича. Интрига заключалась в следующем, что Керенский, это полный политический ноль, доверия к нему не может быть никакого, поэтому надо срочно его арестовать. И пусть Краснов будет личным диктатором, который идет на Петроград. Но Краснов сказал: “Я не готов, давайте лучше займемся тем, что найдем верные войска”. И там войска подходили, некоторые наоборот, не шли. Там может быть 2 -3 сотни подошло к Краснову. Надо сказать, что они смертельно устали и решили денек передохнуть в Царском Селе. А в это время в Петрограде уже знали, что идет какая-то военная сила. Причем подготовка к отражению этой военной силы началась в жанре “у страха глаза велики”. То есть, Ленин развил бурнейшую деятельность по обороне. Такое ощущение, что Чингисхан как будто наступал. Ленин был очень недоволен действиями руководителя Военной организации большевиков, Подвойского, перед штурмом Зимнего. Поэтому он потребовал установить себе стол в кабинете Подвойского и решил сам руководить отражением наступления Краснова. Надо сказать, что, не смотря на то, что основной костяк большевистских сил составляли матросы и красногвардейцы, для руководства боевыми действиями нашлись и офицеры, которые, в принципе, осуществили все достаточно грамотно. Здесь надо рассказать про двух важных для нашей истории людей. Один из них, это Михаил Муравьев, левый эсер и подполковник Императорской армии, который стал командующим Петроградским военным округом. Большевики его назначили. Революция, это не только кровь, грязь, но это еще и возможности. Вот ряд офицеров, которые внимательно изучали историю Французской революции, слышали про гражданина по имени Наполеон Бонапарт, они увидели перспективу повторить его судьбу. Вот один из таких людей и был Муравьев. Надо сказать, что Муравьев, это был полнейший “отморозок”. Первым делом, вступив в руководство Петроградским военным округом, он издал приказ о самосудах. Он разрешил красногвардейцам без суда и следствия убивать любых, заподозренных в контрреволюции. От этого обалдели даже большевики, и через некоторое время Совет отменил этот приказ. Потому, что это привело бы к полному разложению войск, а тут вообще-то оборонять надо город. Впоследствии судьба Муравьева сложится непросто. Он устроит кровавую резню в Киеве, которую часто большевикам ставят в вину, потом его большевики сами же и расстреляют. Точнее застрелят, но про это мы будем говорить дальше, когда про Гражданскую войну начнутся наши беседы. А второй человек, тоже очень важный, к сожалению гораздо менее известный, это полковник Павел Борисович Вальден. Кто это такой. Это георгиевский кавалер очень храбрый офицер, который в 1915 году, во время Великого отступления лишился ноги. Был тяжело ранен, но продолжил службу. Он служил в Царскосельском гарнизоне и в этот момент оказался в Петрограде. Он фактически руководил войсками, которые должны были отражать наступление Керенского. Причем даже Троцкий впоследствии писал, что: “Я не понимаю, что привело этого человека в наши ряды”. Но Троцкий предполагал, что настолько Вальдену был ненавистен Керенский, что именно поэтому он согласился на пост руководителя отражения вот этого наступления. Но у меня есть немножко другое предположение, хотя и это возможно потому, что Керенского все ненавидели. Дело в том, что я сейчас изучаю внимательно биографии этих офицеров Императорской армии, которые впоследствии воевали в Великую Отечественную войну. Вальден был одним из них, он стал генерал-майором танковых войск РККА. Был одним из очень уважаемых преподавателей, вырастил много учеников, впоследствии воевавших в Великую Отечественную войну. Он и сам считается участником Великой Отечественной войны. Большинство из тех офицеров, биографии которых я изучил, я изучил уже почти 1000 биографий, у них есть нечто общее, что произошло с ними в 1917 году после февраля. Как вы думаете, что? Говори. Большая часть этих офицеров после “приказа номер 1”... Вы помните, что после “приказа номер 1” офицеры были выборными. Так вот, все эти командиры, они были и раньше командирами, но Солдатские комитеты просто подтвердили их назначение. Просто собрались Солдатские комитеты и подтвердили, что это командир. И Вальден был одним из таких офицеров. Ситуация, конечно, с точки зрения армии. Ситуация абсолютно абсурдная. Солдат еще там будет определять хороший офицер или плохой. Конечно, это абсурдная ситуация. Ее можно понять только в контексте, во-первых, реакции на некое сословное неравенство, которое существовало между солдатами и офицерами в старой армии. Во-вторых, на затянувшийся характер войны с непонятными целями. Это две причины данного приказа на самом деле. Но Вальден пользовался очень большим доверием со стороны своих солдат. И, повторю свою мысль, высказанную вначале беседы, офицер был заложником солдатской массы. Может быть сознательно, может быть несознательно, но он шел за желаниями своих солдат. По сути, у Вальдена не было другого выхода, кроме как принять на себя эту роль. Он вышел командовать войсками для отражения наступления Краснова. Но когда смотришь на соотношение сил, большевики в итоге собрали больше 10 тысяч. Солидно. А у Краснова: 700 человек, броневик “Непобедимый”, который они отбили. Пехота никакая не пришла. То есть, это были только кавалеристы. Еще был бронепоезд у них. Дошел Краснов до Пулково и там начался бой, который длился практически весь день. В процессе боя Краснов израсходовал все снаряды, у него было несколько пушек. Израсходовал все снаряды, но ничего не получилось, не удавалось поразить какие-то цели. Было несколько неумелых матросских штыковых атак предпринято. Была атака на одну деревню, из которой убежали красногвардейцы, но остались революционные матросы. Матросы не дрогнули и вышибли оттуда казаков, это был очень сильный психологический удар. Потому, что у них была психическая атака, они небольшим количеством рванули на эту деревню, убили 18 человек, взять ее не удалось. Красновцы отступили. Стало понятно, что взять ее не так просто, что армия противостоит. Во-первых, она их превосходит значительно. Во-вторых, не разбегается. Они надеялись, что разбежится. Для Краснова лично было большим ударом то, что в рядах наступающих, скажем так, Советских войск он увидел офицеров, в погонах. Для него это было совершенно неожиданно, он не подозревал. Думал, что какая-то орда будет ему противостоять, а тут выяснилось, что это не совсем орда. Может быть, какие-то черты орды там и были, будем честными, но там есть офицеры, которые оказывают организующее влияние на все это. В результате у Краснова ничего не получилось, снаряды закончились, а главное, начался ропот среди его собственных казаков. Это тоже, кстати, оказалось серьезным психологическим ударом. А что казачки? Они были за белых или за красных? А сейчас мы дойдем до этого. Дело в том, что казачки в тот момент вообще не определились. У них было только одно желание: не воевать. Никто не хотел. Это была очень серьезная граница психологическая, воевать со своим народом. Потому, что одно дело воевать на фронте против врага, а другое дело воевать со своим народом. И казаки начали роптать по двум причинам. Во-первых, они посчитали себя преданными: “Зачем мы идем, если к нам никакие силы не подходят?” Все против нас, зачем это надо. Краснову прямо говорили: “Все против нас”. Во-вторых, стало очевидно, что с той стороны такие же люди, как они. Непонятно зачем. Керенский очень неприятный. Краснов вынужден был отступить, отступили они прямо в Гатчину. Царское Село оставили и отступили в Гатчину. В слабой надежде, что сейчас подойдут какие-то венные силы. Там подошло еще 200 человек, которых стало возможно использовать на подготовке укреплений оборонительных. Потому, что те казаки, которые были с Красновым, даже копать укрепления отказались. Все это была абсолютно безнадежная борьба, уже на следующий день вошли большевики, верные Советской власти силы, в Гатчину. Никакого сопротивления им фактически не оказали. К Краснову явился Троцкий, можно сказать, что он оказался под домашним арестом. Пока Краснов вел переговоры с Троцким, большевистские силы, Советские, во главе с Павлом Ефимовичем Дыбенко, решили применить народную дипломатию. С генералами беседовать бессмысленно, пойдет к казакам. Это было на тот момент самое эффективное, что можно было придумать. Матросы пришли к казакам и там у них в течении часа произошел полюбовный разговор. Терки. Там был разговор примерно такой: “Мужики, а из-за чего мы воюем?” Вопрос ключевой. И что же они отвечали друг другу? А было непонятно. Было непонятно. Дыбенко говорил: “Слушайте, как вы можете за Керенского воевать? Он же такой...”. Казаки кивали: “Но у вас-то тоже, Ленин”. Дыбенко за словом в карман не лез и говорил: “А давай поменяемся. Мы вам Ленина, а вы нам Керенского”. На этой почве они очень быстро сошлись, все закончилось попойкой. Уровень дискуссии был очень высок. Да. Все закончилось попойкой. Примерно через час части Краснова оказались совершенно разложены. Когда Краснов это увидел, у него был просто шок. Правда тут заявился Муравьев, а Муравьев всегда хотел “свои пять копеек вставить”, взялся командовать и решил арестовать Краснова. Но арестовать Краснова не получилось потому, что матросы договорились с казаками, что с Красновым все нормально будет. Арестовывать не будут, он, типа, свой человек, простим его. И Муравьев, хотя и был офицер, был вынужден пойти за матросской массой. Потому, что пьяные матросы ему сказали, что договорились с казаками и Краснов фигура неприкосновенная. Можете забрать его в Петроград, но надо вежливо разговаривать, Муравьеву пришлось извиниться. А он, чей родственник был Муравьев? Известного “вешателя” Муравьева, не родственник? Нет. Не из тех Муравьевых, которые вешают, а из тех, которые расстреливают. Он из тех, которые расстреливают и из тех, которых расстреляли в итоге. Краснова, единственное, что с ним сделали, арестовали, привезли в Петроград. Там он дал честное слово, что не будет воевать против Советской власти, и отправился на Дон воевать против Советской власти. Паскуда какая. Точнее, он не сразу это начал, но через некоторое время. Начал очень активно и так до 1945 года воевал. Вообще такая вот веселая история. Для Краснова, на самом деле, этот факт быстрой договоренности матросов с казаками стал очень серьезным психологическим ударом. В это время на Дону первой антибольшевистской силой стал атаман Каледин, который отказался признать результаты вооруженного восстания и решения съезда Советов. Он объявил Область Войска Донского независимой и начал создавать антибольшевистские силы. Причем Краснов написал ему письмо, где все эти свои переживания и изложил. Написал, что невозможно доверять старым казакам, которые имели фронтовой опыт. Потому, что они заражены бациллой пацифизма, они не хотят уже воевать. Поэтому, если вы хотите иметь боеспособные части, вы должны составить их из молодой поросли, которая