Главным героем которого является полусобака-полуволк по кличке Белый Клык. Впервые произведение было опубликовано в нескольких номерах журнала The Outing Magazine с мая по октябрь 1906 года. Книга рассказывает о судьбе прирученного волка во время золотой лихорадки на Аляске в конце XIX века . При этом довольно большая часть произведения показана глазами животных и, в частности, самого Белого Клыка. В романе описывается разное поведение и отношение людей к животным, доброе и злое.
Энциклопедичный YouTube
1 / 3
✪ Лондон Джек "Белый клык" (АУДИОКНИГИ ОНЛАЙН) Слушать
✪ Белый КЛЫК. Джек Лондон
✪ 2000359_Chast_1_2_Аудиокнига. Лондон Джек. «Белый клык»
Субтитры
Сюжет
Отец Белого Клыка был волком, а мать, Кичи, - наполовину волчица, наполовину собака. Он родился в Северной Глуши и выжил единственный из всего выводка. На Севере часто приходится голодать, это и погубило его сестёр и братьев. Отец, одноглазый волк, вскоре погибает в неравной схватке с рысью. Волчонок и мать остаются вдвоём. Мир полон неожиданностей, и однажды по дороге к ручью волчонок натыкается на незнакомых ему существ - людей. Оказывается, у его матери был хозяин - индеец Серый Бобр. Он вновь становится хозяином Кичи. Ему же теперь принадлежит и волчонок, которому он дает имя - Белый Клык. Белому Клыку трудно привыкать к новой жизни в стойбище индейцев: он беспрестанно вынужден отражать атаки собак, ему приходится строго соблюдать законы людей, которых он считает богами, зачастую жестокими, иногда - справедливыми. Вызывая у своих собратьев и у людей только одну ненависть и вечно враждуя со всеми, Белый Клык развивается быстро, но односторонне. Во время смены места стойбища Белый Клык убегает, но, очутившись один, ощущает страх и одиночество. Гонимый ими, он разыскивает индейцев. Белый Клык становится ездовой собакой. Спустя какое-то время его ставят во главе упряжки, что еще усиливает ненависть к нему его собратьев, которыми он правит со свирепой непреклонностью. Усердная работа в упряжке укрепляет силы Белого Клыка, и его умственное развитие завершается. Преданность человеку становится для него законом, и из родившегося на воле волчонка получается собака, в которой много волчьего, и все же это собака, а не волк. Однажды, подпоив Серого Бобра, Красавчик Смит покупает у него Белого Клыка и жесточайшими побоями заставляет того понять, кто его новый хозяин. Белый Клык ненавидит этого сумасшедшего бога, но вынужден повиноваться ему. Красавчик Смит делает из Белого Клыка настоящего профессионального бойца и устраивает собачьи бои. Но драка с бульдогом чуть не становится для Белого Клыка роковой. Бульдог вцепляется ему в грудь и, не разжимая челюстей, висит на нём, перехватывая зубами все выше и подбираясь к горлу. Видя, что бой проигран, Красавчик Смит, потеряв остатки разума, начинает бить Белого Клыка и топтать его ногами. Собаку спасает высокий молодой человек, приезжий инженер с приисков Уидон Скотт. Разжав с помощью револьверного ствола челюсти бульдога, он освобождает Белого Клыка от смертельной хватки противника. Затем выкупает пса у Красавчика Смита. Белый Клык довольно скоро приходит в себя и показывает новому хозяину свою злобу и ярость. Но у Скотта хватает терпения приручить собаку лаской, и это пробуждает в Белом Клыке все те чувства, которые дремали и уже наполовину заглохли в нём. Потом его новый хозяин привозит его в Калифорнию. В Калифорнии Белому Клыку приходится привыкать к совершенно новым условиям, и это удается ему. Овчарка Колли, долго досаждавшая псу, становится в конце концов его подругой. Белый Клык начинает любить детишек Скотта, ему нравится и отец Уидона, судья. Судью Скотта Белому Клыку удается уберечь от мести одного из осуждённых им, отпетого преступника Джима Холла. Белый Клык загрыз Холла, но тот всадил в пса три пули, в схватке у пса оказалась сломана задняя лапа и несколько ребер. После долгого выздоровления с Белого Клыка снимают все повязки, и он, пошатываясь, выходит на солнечную лужайку и видит Колли с щенками…
Экранизации
Роман был множество раз экранизирован. Первой киноадаптацией произведения явился одноимённый фильм 1946 года производства СССР . Режиссёром фильма был Александр Згуриди (его дебютная режиссёрская работа), а главные роли исполнили Олег Жаков , Елена Измайлова и Лев Свердлин . В 1973 году был снят франко-итальянский фильм «Белый Клык», в 1974 - его продолжение «Возвращение Белого Клыка». В
* * *
Часть первая
Глава I
В погоне за мясом
Темный хвойный лес высился по обеим сторонам скованного льдом водного пути. Пронесшийся незадолго перед тем ветер сорвал с деревьев белый снежный покров, и в наступающих сумерках они стояли черные и зловещие, как бы приникнув друг к другу. Бесконечное молчание окутало землю. Это была пустыня – безжизненная, недвижная, и до того здесь было холодно и одиноко, что даже не чувствовалось грусти. В этом пейзаже можно было подметить скорее подобие смеха, но смеха, который страшнее скорби, смеха безрадостного, как улыбка сфинкса, холодного, как лед. То вечность, премудрая и непреложная, смеялась над суетностью жизни и тщетой ее усилий. Это была пустыня – дикая, безжалостная северная пустыня.
И все же в ней была жизнь, настороженная и вызывающая. Вдоль замерзшего водного пути медленно двигалась стая волкоподобных собак. Их взъерошенная шерсть была покрыта инеем. Дыхание, выходившее из их пастей, тотчас же замерзало в воздухе и, осаждаясь в виде пара, образовывало на их шерсти ледяные кристаллы. На них была кожаная упряжь; такими же постромками они были впряжены в сани, тянувшиеся позади. Нарты не имели полозьев; они были сделаны из толстой березовой коры и всей своей поверхностью лежали на снегу. Передний конец их был несколько загнут кверху, что давало им возможность подминать под себя верхний, более мягкий, слой снега, пенившийся впереди, точно гребень волны. На нартах лежал крепко привязанный узкий длинный ящик и лежали еще кое-какие вещи: одеяло, топор, кофейник и сковорода, но прежде всего бросался в глаза продолговатый ящик, занимавший большую часть места.
Впереди на широких канадских лыжах шагал, пробивая собакам дорогу, человек. За нартами шел другой, а на нартах в ящике лежал третий человек, путь которого был закончен, человек, которого пустыня победила и сразила, навсегда лишив его возможности двигаться и бороться. Пустыня не терпит движения. Жизнь оскорбляет ее, потому что жизнь – это движение, а вечное стремление пустыни – уничтожить движение. Она замораживает воду, чтобы остановить ее течение к морю; она выгоняет сок из деревьев, пока они не промерзнут до самого своего мощного сердца, но всего свирепее и безжалостнее давит и преследует пустыня человека, самое мятежное проявление жизни, вечный протест против закона, гласящего, что всякое движение неизменно приводит к покою.
Впереди и позади нарт, бесстрашные и неукротимые, шли те два человека, которые еще не умерли. Они были закутаны в меха и мягкие дубленые кожи. Брови, щеки и губы у них были так густо покрыты инеем, осевшим на лица от их морозного дыхания, что черты их почти невозможно было различить. Это придавало им вид каких-то замаскированных привидений, провожающих в загробный мир еще одно привидение. Но под этими масками были люди, желавшие проникнуть в царство отчаяния, насмешки и безмолвия, маленькие существа, стремившиеся к грандиозным приключениям, боровшиеся с могуществом страны, далекой, чуждой и безжизненной, как бездны пространства.
Они шли молча, сберегая дыхание для тяжелой работы тела. Надвинувшаяся со всех сторон тишина давила на них своим почти ощутимым присутствием. Она давила на их мозг подобно тому, как воздух силой многих атмосфер давит на тело спустившегося в глубину водолаза, давила всей тяжестью бесконечного пространства, всем ужасом неотвратимого приговора. Тишина проникала в самые глубокие извилины мозга, выжимая из него, как сок из винограда, все ложные страсти и восторги, всякую склонность к самовозвеличению; она давила так, пока люди сами не начинали считать себя ограниченными и маленькими, ничтожными крупинками и мошками, затерявшимися со своей жалкой мудростью и близоруким знанием в вечной игре слепых стихийных сил.
Прошел один час, другой… Бледный свет короткого бессолнечного дня почти померк, когда в тихом воздухе раздался вдруг слабый отдаленный крик. Он быстро усиливался, пока не достиг высшего напряжения, протяжно прозвучал, дрожащий и пронзительный, и снова медленно замер вдали. Его можно было бы принять за вопль погибшей души, если бы не резко выраженный оттенок тоскливой злобы и мучительного голода. Человек, шедший впереди, оглянулся, и глаза его встретились с глазами шедшего сзади. И, переглянувшись поверх узкого продолговатого ящика, они кивнули друг другу.
Второй крик с остротой иглы прорезал тишину. Оба человека определили направление звука: он шел откуда-то сзади, со снежной равнины, которую они только что оставили позади. Третий ответный крик послышался несколько левее второго.
– Билл, они идут следом за нами, – сказал человек, шедший впереди.
– Мясо стало редкостью, – ответил его товарищ. – Вот уже несколько дней, как нам не попадался след зайца.
После этого они замолчали, продолжая чутко прислушиваться к крикам, раздававшимся сзади, то тут, то там.
С наступлением темноты они направили собак к группе елей, высившихся на краю дороги, и остановились на ночлег. Гроб, поставленный около костра, служил им одновременно скамьей и столом. Собаки, сбившись в кучу у дальнего края костра, рычали и грызлись между собой, не обнаруживая ни малейшего стремления порыскать в темноте.
– Мне кажется, Генри, что они что-то чересчур усердно жмутся к костру, – сказал Билл.
Генри, сидевший на корточках около костра и опускавший в этот момент кусочек льда в кофе, чтобы осадить гущу, кивнул в ответ. Он не произнес ни слова до тех пор, пока не уселся на гроб и не принялся за еду.
– Они знают, где безопаснее, – ответил он, – и предпочитают есть сами, а не стать пищей для других. Собаки умные животные.