еще не устала от войны, а наоборот, хочет себя проявить. Рвутся в бой. Хочет себя проявить, да, в боях. У Каледина на самом деле не было столько молодых, из которых можно было бы боеспособную армию составить. Каледин потом с этим столкнулся, на ранних стадиях казаки отказывались воевать. Они не хотели воевать. К тому же первые шаги Советской власти были привлекательны и для казачества, у которого было ощущение, что вся политика большевиков нацелена на ликвидацию классовых различий. И никаких эксцессов тут быть не может. Поэтому Каледин в результате оказался в меньшинстве, и он застрелился. Он застрелился уже в феврале 1918 года. То есть, еще до Брестского мира. Потому, что он оказался одиночкой, по сути. Краснов оказался более психологически стойким. Он продолжил свою борьбу, которая в итоге привела его в петлю. Я еще раз повторю, что это человек, который вроде бы всю жизнь воевал за Россию, потом неожиданно для себя обнаружил, что воевал за уничтожение России. Настолько затуманен был мозг его борьбой с большевиками, что он утратил способность разбираться, где добро, а где зло. Надо упомянуть, что параллельно с наступлением Краснова и Керенского на Петроград, внутри самого города была попытка вооруженного восстания со стороны Комитета спасения. Это меньшевики расстарались. Меньшевики и эсеры составили, так называемый, Комитет спасения, который должен был ликвидировать власть большевиков к приходу Краснова. Двадцать девятого октября началось выступление юнкеров, которыми командовал полковник Полковников, которого я упоминал раньше. Он был, перед вооруженным восстанием в октябре, командующим Петроградским военным округом. Потом его отставили, но он оставался в Петрограде. В результате он возглавил эту отчаянную попытку переиграть результаты Октябрьского вооруженного восстания. Ничего не получилось, хотя ненадолго они захватили телефонную станцию, даже Смольный оставили без связи. Но очень быстро красногвардейцы и матросы это восстание подавили. Кстати, у большевиков был резерв, это 106-я пехотная дивизия Свешникова, про которую я рассказывал в прошлый раз. Она была боеспособным резервом, который в случае чего мог бы вступить в бой. И, соответственно, усилить позиции Советских войск. А пока происходили все эти военные дела, Ленин, кстати, был в них очень активно вовлечен, решалась еще одна важная проблема. Это последнее, о чем мы сегодня расскажем. Дело в том, что, вроде бы, чаяния меньшевиков и эсеров начали сбываться. Большевикам отказался подчиняться Всероссийский исполнительный комитет союза железнодорожников, так называемый, ВИКЖЕЛЬ. Деятели ВИКЖЕЛЬ, которые как раз принадлежали к этой самой умеренной демократии, там были несколько человек, симпатизировавших кадетам, они объявили, что вооруженное восстание было незаконным, большевики узурпаторы, помогать этому правительству мы не будем, если вы немедленно не составите однородное социалистическое правительство, то мы перекроем все подвозы по железным дорогам. К вам сюда ни один эшелон не придет, ни с продовольствием, ни с войсками, ни с чем. И отсюда тоже не выедет. Это был серьезный вызов. Потому, что железные дороги в условиях войны, это очень важно. И вот тут Ленин в очередной раз проявил себя как магистр политической борьбы. Он отправил на переговоры с ВИКЖЕЛЬ умеренных большевиков, того же самого Каменева, Рязанова. Тут как раз и начался этот конфликт: Ленин и Каменев. ВИКЖЕЛЬ стал своего рода клубом для согласования интересов партий революционной демократии. Меньшевики упирали на то, что нужно создавать единое правительство. Ленин дал следующие директивы Каменеву: “Пожалуйста, давайте создадим единое демократическое правительство, но только на условиях той программы, которую уже выдвинули большевики, которую утвердил съезд Советов. Как мы можем отрекаться от этой программы, мы же ее на съезде утвердили. Вы же сами ушли с него. Кворум был. Все. Если мы тут будем чего-то пересматривать, мы предадим массы, предадим тех людей, которые нам доверяют. Значит, большевики себя скомпрометируют и утратят доверие рабочих и солдат. Поэтому мы так поступить не можем. Если хотите, на основе этой программы давайте работать”. Меньшевики и эсеры, конечно, принять это не могли. Они говорили: “Во-первых, программу надо пересмотреть. Во-вторых, что это за правительство вы избрали? Одни большевики. И самые отмороженные у вас там во главе стоят, Ленин и Троцкий. Это вообще какие-то экстремисты. Ты, Лев Каменев, нас понимаешь. Ты же умеренный, такой адекватный. Вы же понимаете, что не сможете управлять страной. Вот вам доказательство – никаких железных дорог”. И Каменев, и Рязанов соглашались, они говорили: “Да, да. Хорошо. Вы правы. Нам как-то надо...”. Возникает ощущение, что группа умеренных большевиков была оппозиционна Ленину и была готова к соглашению с меньшевиками и эсерами в этот момент. Я не скажу, что там создался заговор. Потому, что это было открыто, они это и не скрывали. Но это была серьезная оппозиция. Все равно, это страшные вещи. Ну, там не обсуждалось, что Ленина надо как-то убить, посадить в тюрьму. А это сейчас не обсуждается, а завтра будет обсуждаться. Теоретически, да. Но обсуждалось, например, создание альтернативного правительства, в котором, настаивали меньшевики, Ленина быть не должно. И в итоге они согласовали состав правительства, причем Советская пресса об этом в результате написала. Это тот Каменев был, которого потом расстреляли? Да. Как-то долго его терпели. Что-то свирепость большевиков очень сильно преувеличена. Это были другие времена. Пока что. Но сейчас события будут развиваться быстро. Они согласовали новый состав правительства, председателем которого будет глава партии эсеров Чернов, министром иностранных дел будет тоже эсер Авксентьев, но можно, допустим, пятерых большевиков там оставить. Например, Луначарский. Он же культурный человек, драматург, знаком с Оскаром Уайльдом. Пусть он будет у нас министром просвещения, это нормально. Он же большевик. Я бы не стал “светить” знакомство с Оскаром Уайльдом. Тогда про это не думали. Не то время было. Ну, еще нескольких человек можно взять. Пусть, например, министр труда. Шляпников хороший кандидат. Один из лидеров Петроградского комитета большевиков. Может быть, он будет министром труда. В общем, второстепенные фигуры назначить. Но главное, чтобы в этом правительстве не было Ленина и Троцкого. Каменев и Рязанов все это согласовывают. Все это становиться публичным материалом. А Ленин в это время разбирается с Красновым наступающим, мятежом юнкеров. А тут за спиной такое. К первому ноября он узнает, у него появляется время, чтобы вникнуть, что там вообще происходит. И понимает, что за его спиной идет какая-то игра, которая явно приведет к его смещению с поста главы Совнаркома. Что Ленин? Ленин, естественно, собирает ЦК. Дальше начинается его “фирменное” выступление. Ленин громит... Следите за руками. Да. Ленин их громит. И публично заявляет, что готов покинуть Центральный Комитет. И Троцкий тоже. “Мы с Львом Давидовичем уходим”. Умеренные большевики уже, наверное, и рады. Потому, что Ленинский радикализм их просто пугает. Но в конце Ленин делает “ход конем”, говорит: “Все, мы уходим. Составляйте собственный ЦК. Вступайте в коалиции с кем хотите. А мы с Львом Давидовичем пойдем к матросам”. Ильич коварен был. Я напомню, что когда стоял вопрос о подготовке вооруженного восстания, когда ЦК был против, Ильич сказал им: “Хорошо, я выхожу из ЦК и пойду в низовые организации”. То есть, это был любимый прием Ленина: “Не хотите здесь решать - пожалуйста. Я ухожу к массам. Я буду с ними работать, а вы здесь решайте, что хотите”. Каменев представил, что будет, если к нему придут матросы от Ильича. А матросов, вообще в том момент, боялись все. Кроме Ленина. Реально. То есть, матрос, это был страшный человек. Потому, что матросы, с одной стороны, были силой революции, а с другой стороны, они были неуправляемы. Вообще. Мы тут беседовали с Ильей Ратьковским, с человеком, который изучает террор, он рассказывал, что больше всего белые ненавидели матросов. Матрос, это считалось хуже, чем большевик. Большевик еще, куда ни шло, а матрос для белых, это человек, подлежавший безоговорочному уничтожению. Причем самой страшной казнью. Потому, что матрос, это просто исчадие ада. Конечно, Каменеву не понравилась эта перспектива. Но это было еще не все. Если бы Ильич просто напугал их, он, конечно, не был бы таким политическим тяжеловесом. Дело в том, что параллельно с ними, пока весь этот разговор шел, по ключевым станциям железных дорог ехали большевистские агитаторы. То есть, весть о большевиках, о декретах, о намерениях этой партии, о намерениях Ленина потихонечку распространялась среди работников железной дороги. В итоге, в начале ноября нижнее звено железнодорожных служащих было распропагандировано абсолютно в большевистском русле. Был срочно созван съезд работников железных дорог. И этот съезд что сделал? Естественно выразил недоверие ВИКЖЕЛЬ. То есть, Исполнительный комитет железнодорожников просто утратил свою власть. Он ничего уже сделать не мог, ему уже никто не подчинялся. Потому, что за то время, пока шла болтовня, ленинцы их распропагандировали. Поэтому железные дороги потихонечку перешли под власть Совнаркома. Таким образом, Ленин одержал очередную политическую победу и укрепил свою власть. Но при этом большевики не отступали от канона, они действовали в таких политических условиях, в каких действовало Временное правительство. Несмотря на то, что назывались они по-другому, но характер первого Совнаркома тоже был временный. И большевики стояли все же перед необходимостью созвать, чаемое широкими массами, Учредительное собрание. И поскольку Россия была страной огромной, а в то время не существовало интернета, то люди, которые проголосуют на выборах за Учредительное собрание, они голосовали за свои представления, которые реальной обстановке не соответствовали. Они голосовали за представление о той политической реальности, которая существовала несколько месяцев ранее. То есть, где-нибудь в глубинке люди голосовали за эсеров. Почему? Потому, что они не знали, что большевики уже выдвинули эсеровскую программу и фактически приступили к ее реализации. Это была большая проблема, которую большевики собирались в ближайшее время решить. И вот о том, что там произошло, почему Учредительное собрание было разогнано, что этому предшествовало, что было позже, какую роль в политическом процессе сыграл сам факт разгона Учредительного собрания, мы с вами рассмотрим в следующий раз. Атас. Страшнее любого триллера. В целом. Как-то я раньше большевистские фильмы не очень любил смотреть. Пожалуй, пора пересмотреть, что же там такое было. Надо снять новый. Желательно. Хотя бы сериал небольшой. Чтобы было не “Викинг” и “Адмирал”, а хотя бы делом занялись к столетию революции. Спасибо, Егор. Впечатляет. До новых встреч. А на сегодня все.