Билл покачал головой:
– Ну, не знаю…
Товарищ с удивлением посмотрел на него.
– В первый раз слышу, что ты не признаешь за ними ума, Билл!
– Генри, – ответил тот, задумчиво разжевывая бобы, – заметил ты, как они вырывали сегодня друг у друга куски, когда я кормил их?
– Да, больше чем обыкновенно, – согласился Генри.
– Сколько у нас собак, Генри?
– Хорошо, Генри… – Билл на минуту остановился как бы для того, чтобы придать своим словам еще больше веса. – Так, у нас шесть собак, и я взял из мешка шесть рыбин. Я дал каждой по рыбе и… Генри, одной рыбы мне не хватило!
– Ты ошибся в счете!
– У нас шесть собак, – хладнокровно повторил Билл. – И я взял шесть рыбин, но Одноухий остался без рыбы. Я вернулся и взял из мешка еще одну рыбу.
– У нас только шесть собак, – проворчал Генри.
– Генри, – продолжал Билл, – я не говорю, что это все были собаки, но получили по рыбе семеро.
Генри перестал есть и через огонь пересчитал глазами собак.
– Их только шесть, – сказал он.
– Я видел, как одна убегала по снегу, – настойчиво заявил Билл. – Их было семь.
Генри соболезнующе посмотрел на него.
– Знаешь, Билл, я буду очень рад, когда это путешествие закончится.
– Что ты этим хочешь сказать?
– Мне кажется, эта обстановка начинает действовать тебе на нервы и тебе мерещатся несуществующие вещи.
– Я сам подумал об этом, – серьезно заметил Билл, – и поэтому, когда она убежала, я тщательно осмотрел снег и нашел ее следы. Затем я внимательно пересчитал собак: их было только шесть. Следы еще сохранились на снегу. Хочешь, я покажу тебе их?
Генри ничего не ответил и продолжал молча жевать. Окончив есть, он выпил кофе и, обтерев рот тыльной стороной руки, сказал:
– Значит, ты думаешь…
Протяжный, зловещий крик, раздавшийся откуда-то из темноты, прервал его.
Он замолчал, прислушался и, указывая рукой в сторону, откуда донесся вой, закончил:
– Что, это был один из них?
Билл кивнул головой.
– Черт возьми! Я не могу представить себе ничего другого. Ты и сам видел, как взволновались собаки.
Вой и ответный вой прорезали тишину, превращая безмолвие в сумасшедший дом. Звуки слышались со всех сторон, и собаки, в страхе прижимаясь друг к дружке, так близко подошли к огню, что на них начала тлеть шерсть. Билл подбросил дров в костер и закурил трубку.
– А мне все-таки кажется, что ты немного того… сбрендил, – произнес Генри.
– Генри… – Он медленно затянулся, прежде чем продолжать. – Я думаю о том, насколько он счастливее нас с тобой.
Он ткнул большим пальцем в ящик, на котором они сидели.
– Когда мы умрем, – продолжал он, – это будет счастьем, если найдется достаточно камней, чтобы наши трупы не достались собакам.
– Но ведь у нас нет ни друзей, ни денег, ни многого другого, что было у него, – возразил Генри. – Вряд ли кто-нибудь из нас может рассчитывать на пышные похороны.
– Не понимаю я, Генри, что могло заставить вот этого человека, который у себя на родине был лордом или чем-то вроде этого и никогда не нуждался ни в пище, ни в крове, – что могло заставить его сунуться в этот Богом забытый край!
– Он мог бы дожить до глубокой старости, если бы остался дома, – согласился Генри.
Билл открыл рот, чтобы заговорить, но передумал и устремил глаза в темноту, теснившую их со всех сторон. В ней нельзя было различить никаких очертаний, и только видна была пара глаз, блестевших, как горящие уголья. Генри кивком головы указал на вторую пару глаз, затем и на третью. Эти сверкавшие глаза кольцами опоясывали стоянку. Временами какая-нибудь пара двигалась и исчезала, но тотчас же появлялась вновь.
Беспокойство у собак все возрастало, и, охваченные страхом, они скучились вдруг около костра, стараясь заползти под ноги людям. В свалке одна из собак упала у самого края огня и жалобно завыла от страха; в воздухе распространился запах опаленной шерсти. Шум и смятение заставили круг сверкающих глаз беспокойно задвигаться и даже отступить, но как только все успокоилось, кольцо снова сомкнулось.
– Скверное дело, брат, коли нет зарядов.
Билл вытряхнул трубку и стал помогать товарищу устраивать постель из одеял и меховых шкур на еловых ветках, которые он разложил на снегу еще до ужина. Генри проворчал что-то и принялся расшнуровывать мокасины.
– Сколько у тебя осталось патронов? – спросил он.
– Три, – последовал ответ. – Хотел бы я, чтобы их было триста; уж я бы показал им, черт возьми!
Билл сердито погрозил кулаком в сторону сверкающих глаз и начал укреплять свои мокасины перед огнем для просушки.
– Хоть бы мороз этот сдал, что ли, – продолжал Билл, – вот уже две недели, как стоит пятьдесят градусов ниже нуля. Эх, лучше бы не затевать этого путешествия, Генри. Не нравятся мне что-то наши дела. Скорее бы уже все кончилось, чтобы сидеть нам у огня в форте Мак-Гэрри и играть в карты – вот чего я хотел бы!
Генри проворчал что-то и полез под одеяло. Он стал было уже засыпать, когда его разбудил голос товарища.
– Скажи, Генри, тот, другой, который пришел и получил рыбу, почему собаки не бросились на него?.. Вот что меня удивляет!
– С чего это ты так забеспокоился, Билл? – последовал сонный ответ. – Прежде с тобой этого не бывало. Заткнись и дай мне уснуть. Должно быть, у тебя в желудке накопилось много кислот – вот ты и нервничаешь.
Люди спали, тяжело дыша, свернувшись рядом под одним одеялом. Огонь костра угасал, и кольцо сверкающих глаз смыкалось все теснее и теснее. Собаки в страхе ближе прижимались друг к другу, гневно рыча, когда какая-нибудь пара глаз слишком приближалась. Раз Билл проснулся от громкого лая. Он осторожно выполз из-под одеяла, чтобы не потревожить сон товарища, и подбросил дров в костер. Когда огонь разгорелся, кольцо сверкающих глаз несколько расширилось. Взгляд его случайно упал на скучившихся собак. Он протер глаза и посмотрел внимательнее. Затем снова заполз под одеяло.
– Генри, – позвал он, – а Генри!
Генри заворчал спросонок:
– Ну, что там еще?
– Ничего особенного, только их опять семь. Я только что сосчитал.
Генри ответил на это сообщение густым храпом.
Наутро он проснулся первым и разбудил Билла. Было уже шесть часов, но рассвет ожидался не раньше девяти, и Генри в темноте принялся за приготовление завтрака. Билл в это время свертывал одеяла и готовил нарты.
– Скажи, Генри, – вдруг спросил он, – сколько, ты говоришь, у нас было собак?
– Шесть, – ответил Генри.
– Неправда! – торжествующе заявил Билл.
– А что, опять семь?
– Нет, пять. Одной нет.
– Проклятие! – в бешенстве воскликнул Генри и, оставив стряпню, пошел считать собак.
– Ты прав, Билл, Пузырь исчез.
– И, наверное, он умчался стрелой, раз уж решился бежать.
– Не думаю. Они просто слопали его. Держу пари, что он здорово визжал, когда они запускали в него зубы… проклятые!
– Он всегда был глупой собакой, – заметил Билл.
– Но не настолько, чтобы покончить таким образом жизнь самоубийством, – возразил Генри. Он окинул пытливым взглядом оставшихся собак, оценивая каждую из них.
– Уверен, что никто из этих не сделал бы такой глупости.
– Этих-то палкой не отогнать от костра, – заметил Билл. – Но я всегда думал, что Пузырь плохо кончит.
И это было всей эпитафией над собакой, погибшей в северной пустыне; но другие собаки и даже люди довольствовались эпитафией более краткой.
Глава II
Волчица
Позавтракав и сложив в нарты несложное лагерное снаряжение, путники повернулись спиной к радушному костру и зашагали вперед, навстречу темноте. Воздух сразу огласился жалобным воем, со всех сторон раздавались голоса, перекликавшиеся между собой в ночном мраке. Разговор умолк. Около девяти часов начало светать. В полдень южный край неба окрасился в розовый цвет, и на нем четко выступила линия горизонта, отделяя выпуклой чертой северный край от стран полуденного солнца. Но розовая окраска скоро исчезла. Серый дневной свет держался до трех часов, затем и он угас, уступив место темной полярной ночи, окутавшей своим покровом безмолвную пустынную землю.
Мрак сгущался; крики справа, слева и сзади доносились все явственнее, а иногда слышались так близко, что приводили в смятение выбившихся из сил собак, повергая их на несколько секунд в панику.
После одного такого переполоха, когда Билл и Генри вправили животных в постромки, Билл сказал:
– Хорошо, если бы они нашли где-нибудь дичь и оставили нас в покое.
– Да, они ужасно действуют на нервы, – отозвался Генри.
До следующей остановки они не произнесли больше ни слова.
Генри стоял, наклонившись над котлом, в котором кипели бобы, и подбрасывал в него кусочки льда, как вдруг до ушей его долетел звук удара, восклицание Билла и острый злобный крик боли, раздавшийся из группы собак. Он вздрогнул от неожиданности и выпрямился как раз вовремя, чтобы увидеть смутные очертания зверя, убегавшего по снегу под покров темноты. Затем он взглянул на Билла, стоявшего посреди собак с выражением не то торжества, не то недоумения. В одной руке он держал толстую дубину, а в другой – кусок сушеной лососины.
– Он выхватил у меня полрыбы, – объявил он, – но я успел все-таки здорово отделать его. Ты слышал, как он завизжал?
– Кто же это был? – спросил Генри.
– Я не успел разглядеть. Но у него были черные ноги и пасть, и шерсть, – и, пожалуй, он был похож на собаку.
– Должно быть, прирученный волк!
– Чертовски ручной, если он приходит каждый раз во время кормления, чтобы получить свою порцию рыбы.
Ночью, когда после ужина они сидели на продолговатом ящике, попыхивая своими трубками, кольцо светящихся точек сомкнулось еще теснее.