Быстротечность этого большой исторической значимости съезда объяснялась на редкость сложной обстановкой, в которой оказалась но­вая, только что начавшая обретать контуры со­ветской легитимности рабоче-крестьянская по названию, но сравнительно более узкая по сво­ей социально-политической опоре и однопартийно-большеви­стскому составу, власть.

Первая реальная угроза утверждению этой власти возникла буквально через час-другой после закрытия IL Всероссийского съезда Советов. Тогда на рассвете 27 октября на станцию Гат­чина-Товарная внезапно прибыл 12-ти эскадронный отряд ка­заков 3-го конного корпуса, который Керенскому и командиру корпуса генералу Краснову удалось собрать под Псковом и бро­сить на Петроград. Казаки разоружили разгружавшийся на станции эшелон солдат и матросов-балтийцев, направленный сюда для защиты подступов к столице. В тот же день казаками была взята и Гатчина, гарнизон которой заявил о своем нейтра­литете, а юнкера школы прапорщиков Северного фронта и во­енно-авиационной школы перешли на сторону красновцев. Вос­прянувший после этого успеха Верховный главнокомандующий Керенский объявил город на военном положении и отправил телеграмму войскам петроградского гарнизона с предложени­ем «вернуться не медля ни часу к исполнению своего долга». Воспользовавшись неорганизованностью революционных войск, красновцы развили успех, взяв утром 28 октября Царс­кое Село, расположенное в 25 км.от столицы.