– Хотел бы я, чтобы они напали на стадо лосей и забыли про нас, – заметил Билл.
Генри как-то недружелюбно заворчал, и в течение четверти часа длилось молчание. Он устремил взгляд на огонь, а Билл смотрел на сверкавшие глаза, которые блестели в темноте, как раз за пределами света, падавшего от костра.
– Хотелось бы мне быть уже в Мак-Гэрри, – снова начал он.
– Замолчи ты, пожалуйста, со своими желаниями и перестань каркать, – сердито буркнул Генри. – Это все твоя изжога. Прими-ка ложку соды, сразу настроение исправится, и ты станешь более приятным собеседником.
Утром Генри был разбужен жестокими ругательствами, исходившими из уст Билла. Генри приподнялся на локте, товарищ его стоял у только что разведенного костра с поднятыми кверху руками и перекошенным от злобы лицом.
– Эй! – воскликнул Генри, – что случилось?
– Лягуха исчезла, – был ответ.
– Не может быть!
– Говорю тебе, что она исчезла.
Генри вылез из-под одеяла и направился к собакам. Он тщательно пересчитал их и послал очередное проклятие темным силам пустыни, лишившим их еще одной собаки.
– Лягуха была самой сильной из всего цуга, – промолвил наконец Билл.
– И к тому же она была далеко не глупа, – добавил Генри.
Такова была вторая эпитафия за эти два дня.
Завтрак прошел в мрачном молчании, а затем четырех оставшихся собак снова впрягли в нарты. Наступивший день ничем не отличался от предыдущего. Люди шли молча среди окованного морозом моря. Тишина нарушалась только криками их врагов, незримо следовавших за ними. С наступлением темноты к концу дня враги, согласно своему обыкновению, стали приближаться, и крики их сделались слышнее; собаки волновались, вздрагивали и несколько раз в припадке панического ужаса путали постромки, заражая своим страхом и людей.
– Вот что вас удержит, глупые твари, – сказал в тот же вечер Билл, самодовольно оглядывая свою работу.
Генри прервал стряпню, чтобы посмотреть, в чем дело. Его товарищ не только связал всех собак, но связал их по индейскому способу палками. Вокруг шеи каждой собаки он прикрепил кожаный ремень, к которому привязал толстую палку в четыре – пять футов длины. Другой конец палки был укреплен при помощи такого же кожаного ремня к вбитому в землю шесту. Собака не могла прогрызть ремень, прикрепленный к ближайшему к ней концу палки. Палка же не позволяла ей добраться до ремня на другом конце.
Генри одобрительно кивнул головой.
– Это единственный способ удержать Одноуха, – сказал он. – Он может прокусить всякую кожу, как бритвой перережет. А теперь мы найдем их утром целыми и на месте.
– Держу пари, что так оно и будет! – подтвердил Билл. – Если хоть одна пропадет, я откажусь от кофе.
– Они прекрасно понимают, что у нас нет зарядов, – заметил Генри перед тем, как ложиться спать, и указал товарищу на окружившее их сверкающее кольцо. – Если бы мы могли послать им несколько выстрелов, они были бы почтительнее. С каждой ночью они подходят все ближе и ближе. Отведи глаза от костра и посмотри в темноту. Вот… Видел ли ты этого?
Некоторое время люди следили за движениями неясных фигур за пределами костра. Всматриваясь пристально туда, где в темноте светилась пара глаз, можно было иногда различить очертания зверя. Иногда удавалось даже заметить, что они передвигаются.
Какой-то шум среди собак привлек внимание путников. Одноух издавал отрывистые жалобные звуки и тянулся, насколько позволяла ему палка, по направлению к темноте, время от времени делая бешеные усилия, чтобы схватить палку зубами.
– Посмотри-ка, Билл, – прошептал Генри.
Прямо к костру мягкой, крадущейся походкой приближался какой-то зверь, похожий на собаку. В его движениях сквозили осторожность и дерзость; он внимательно наблюдал за людьми, не упуская в то же время из виду собак. Одноух потянулся, насколько позволяла ему палка, к непрошеному гостю и тоскливо завыл.
– Этот болван Одноух как будто не особенно боится, – тихо произнес Билл.
– Это волчица, – так же тихо проговорил Генри. – Теперь понятно, почему исчезли Пузырь и Лягуха. Она служит приманкой для своей стаи. Она заманивает собаку, а затем вся остальная стая бросается на жертву и съедает ее.
Огонь затрещал. Головешка с громким шипением откатилась в сторону. При этом звуке странное животное отскочило назад в темноту.
– Генри, я думаю… – начал Билл.
– Что ты думаешь?
– Я думаю, что это тот самый зверь, которого я хватил палкой.
– В этом нет ни малейшего сомнения, – ответил Генри.
– Кстати, не находишь ли ты, – продолжал Билл, – что близкое знакомство этого зверя с кострами и подозрительно, и даже как-то безнравственно?
– Он несомненно знает больше, чем полагается знать уважающему себя волку, – согласился Генри. – Волк, который приходит по вечерам кормиться с собаками, должен обладать большим жизненным опытом.
– У старого Виллена была однажды собака, которая убежала к волкам, – вслух рассуждал Билл. – Я это хорошо знаю, потому что я сам застрелил ее среди стаи на оленьем пастбище около Литтль-Стака. Старик плакал, как ребенок, и говорил, что не видел ее три года; все это время она провела с волками.
– По-моему, ты попал в точку, Билл. Этот волк не что иное, как собака, и наверное не раз получал рыбу из человеческих рук.
– Только бы не промахнуться, и этот волк, а в действительности собака, скоро превратится у меня просто в мясо, – заявил Билл. – Мы не можем больше терять животных.
– Но у тебя осталось всего-навсего три заряда, – заметил Генри.
– Я выжду и возьму верный прицел! – был ответ.
Утром Генри развел огонь и приготовил завтрак под храп своего товарища.
– Ты так сладко спал, – сказал ему Генри, – что у меня не хватило духу будить тебя.
Билл сонно принялся за еду. Заметив, что чашка его пуста, он потянулся за кофе. Но кофейник стоял далеко, около Генри.
– Скажи-ка, Генри, – проговорил он добродушно, – ты ничего не забыл?
Генри внимательно посмотрел по сторонам и отрицательно покачал головой. Билл поднял пустую чашку.
– Ты не получишь кофе, – объявил Генри.
– Неужто весь вышел? – испуганно спросил Билл.
– Ты, может быть, заботишься о моем пищеварении?
Краска негодования залила лицо Билла.
– В таком случае я требую объяснения, – сказал он.
– Машистый исчез, – ответил Генри.
Не спеша, с видом полной покорности судьбе Билл повернул голову и, не вставая с места, стал считать собак.
– Как это случилось? – спросил он упавшим голосом.
Генри пожал плечами:
– Не знаю. Разве что Одноух перегрыз ему ремень. Сам он этого сделать не мог.
– Окаянный пес! – Билл говорил тихо и серьезно, не выказывая накипевшей в нем злобы. – Не удалось перегрызть свой, так перегрыз Машистому.
– Ну, все мучения Машистого теперь, во всяком случае, окончились; он, несомненно, уже переварился и скачет по пустыне в брюхе двадцати волков, – сказал Генри, и это послужило эпитафией третьей пропавшей собаке… – Хочешь кофе, Билл?
Билл отрицательно покачал головой.
– Пей! – сказал Генри, поднимая кофейник.
Билл отодвинул чашку:
– Будь я трижды проклят, если выпью. Я сказал, что не буду пить кофе, если пропадет собака, и не стану пить!
– А кофе отличный, – соблазнял товарища Генри.
Но Билл был упрям и позавтракал всухомятку, приправляя еду ругательствами по адресу Одноуха, сыгравшего такую штуку.
– Сегодня вечером я привяжу их на почтительном расстоянии друг от друга, – сказал Билл, когда они снова тронулись в путь.
Они прошли не более ста шагов, когда Генри, шедший впереди, наклонился и поднял какой-то предмет, попавший ему под лыжу. Было темно, так что он не мог разглядеть его, но он узнал его на ощупь. Он бросил его назад так, что тот ударился о нарты и, отскочив, попал под ноги Биллу.
– Может быть, это тебе пригодится, – заметил Генри.
Билл вскрикнул от удивления. Это была палка, которой он привязал накануне Машистого, – все, что от него осталось.
– Они съели его вместе со шкурой, – заявил Билл, – даже ремень отгрызли от палки с обеих сторон. Они чертовски голодны, Генри, и примутся за нас прежде, чем мы кончим путь.
Генри вызывающе засмеялся:
– Волки, правда, никогда еще так не охотились за мной, но я видал в своей жизни немало, и тем не менее сохранил свою голову на плечах. Пожалуй, понадобится кое-что пострашнее стаи этих надоедливых тварей, чтобы покончить с твоим покорным слугой. Так-то, дружище!
– Не знаю, не знаю, – мрачно пробормотал Билл.
– Ну, так узнаешь, когда мы доберемся до Мак-Гэрри.
– Я что-то не слишком уверен в этом, – упорствовал Билл.
– Тебя лихорадит, вот в чем дело, – решительно заметил Генри. – Хорошая доза хинина, и все как рукой снимет. Я займусь твоим здоровьем, как только мы прибудем в МакГэрри.
Билл заворчал, выражая свое несогласие с этим диагнозом, и умолк.
День был такой же, как и все другие. Свет показался около девяти часов. В полдень горизонт озарился невидимым солнцем, а вслед за тем на землю надвинулись холодные серые сумерки, которые должны были через три часа смениться ночью.
Лишь только солнце, сделав неудачную попытку подняться над горизонтом, окончательно скрылось за гранью земли, Билл вытащил из нарт ружье и сказал:
– Ты, Генри, иди прямо, а я посмотрю, что делается кругом.
– Ты бы лучше не отходил от нарт, – запротестовал его спутник, – у тебя только три заряда, а неизвестно, что еще может случиться.
– Кто же это теперь каркает? – ехидно заметил Билл.
Генри ничего не ответил и пошел вперед один, бросая тревожные взгляды в серую даль, где скрылся его товарищ. Через час, воспользовавшись тем, что нартам пришлось сделать большой крюк, Билл догнал их на повороте.