Начать последний бросок на Питер Керенский и Краснов намечали на 30 октября, предварительно получив ожидаемые от Ставки подкрепления. Военачальники ряда соединений Се­верного фронта получили приказы спешно отправить вверен­ные им части по железной дороге, «высадиться в районе Царс­кого Села или на ст. Тосно... и оттуда повести энергичное наступление для захвата всех вокзалов, почты, телеграфа, Смольного института, Мариинского дворца и Зимнего, штаба Петроградского округа». «Самый план наступления, - ставил в известность начальник 3-й пехотной дивизии командиров двух подчиненных ему полков, перебрасываемых под Петрог­рад, - будет дан Верховным главнокомандующим на месте», предупреждая их, что «напрасное кровопролитие недопусти­мо, в боевых же делах патронов против восставших не жалеть».

Готовясь к наступлению, красновцы, имевшие кроме конницы бронепоезд и броневик, дополнились тяжелой артилле­рией из Павловска и царскосельской военной радиостанцией, одной из самых мощных в стране, которая круглосуточно стала передавать воззвания Керенского к стране и фронту.

В самом же Петрограде «Комитет спасения Родины и рево­люции» энергично готовил восстание юнкеров, приурочиваемое к моменту подхода казаков к столице. Командовать повстанцами был назначен полковник Г. Полковников. Кроме юнкеров пяти военных училищ города в восстании должны были участвовать казачьи полки, полк «увечных воинов и, отряд ге­оргиевских кавалеров. Во все эти части были направлены комис­сары «Комитета спасения» с соответствующими инструкциями.

Ночью 29 октября планы штаба повстанцев стали известны ВРК. Поэтому «Комитет спасения» приказал, не дожидаясь начала наступления войск Керенского-Краснова, выступить немедленно. Внезапность выступления вначале обеспечила от­дельные успехи повстанцев. Так, юнкера Николаевского учи­лища напали на Михайловский манеж и захватили несколько броневиков. Под их прикрытием юнкера двинулись к Цент­ральной телефонной станции и взяли ее, лишив таким обра­зом телефонной связи Смольный, Петропавловскую крепость и некоторые другие здания, находившиеся под контролем ВРК.

Отряды других училищ сумели захватить Государственный банк и ряд других стратегически важных объектов.

Но для развития успеха наличных сил юнкеров оказалось недостаточно. Казаки же опять, как и в дни большевистского выступления, подвели своих партнеров по антибольшевистс­кому заговору. Как писал член «Комитета спасения» В. Игна­тьев, тщетно «дедушка русской революции» Н. Чайковский и бывший председатель Предпарламента Н. Авксентьев лично ночью 29 октября ездили к председателю Совета Союза каза­чьих войск А. Дутову, «умоляли сдержать слово и двинуть ка­зачьи части на помощь юнкерам: казаки не пошли».

Собрав крупные силы красногвардейцев и солдат гарнизона, ВРК их силами сумел блокировать основную часть юнкеров на территории училищ, лишив их возможности соединиться. Боль­шинство участников восстания сдалось в этот день без боя. Но чтобы взять Владимирское и Николаевское училища, солдатам и красногвардейцам пришлось налаживать настоящую осаду, пускать в ход порой даже артиллерию. Нелегко оказалось вы­бить юнкеров из телефонной станции и Госбанка. Но к вечеру 29 октября последние очаги восстания были подавлены.

Выступление юнкеров и его ликвидация стоили обеим сторо­нам больших потерь: общее число убитых и раненых достигло 200 чел., что во много раз превышало количество пострадавших при взятии Зимнего дворца.

Подавление восстания юнкеров резко снизило шансы на ус­пех войск Керенского-Краснова. Возможность нанесения согласованного удара с фронта и тыла по силам большевиков была, таким образом утрачена. Надежды получить обещанные Став­кой подкрепления не оправдались. В этих условиях и под вли­янием большевистской пропаганды падал моральный дух ка­заков, начавших осознавать бесперспективность затеянной Керенским авантюры. Большевики же использовали передыш­ку для того, чтобы подтянуть на передовую линию значитель­ные силы, которые к 30 октября имели более чем десятикрат­ный перевес над противником, наладить управление войсками.

Решающее сражение произошло 30 октября на Пулковских высотах. Оно сначала шло с переменным успехом, но в конце концов сказалось подавляющее численное превосходство боль­шевистских сил. Под угрозой окружения красновцы вынуж­дены были отступить в Гатчину. После этого поражения в их рядах возобладали настроения прекратить бессмысленную борьбу на стороне Керенскогд. В ходе переговоров, которые вел со стихийно возникшим комитетом рядовых казаков П. Ды­бенко, был подписан договор. Согласно ему, казаки обязыва­лись передать Керенского в распоряжение ВРК для предания гласному суду при условии, что им, а также всем юнкерам и офицерам, принимавшим участие в борьбе, будет гарантиро­вана полная амнистия и беспрепятственный проезд домой. Чтобы выиграть время, Дыбенко согласился включить в доку­мент и пункт о том, что Ленин не должен входить в правитель­ство, пока не опровергнуты обвинения его в измене. За этот по­ступок он сам едва не попал под ревтрибунал. Керенский же сумел скрыться, переодевшись в форму матроса и нацепив ав­томобильные очки. Проведя нелегально еще более полугода в стране, он при активном содействии английского дипломата масона Локкарта сбежал за границу, где безбедно провел ос­тавшиеся 52 года своей долгой жизни.

В два часа ночи 28 октября 1917 года отряд Краснова выступил в поход на Царское Село. Царскосельский гарнизон насчитывал более шестнадцати тысяч человек, то есть многократно превосходил по численности силы наступающих. Расчет Краснова был только на то, что защитники Царского Села не станут рисковать жизнями в борьбе за не слишком понятные им цели. Эта надежда в целом оправдалась.

На полпути к Царскому Селу отряд Краснова столкнулся с ротой стрелков, укрепившейся в спешно вырытых окопах. Вместо того чтобы атаковать противника, Краснов послал к стрелкам парламентеров в лице членов дивизионного комитета. После долгих переговоров, или, правильнее сказать, уговоров, стрелки сложили оружие. Все было бы хорошо, но такой способ действия требовал слишком много времени. В результате когда отряд подошел к окраинам Царского Села, уже взошло солнце. Здесь всё повторилось сначала. Батальон пехоты, числом не менее восьмисот человек, сначала встретил казаков Краснова винтовочными выстрелами, а потом сдался без боя. Около полутора сотен защитников Царского Села не пожелали сдаваться и с оружием в руках отступили под защиту окраинных домов. Однако достаточно было двух пушечных выстрелов, чтобы они в панике разбежались.

День уже кончался, когда казаки вступили в Царское Село. После первых успехов наступление на Петроград вовсе не выглядело такой авантюрой, как вначале. Но по-прежнему оставалось множество вопросов, требующих срочного решения. Во-первых, слишком медленные темпы продвижения. Конечно, уговоры были лучше, чем пролитая кровь, но каждый такой случай растягивался на много часов. Во-вторых, от такой манеры наступления казаки уставали больше, чем от настоящего боя. Все чаще стали раздаваться разговоры о том, что нельзя дальше идти без поддержки пехоты.

Надо сказать, что положение казаков в дни революции было вообще очень сложным. Общественное мнение, подогреваемое пропагандой левых партий, заклеймило их как "прихвостней царского режима". По этой причине казаки крайне осторожно относились к попыткам вовлечь их в любые политические комбинации и соглашались только в том случае, когда им предстояло действовать не одним. Сейчас у казаков отряда Краснова опять проснулся страх быть обманутыми, оказаться в ситуации, когда их руками вершится неправое дело.

Казалось бы, в отряде не было недостатка в агитаторах, которые могли всё убедительно разъяснить. В Гатчине и Царском Селе перебывали все или почти все заметные политические фигуры. Сюда приезжали Чернов и Гоц, почти безвыездно в отряде Краснова находились Станкевич и Савинков. Наконец, не следовало забывать и о главной фигуре - Керенском. Но речи приелись, а слова потеряли цену. К тому же для Краснова стало очевидно, что присутствие Керенского скорее не помогает, а мешает.

Офицеры отряда не скрывали своей ненависти к "главно-уговаривающему". Еще в первый день пребывания Керенского в Гатчине был арестован некто Печенкин, офицер местного гарнизона, известный как "монархист, заядлый враг революции и кандидат в дом умалишенных", задумавший покушение на экс-премьера. Позже Савинков прямым текстом предлагал Краснову арестовать Керенского, поскольку его имя отталкивает от антибольшевистского движения потенциальных сторонников. Как было не удивляться - недавний герой превратился в объект всеобщей ненависти. Однако еще страшнее было другое - то, что сам он это никак не хотел сознавать.

Керенский постоянно торопил Краснова, не считаясь с реальными возможностями. Тем не менее Краснов счел необходимым дать отряду сутки на отдых. В этот день, воскресенье 29 октября, в Петрограде произошли события, которые в другой ситуации могли бы сильно повлиять на исход дела. К этому времени Комитету спасения Родины и революции удалось наладить связь с большинством юнкерских училищ столицы. Было решено, что в нужный момент - когда отряд Керенского-Краснова подойдет непосредственно к городу, юнкера ударят в тыл большевикам. Подготовка этого плана велась в строгой тайне - только центральное бюро комитета было в курсе того, что замышляется, да и то детали были известны лишь самому узкому кругу лиц. Непосредственное руководство подготовкой восстания было возложено на уже известного нам полковника Полковникова.

Для того чтобы проинформировать о готовящемся восстании Краснова и Керенского, к ним был командирован Станкевич. Он на автомобиле добрался до Царского Села и благополучно вернулся назад. Вечером 28 октября Станкевич доложил о результатах своей поездки на заседании бюро Комитета спасения. После его доклада было решено отложить выступление до понедельника. Но восстание началось в воскресенье, за день до намеченной даты, когда отряд Краснова еще стоял на отдыхе в 25 верстах от столицы.

Причины переноса сроков восстания до сих пор до конца не понятны. По словам Станкевича, на этом настоял Полковников, у которого были сведения о том, что большевики готовятся в воскресенье разоружить юнкерские училища. Возможно, причиной этого стал арест одного из членов бюро, у которого нашли подробный план действий на случай выступления.

В четыре часа утра 29 октября юнкера заняли Инженерный замок, где и расположился штаб Полковникова. Одновременно был захвачен Михайловский манеж с находившимися здесь броневиками. После этого небольшой отряд из 75 юнкеров в сопровождении одного броневика был отправлен для захвата Центральной телефонной станции. Под видом смены караула юнкера проникли внутрь здания и разоружили находившихся на станции солдат. Сразу же после этого были отключены телефоны Смольного и других центральных советских учреждений. Но это стало последним успехом восставших.

Большевики сориентировались очень быстро. Уже к десяти часам все юнкерские училища были окружены красногвардейцами и солдатами. Б"oльшая их часть была занята без боя. Только Владимирское училище выдержало настоящую осаду и было занято лишь к двум часам дня. Дольше всего держались юнкера, занимавшие телефонную станцию. Они отстреливались до последнего и только к вечеру сдались превосходящим силам противника.

В Петрограде начались страшные расправы. Случаи садистских издевательств над живыми и мертвыми принимали такие извращенные формы, что это невозможно изложить на бумаге. Точное число погибших в этот день подсчитать невозможно, но несомненно, что счет шел на сотни, если не на тысячи. Можно лишь гадать, как развивались бы события, если бы выступление юнкеров совпало, как и предполагалось, с движением отряда Краснова на Петроград. Но к тому времени, когда отряд был готов выступить в поход, восстание в столице было уже подавлено.

За день пребывания в Царском Селе отряд Краснова сумел пополнить свои силы. К нему присоединились неполная сотня лейб-гвардии Сводного казачьего полка, конная батарея из двух полевых орудий, которую привел из Павловска полковник граф Ребиндер (тот самый, который успел прославиться в июльские дни), и несколько десятков юнкеров из Гатчины и Петрограда. Самым серьезным приобретением был бронепоезд, угнанный накануне несколькими офицерами Гатчинской авиационной школы с Балтийского вокзала в Петрограде. В конечном счете в распоряжении Краснова оказалось 630 конных казаков, менее сотни пехотинцев (преимущественно офицеров и юнкеров), 18 орудий, броневик "Непобедимый" и бронепоезд.

Наступило 30 октября, день, которому суждено было стать решающим в истории последней попытки свергнутого премьера вернуть себе власть. С утра было довольно холодно, шел дождь, но ближе к полудню небо очистилось от облаков, и стало как-то почти по-летнему солнечно. С рассветом отряд Краснова выступил в направлении Пулковских высот, где, по сведениям разведки, укрепились большевики. Не доходя до расстояния винтовочного выстрела, казаки спешились и продолжали двигаться рассыпным строем. Сам Краснов расположился на северной окраине деревни Редкое Кузьмино, откуда была возможность наблюдать весь театр военных действий.

Наступление на центральном участке довольно скоро застопорилось - артиллерия противника заставила казаков зарыться в землю. Пушки отряда Краснова отвечали редким огнем, экономя снаряды. Гораздо лучше обстановка сложилась на левом фланге. Здесь наступающих мог поддержать своим огнем бронепоезд, и потому Краснов направил туда неполную сотню лейб-гвардии Сводного казачьего полка. Противник располагал на этом участке фронта многократно превосходящими силами. Но при первых же залпах бронепоезда солдаты разбежались, а находившийся с ними офицер сдался в плен.