– Они рассыпались широким кольцом и не теряют нашего следа, охотясь в то же время за дичью. Эти твари, видишь ли, уверены, что доберутся до нас, но понимают, что им придется еще подождать, и пока стараются не упустить ничего съедобного.
– Ты хочешь сказать, что они воображают, будто доберутся до нас, – поправил Генри.
Но Билл не удостоил вниманием его возражения.
– Я видел некоторых из них, – продолжал он, – они порядком отощали. Должно быть, несколько недель ничего не ели, кроме Пузыря, Лягухи и Машистого, а этим такой оравы не насытишь. Они до того худы, что ребра так и вылезают наружу, а животы подтянуты под самые спины. Они на все способны, говорю тебе, того и гляди взбесятся, а тогда увидишь, что будет.
Несколько минут спустя Генри, шедший теперь позади нарт, испустил слабый предостерегающий свист. Билл обернулся и спокойно остановил собак. Вслед за ними, вынырнув из-за последнего поворота проложенной нартами тропы, нисколько не скрываясь, бежал какой-то неясный пушистый зверь. Морда его была опущена к земле, и он двигался вперед странной, необычайно легкой, скользящей походкой. Когда они останавливались, останавливался и он, поднимая при этом голову и пристально глядя на них; и всякий раз, как он улавливал человеческий запах, ноздри его вздрагивали.
– Это волчица, – сказал Билл.
Собаки улеглись на снегу, и Билл, пройдя мимо них, подошел к товарищу, чтобы лучше рассмотреть странного зверя, преследовавшего путешественников в течение нескольких дней и лишившего их уже половины упряжки.
Обнюхав воздух, зверь сделал несколько шагов вперед. Он повторил этот маневр много раз, пока не оказался в ста шагах от нарт. Тут он остановился около группы сосен и, подняв голову, принялся зрением и обонянием изучать стоявших перед ним людей. Он смотрел на них странным разумным взглядом, как собака, но в этом взгляде не было собачьей преданности. Эта разумность была порождением голода, такая же жестокая, как его клыки, такая же безжалостная, как самый лютый мороз.
Для волка он был очень велик; его обтянутый скелет указывал на то, что он принадлежит к числу крупнейших представителей своей породы.
– Росту в нем не менее двух с половиной футов, если считать от плеч, – рассуждал Генри, – а в длину, пожалуй, без малого пять футов.
Зверь, однако, не был цвета корицы. И шкура у него была настоящая волчья. Основной тон ее был серый, но с каким-то обманчивым рыжим отливом, то появлявшимся, то снова исчезавшим. Казалось, тут замешано что-то вроде оптического обмана: то был серый, чисто серый цвет, то вдруг в нем появлялись штрихи и блики какого-то не передаваемого словами красновато-рыжего тона.
– Он похож на большую лохматую упряжную собаку, – сказал Билл. – И я ничуть не удивлюсь, если он завиляет сейчас хвостом.
– Эй, ты, лохматый, – воскликнул он. – Пойди сюда! Как тебя зовут?
– Он совсем не боится тебя, – рассмеялся Генри.
Билл угрожающе замахнулся и громко закричал, но зверь не проявил никакого страха. Они заметили только, что он как будто оживился. Он по-прежнему не спускал с людей своего жестокого разумного взгляда. Это было мясо, он был голоден, и если бы не страх перед человеком, он с удовольствием съел бы их.
– Послушай, Генри, – сказал Билл, бессознательно понижая голос до шепота. – У нас три заряда. Но тут дело верное. Промахнуться немыслимо. Он уже сманил у нас трех собак. Пора прекратить это. Что ты скажешь?
Генри утвердительно кивнул головой. Билл осторожно вытащил ружье из-под покрышки нарт. Но не успел он приложить его к плечу, как волчица в ту же секунду бросилась в сторону от тропы и исчезла в чаще деревьев.
Мужчины переглянулись. Генри протяжно и многозначительно свистнул.
– И как это я не догадался! – воскликнул Билл, кладя ружье обратно на место. – Ведь ясно, что волк, знающий, как надо являться за своей порцией во время кормления собак, должен быть также знаком и с огнестрельным оружием. Говорю тебе, Генри, что эта тварь – виновница всех наших несчастий. Если бы не она, у нас было бы сейчас шесть собак вместо трех. Хочешь не хочешь, Генри, а я отправлюсь за ней. Она слишком хитра, чтобы ее можно было убить на открытом месте. Но я выслежу ее и убью из-за куста; это так же верно, как то, что меня зовут Биллом.
– Для этого тебе нет надобности уходить очень далеко, – сказал его товарищ. – Если вся эта стая нападет на тебя, то твои три заряда будут все равно, что три ведра воды в аду. Эти звери страшно голодны, и если только они бросятся на тебя, Билл, спета твоя песенка!
Они рано остановились в этот день для ночлега. Три собаки не могли тащить нарты так же и с той же скоростью, как шестеро животных, и они проявляли явные признаки переутомления. Путники улеглись рано, и Билл предварительно привязал собак таким образом, чтобы они не могли перегрызть ремней друг у дружки.
Но волки становились все смелее и не раз будили в эту ночь обоих мужчин. Они подходили так близко, что собаки бесились от страха, и людям приходилось то и дело подбрасывать в огонь дров, чтобы удерживать этих предприимчивых мародеров на почтительном расстоянии.