Эта нежданная победа крайне воодушевила молодого хорунжего, командовавшего сотней. Он попросил у Краснова разрешения атаковать находившуюся впереди деревню. "Еще рано, - ответил тот. - Вы атакуете вместе со всеми". Однако азарт оказался сильнее привычки подчиняться приказу, и сотня поскакала в атаку. До последней минуты казалось, что враг вот-вот побежит, не выдержав вида казачьей лавы. Но казаки наткнулись на болотистую канаву. Лошади стали вязнуть, и атака захлебнулась. Опомнившиеся большевики пустили в ход пулемет. Первым был убит бесшабашный хорунжий. Его товарищи поспешили отступить.

К вечеру бой стих. Потери большевиков были велики, но в бинокль Краснову было хорошо видно, что к противнику прибывают все новые подкрепления. Это заставило Краснова отдать приказ с наступлением темноты отходить к Гатчине. Оборонять Царское Село с его огромным парком и беспорядочно разбросанными домами возможности не было, а в Гатчине отряд мог на какое-то время оставаться в безопасности.

В Гатчине Краснова уже ожидал Керенский. Он показался Краснову растерянным и даже немного напуганным.

Что же делать, генерал?

Если подойдет пехота, будем драться и возьмем Петроград. Если никто не придет - ничего не выйдет. Придется уходить.

Краснов отдал распоряжение поставить на въезде в город заставы с артиллерией, а сам лег отдохнуть. Но не успел он закрыть глаза, как его разбудил командир артиллерийского дивизиона. Он сообщил, что казаки отказываются идти на заставы и говорят, что больше не будут стрелять в своих. Чуть позже с тем же самым сообщением пришел командир 9-го Донского полка. В итоге спать в эту ночь Краснову не пришлось. Он направился к артиллеристам, чтобы самому поговорить с ними. По дороге Краснов увидел толпящихся во дворе казаков. Среди них ходили люди в черных матросских бушлатах. Краснову сказали, что это парламентеры, которые привезли с собой ультиматум, выдвинутый союзом железнодорожников.

Всероссийский исполнительный комитет профессионального союза железнодорожников (или как его называли в духе тогдашней моды на сокращения - ВИКЖЕЛЬ) внезапно оказался в положении самой влиятельной политической силы страны. Руководство ВИКЖЕЛя, угрожая всеобщей железнодорожной забастовкой, потребовало от противоборствующих сил сложить оружие. Это было очень серьезно, так как железнодорожная забастовка могла парализовать страну.

Для обсуждения условий, выдвинутых ВИКЖЕЛем, Керенский днем 31 октября собрал совещание с участием Краснова, его начальника штаба и находившихся в Гатчине Савинкова и Станкевича. Мнения присутствующих разделились, но решающей оказалась позиция Краснова. Он заявил, что в настоящий момент необходимо перемирие. Оно позволит выиграть время, а если подойдет обещанная помощь, можно будет возобновить поход на столицу. Поздно вечером того же дня к большевикам были отправлены парламентеры.

В Гатчине воцарилась обстановка тревожного ожидания. Шли какие-то совещания, писались прокламации и приказы, но все мысли были только о том, насколько успешной будет миссия переговорщиков. Утром 1 ноября парламентеры вернулись обратно. Вместе с ними прибыли большевистские представители во главе с членом нового петроградского правительства П. Е. Дыбенко. "Громадного роста красавец мужчина с вьющимися черными кудрями, черными усами и черной бородкой, с большими томными глазами, белолицый, румяный, заразительно веселый, сверкающий белыми зубами, с готовой шуткой на смеющемся рте, физически силач, позирующий на благородство, он очаровал в несколько минут не только казаков. но и офицеров".

Дыбенко предложил, ни много ни мало, обменять Керенского на Ленина - "ухо на ухо". Казаки поверили и пошли с этим к Краснову, но тот резонно отвечал: пускай Дыбенко доставит сюда Ленина, и тогда можно будет говорить. Разговор этот вызвал у Краснова беспокойство, и он пошел к Керенскому. То, что происходило дальше, в трактовках Краснова и Керенского существенно разнится. Краснов утверждает, что он предупредил Керенского и, задержав казаков, позволил тому скрыться. Керенский же до конца пребывал в убеждении, что Краснов собирался выдать его большевикам.

Керенский был в отчаянии и всерьез собирался покончить с собой. Позже один из его адъютантов мичман Кованько рассказал своей знакомой подробности этих минут. Керенский позвал адъютантов и сказал, что он принял решение застрелиться, чтобы не попасть в руки большевиков. Но у него больная рука, и он боится, что не убьет себя, а только покалечит. Поэтому он просит их бросить жребий, кто из них его застрелит. Жребий пал на Кованько. "А надо сказать, что этот Кованько был очень артистичным малым: и сострить мог, и скаламбурить к месту. Тут он и говорит Керенскому: "Что же это мы в самом деле раскисли?!" Схватил шоферскую меховую куртку (тогда ведь были открытые машины), напялил синие очки на Александра Федоровича, фуражку".

Сам Керенский описал конец этой сцены так: "Мы стали прощаться, и тут вдруг отворилась дверь и на пороге появились два человека - один гражданский, которого я хорошо знал, и матрос, которого я прежде не видел. "Нельзя терять ни минуты, - сказали они. - Не пройдет и получаса, как к вам ворвется озверевшая толпа. Снимайте френч - быстрее"". Керенского переодели в матроса. Вид у него получился довольно нелепый - руки торчали из слишком коротких рукавов, рыжевато-коричневые штиблеты с крагами (обувь переодевать было уже некогда) совсем не подходили к форменной одежде. Бескозырка оказалась Керенскому на несколько размеров мала и прикрывала только макушку. Лицо премьера скрыли огромные шоферские очки.

Сопровождаемый приставленным к нему матросом, Керенский вышел во двор, запруженный людьми. У ворот его должен был ждать автомобиль, но его на месте не оказалось. Керенский почувствовал, что все пропало. На него уже начали обращать внимание. Но тут один из находившихся во дворе офицеров неожиданно упал на землю и забился в конвульсиях. Внимание толпы было отвлечено, и в это время кто-то шепнул Керенскому на ухо, что машина ждет его у Китайских ворот.

Белогвардейщина Шамбаров Валерий Евгеньевич

9. Поход на Питер - Краснов и Керенский

Не встречая вызванных войск, Керенский домчался до Пскова. И угодил в осиное гнездо. Штаб Северного фронта уже передался большевикам и кишел распоясавшейся солдатней. Но в Пскове министр-председатель случайно встретил генерала Краснова. Петр Николаевич Краснов, земляк Шолохова - родом из Вешенской, был служака прямой, убежденный монархист, вымуштрованный лейб-гвардией. Человеком был весьма интеллигентным и образованным, до революции успешно подвизался на поприще литературы, а в русско-японскую работал фронтовым корреспондентом. Но внешне любил показать эдакую свою «солдафонистость», казачий консерватизм. Словом, образ настоящего донского казачины, по-казачьи грубоватого и по-казачьи хитроватого. Звезд с неба не хватал, но командиром был неплохим, всегда заботился о подчиненных, поэтому казаки его любили и ценили.

Его корпус стоял в г. Острове. Да какой там корпус! Вместо отдельной Петроградской армии, замышлявшейся Корниловым, 3-й конный, красу и силу генерала Крымова, передали во фронтовое подчинение. И растащили как надежные части по сотням и полкам от Витебска до Ревеля. Для охраны штабов, затыкания дыр и ликвидации беспорядков. 25.10 Краснов получил приказ Ставки двигаться на Петроград, а затем приказ главнокомандующего фронтом - не двигаться. Поехал в Псков выяснять. Ни черта не выяснил, зато случайно встретил Керенского, и тот приказал - двигаться.

Наобещал, что в подчинение Краснова придаются еще три пехотные дивизии, одна кавалерийская, которые вот-вот подойдут. Мимоходом бросил порученцу указание, чтобы Краснову вернули его растасканные полки да сотни. Он еще играл в свои игрушки и верил, что его приказы кто-то станет выполнять. Керенский с Красновым поехали в Остров. Погрузили имеющихся казаков в эшелоны. Железнодорожники волынили, не зная, чья возьмет. Тогда есаул Коршунов, работавший когда-то помощником машиниста, сел с казаками на паровоз - и поехали. Торжественно, с помпой, Керенский назначил Краснова командующим армией, идущей на Петроград. Было в армии 700 казаков при 16 пушках против 200 тысяч солдат, матросов и красногвардейцев.

Шли спасать страну. А к Керенскому, вообразившему, что он ведет их в бой, как раз 3-й конный корпус относился отвратительно. Ведь он их недавно изменниками величал, любимого командира Крымова погубил. Поэтому, например, сотник Карташов на протянутую министерскую руку своей не подал. Презрительно пояснил:

"Виноват, господин Верховный Главнокомандующий, я не могу подать вам руки. Я - корниловец".

27.10 высадились под Гатчиной. Город взяли без боя. Несколько большевистских рот разоружили и распустили на все стороны. Причем прибывшую из Петрограда команду в 400 чел. восемь казаков нахрапом заставили сдаться. Керенский тут же засел в гатчинском дворце, оброс адъютантами, порученцами и барышнями-поклонницами. Краснов произвел разведку, для чего просто позвонил по телефону жене в Царское Село. Узнал от нее обстановку в царскосельском гарнизоне и Петрограде.

Керенский до сих пор свято верил, что, узрев его, массы загорятся энтузиазмом и побегут за ним. Не тут-то было. Гатчинский гарнизон объявил нейтралитет. Поддержали только офицеры летной школы, отправили на Петроград два аэроплана разбрасывать воззвания. Из летчиков составили команду броневика, отбитого у красных. Подтянули пару казачьих сотен из Новгорода. Сообщили из Луги, что 1-й осадный «полк» в 88 человек поддержал правительство и грузится в эшелон. И все. Ни о каких корпусах, дивизиях даже слышно не было.

В ночь на 28-е 480 казаков пошли на Царское Село (с гарнизоном 16 000). Разоружили заслоны по дороге и наткнулись на первую линию обороны, открывшую огонь. Ударили из пушки - большевики держатся, пулеметами ощетинились. Лишь когда 30 казаков атаковали в обход - побежали. В Царском Селе выкатился толпой весь гарнизон, замитинговала. К ним поехали 9 казаков дивизионного комитета. Полдня митинговали вместе. Приехал Керенский, попытался речи произносить. Кое-кого уговорили разоружиться. Но большинство, почуяв слабость казаков, решили их перебить. Стали к атаке готовиться. Заметив это, казаки попросили Керенского отъехать назад и выкатили две пушки. Едва солдатня, паля из винтовок, пошла "на ура" - дали два выстрела шрапнелью. И вся многотысячная масса в панике разбежалась, давя друг дружку и угоняя поезда на Петроград. Царское Село заняли. Простояли в нем следующий день, надеясь хоть на какую-нибудь подмогу. Пришли только несколько подразделений из их же корпуса, бронепоезд из Павловска да из Петрограда несколько бежавших юнкеров, учебная сотня оренбургских казаков - даже без винтовок, с одними шашками. Осадный полк, двигавшийся из Луги, перехватили матросы и обстреляли. Полк разбежался.

И офицеры-корниловцы, и казаки кляли Керенского, обманувшего их нереальными прожектами. Приехавший Савинков предложил Краснову арестовать Керенского и возглавить движение самому. Краснов отказался, считая это некрасивым. И бесполезным. Утром 30.10 попробовали двигаться дальше. Дорогу уже преграждали сплошные линии окопов. И занимали их уже не разложившиеся солдаты-тыловики. Не менее 6 тыс. матросов и красногвардейцев, 3 броневика с артиллерийским вооружением. От развернувшихся 630 казаков они не побежали. Наоборот, сами то и дело лезли в атаки. Выручало преимущество казаков в артиллерии. Она подбила один броневик и осаживала большевиков, заставляя держаться на расстоянии.

Краснов решил продержаться до вечера. В последней надежде, что гром его пушек отрезвит Петроград, что некоторые части гарнизона одумаются и придут на помощь. Вместо этого новая колонна из Петрограда, около 10 тысяч, попыталась обойти казаков. Но основу составляли опять солдаты, Измайловский полк, - после первой же шрапнели с бронепоезда они пустились наутек. В свою очередь, сотня оренбуржцев с гиканьем и посвистом поскакала на красные позиции. Красногвардейцы толпами побежали. Но матросы не отступили, встретили огнем. Командир сотни был убит, несколько казаков ранены, лошади попали в болото, и атака захлебнулась. Прикатил на автомобилях Керенский с порученцами и барышнями-поклонницами. Его спровадили без церемоний, посоветовали убраться в Гатчину.

К вечеру бой затих. У казаков кончились снаряды. А большевики подтянули морскую артиллерию, начали бить по Царскому Селу. При первых разрывах запаниковали и замитинговали полки царскосельского гарнизона. Потребовали прекратить бой, угрожая ударом с тыла. В сумерках матросы начали обходить фланги. И Краснов приказал отступать. Советская сторона за день боя потеряла убитыми более 400 человек. Казаки - 3 убитых и 28 раненых.

Вскоре в Гатчину явились представители матросов и железнодорожников заключить перемирие и начать переговоры. Другого выхода не осталось. Окружение Керенского лихорадочно пыталось использовать эту передышку. Хваталось за соломинки. Савинков помчался в польский корпус, Войтинский - в Ставку, искать ударные батальоны, верховный комиссар Станкевич - в Петроград, искать соглашения между большевиками и другими партиями социалистов. А казаки вырабатывали с матросами свои соглашения. Первым пунктом мира потребовали прекратить в Петрограде преследования офицеров и юнкеров, дать полную амнистию. На полном серьезе казаки обсуждали вариант "Мы вам - Керенского, а вы нам - Ленина. И замиримся".

И на полном серьезе пришли к Краснову доложить, что скоро им для такого обмена привезут Ленина, которого они тут же около дворца повесят. Впрочем, и матросы тогда Ленина не шибко боготворили. Откровенно называли "шутом гороховым" и заявляли: "Ленин нам не указ. Окажется Ленин плох - и его вздернем".

Керенский, видя такой оборот дела - многие казаки склоняются к тому, чтобы выдать его; святое дело, "потому что он сам большевик", - в панике обратился к Краснову. Генерал, пожав плечами, сказал: "Как ни велика ваша вина перед Россией, я считаю себя не вправе судить вас. За полчаса времени я вам ручаюсь". И Керенский бежал. Нелепая фигура исчезла с исторической арены уже навсегда.

Переговоры, перемирие - все кончилось само собой. В Гатчину вошла 20-тысячная большевистская армия из солдат, матросов, красногвардейцев и буквально растворила в себе горстку казаков. Начался общий бардак. Пришедший Финляндский полк привычно потребовал Краснова к себе на расправу. Но стоило генералу наорать и обматерить два десятка вооруженных делегатов, они пулей вылетели вон из его кабинета. А потом прислали командира, который извинялся и просил разрешения разместить полк на ночлег, потому что с дороги, мол, устали. Хамы, привычные бесчинствовать над бессловесными и покорными, они сами становились овечками, получая отпор. И матросский командующий Дыбенко, отгоняя оголтелых подчиненных от офицеров, поучал «корниловцев» "Товарищи, с ними надо умеючи. В морду их, в морду!"

Вслед за Дыбенко явился и другой командующий - Муравьев. Ворвавшись в штаб Краснова, объявил всех арестованными. На него с руганью наскочил, требуя извинений, подъесаул Ажогин, председатель дивизионного комитета донцов. Муравьев опешил. Поругались, помирились. Кончилось тем, что Муравьев сел с казаками обедать и напился, вспоминая общих фронтовых знакомых. Прикатил сам Троцкий. И тоже прибежал к Краснову. Потребовал, чтобы тот приказал отстать от него какому-то казаку, прилипшему как банный лист. А казак возражал, что "этот еврейчик" забрал у него арестованного, которого он охранял.

2.11 Краснова с начальником штаба, гарантируя безопасность, вызвали для переговоров в Смольный. И все-таки попытались арестовать. Но уже к вечеру в Петроград примчался весь комитет 1-й Донской дивизии, притащив с собой Дыбенко. Насели на большевиков, вцепились в их главнокомандующего прапорщика Крыленко и… Краснова освободили. А казаков договорились с оружием отпустить на Дон. Их боялись. С ними заигрывали. Ведь ходили слухи, что Каледин поднял Дон и собрался идти на Москву. Напоследок начальника штаба дивизии полковника С. П. Попова вызвали к Троцкому. Лев Давидович интересовался: как отнесся бы Краснов, если бы новое правительство предложило ему высокий пост? Попов откровенно ответил "Пойдите предлагать сами, генерал вам в морду даст".

Вопрос был исчерпан.

Из книги 100 великих пиратов автора Губарев Виктор Кимович

Из книги 100 великих пиратов автора Губарев Виктор Кимович

Из книги Самая страшная русская трагедия. Правда о Гражданской войне автора Буровский Андрей Михайлович

Павел Николаевич Краснов (1869–1947) Одна из культовых фигур Белого движения. Окончил Александровский кадетский корпус и Павловское военное училище. В 1889 году вступил в службу хорунжим в Лейб-гвардии Атаманский полк. С 1907 года произведен в есаулы.Прошел Русско-японскую

Из книги Красный террор глазами очевидцев автора Волков Сергей Владимирович

В. Краснов Из воспоминаний о 1917–1920 гг. Сравнительно «мирное житие» в первые два месяца существования в Ставропольской губернии советской власти находило себе объяснение в особенностях быта зажиточного крестьянства и территориального положения губернии,

Из книги Белогвардейщина автора Шамбаров Валерий Евгеньевич

68. Поход на Питер - Юденич и Бермонд Северно-западную армию Юденича красные стратеги давно уже списали со счетов. Малочисленная, выдохшаяся в постоянных боях, ниоткуда не получающая поддержки и постоянно предаваемая союзниками, она к концу августа была зажата на клочке

Из книги Белые генералы автора Шишов Алексей Васильевич

Из книги Единая-неделимая автора Краснов Петр Николаевич

Из книги «Пятая колонна» Гитлера. От Кутепова до Власова автора Смыслов Олег Сергеевич

3. Деникин, Краснов, Шкуро, Быкадоров Удар, нанесенный по белой эмиграции, был сокрушительным. В преддверии Второй мировой войны значительных фигур Белого движения осталось очень мало. Две из них, два генерала – Деникин и Краснов, чрезвычайно интересовали немецкую

Из книги История искусства всех времён и народов. Том 3 [Искусство XVI–XIX столетий] автора Вёрман Карл

7. Питер Артс К старейшим самостоятельным нидерландским жанристам принадлежит Питер Артс или Артсен (1508–1575), прозванный Ланге Пир, свыше двадцати лет работавший в Антверпене, но родившийся и умерший в Амстердаме. Им успешно занимался Сивере. Алтарный складень 1546 г.,

Из книги Пираты под знаменем ислама. Морской разбой на Средиземном море в XVI - начале XIX века автора Рагунштейн Арсений Григорьевич

Питер Истон Летом 1611 года английской король Яков I получил известия о том, что известный английский ренегат Питер Истон готов получить амнистию и оставить разбойный промысел. Если бы это был простой пират, английский король, возможно, не обратил бы внимания на это

Из книги Моя миссия в России. Воспоминания английского дипломата. 1910–1918 автора Бьюкенен Джордж

Глава 32 1917 Слухи о большевистском восстании. – Поражение правительства во Временном совете республики. – Большевики наносят удар. – Керенский бежит. – Бомбардировка Зимнего дворца. – Арест министров. – Образование большевистского правительства. – Керенский

Из книги Советские асы. Очерки о советских летчиках автора Бодрихин Николай Георгиевич

Краснов Николай Федорович Имя этого блестящего аса, одного из лучших воздушных бойцов Советского Союза в Великую Отечественную войну, известно не так широко, как он того заслуживает. Непобедимый в воздушном бою, он замерз в скапотировавшем на пустынном аэродроме

Из книги Донбасс: Русь и Украина. Очерки истории автора Бунтовский Сергей Юрьевич

Петр Николаевич Краснов Судьба этого сына тихого Дона столь же противоречива и многогранна, как и судьба нашей страны. Потомственный донской аристократ, он, как и все его предки, избрал себе беспокойную судьбу офицера. В 1889 году молодой хорунжий Краснов блестяще закончил

Из книги Приватизация по Чубайсу. Ваучерная афера. Расстрел парламента автора Полозков Сергей Алексеевич

Поездка в Питер В субъектах федерации, как и предполагалось, раскол тоже пошел по линии представительных и исполнительных органов власти. Почти все губернаторы заявляли о том, что полностью «разделяют и поддерживают мудрую политику партии, то бишь Президента»,

Из книги Русские землепроходцы – слава и гордость Руси автора Глазырин Максим Юрьевич

Непримиримая борьба с «красной» сектой Краснов Пётр Николаевич «Никогда вы не разрушите России! Слышите? Россия встанет и так прихлопнет вас, что от вас ничего не останется! Она найдёт своего Царя… Не федеративная, но единая и неделимая… не с иудами, но без иуд будет

Из книги Всемирная история в изречениях и цитатах автора Душенко Константин Васильевич