– Я слышал рассказы моряков о том, как акулы преследуют корабли, – заметил Билл, забираясь под одеяло после того, как костер снова ярко запылал. – Эти волки – сухопутные акулы. Они знают свое дело лучше, чем мы, и поверь мне, не для моциона шествуют за нами по пятам. Они доберутся до нас, Генри. Ей-ей, доберутся.
– Тебя, дурака, они уже наполовину съели, – резко возразил Генри. – Когда человек начинает говорить о своей гибели, значит, он уже наполовину погиб. Вот и выходит, что ты почти съеден, раз ты так уверен, что это случится.
– Что же, они справлялись и с более сильными людьми, чем мы с тобой, – ответил Билл.
Год издания книги: 1906
Повесть Джека Лондона «Белый Клык» является одним из наиболее известных произведений писателя. Оно не единожды экранизировалось в самых разнообразных интерпретациях во всем мире. Книга «Белый Клык» входит в школьную программу многих учебных заведений во всем мире и стало своеобразным образцом взаимоотношений человека и животных.
Повести «Белый Клык» краткое содержание
В повести Джека Лондона «Белый Клык» кратком содержании вы узнаете о жизни щенка, который родился у полуволка, полусобаки – Кичи и волка. Отец щенка погиб в битве с рысью, а братья и сестры щенка умерли от голода. Поэтому он вместе с матерью постигает «закон добычи» — ешь или съедят тебя. Но однажды он видит незнакомых существ – людей. Он припадает к земле, но когда его пытаются погладить кусает за руку. За это он получает болючий удар по голове. Мать спешит к нему на помощь, но тут слышит окрик «Кичи!». Это один из индейцев узнал свою собаку, которая в прошлый голодный год ушла в лес. С удивлением щенок наблюдает как мать на брюхе ползет к индейцу. Так и становится щенок вместе с Кичи собственностью Серого Бобра. А щенок получает кличку Белый Клык.
Далее в повести Джека Лондона «Белый Клык» читать можно о становлении Белого Клыка в стойбище индейцев. Его здесь недолюбливали ни собаки, ни люди. Поэтому ему быстро пришлось стать хорошим бойцом и обзавестись хитростью. При этом он четко усвоил урок неприкосновенности человека. Однажды, во время смены стойбища, он убежал. Но ему стало так одиноко, что он вернулся к людям. Вскоре главный герой повести «Белый Клык» Лондона становится ездовой собакой, а потом и вовсе вожаком упряжки. Из-за этого другие собаки ненавидят его еще больше, но он управляет ими непреклонно.
Жизнь главного героя книги Джека Лондона «Белый Клык» меняется, когда Серый Бобр привозит меха, мокасины и рукавицы в Форт Юкон. Он решает не спешить и продать все подороже. Здесь Белый Клык впервые видит белых людей и делает вывод, что белые люди еще более могущественные боги чем индейцы. Белые люди развлекаются собачьими боями и Белый Клык в этом мастер. Однажды трус и урод помешанный на боях – Красавчик Смит подпаивает Серого Бобра и покупает у него собаку. Побоями он заставляет Белого Клыка понять, что он теперь его хозяин. Красавчик Смит тренирует его и отправляет на бои. Для Белого Клыка это единственный способ проявить себя и ему нет равных. А Красавчик Смит собирает деньги. Но однажды Белый Клык сходится в схватке с бульдогом. Тот хватает его за грудь и начинает перемещаться все ближе к горлу. Белый Клык нечего не может сделать. Это понимает и Красавчик Смит, который начинает избивать собаку. От неминуемой смерти Белого Клыка спасает молодой инженер с приисков — Уидон Скотт. Револьвером он разжимает челюсть бульдогу и выкупает собаку. 
Далее в книге Лондона «Белый Клык» читать можно о том, как главный герой достаточно быстро оправляется от ран. Своему новому хозяину он демонстрирует свою ярость. Но Уидон хочет искупить перед собакой все те мучения, которые доставили ему люди. Поэтому он лаской пытается приручить собаку. Удается это ему только после того, как он на длительный срок уезжает из дома и Белый Клык понимает, как ему одиноко без этого человека. А вот Красавчику Смиту пес воздал по заслугам, когда тот попытался украсть Белого Клака. Но контракт Смитта подходит к концу, и он должен возвратиться в Калифорнию. Он боится, что собака не переживет изменения климата и решает оставить ее здесь. Но Белый Клык разбивает окно и прибегает на причал. Растроганный Уидон не может не взять главного героя с собой.
Так и начинается у главного героя повести Джека Лондона «Белый Клык» новый этап жизни. К климату он привыкает достаточно быстро. А еще он здесь обзаводится подружкой Колли, которая сначала не очень радушно приняла его. Он полюбил семью Скотт и даже спас отца Уидона от смерти. Дело в том, что он был судьей и однажды рецидивист Джим Холл решил отомстить ему. Но белый Клык не дал ему этого сделать. Хотя в борьбе он получил три пулевых ранения и сломал заднюю лапу. Врачи говорили, что ему не выжить. Но Белый Клык выжил и на лужайке у дома его встретила Колли и их совместные щенки.
Книга «Белый Клык» на сайте Топ книг
Книгу Джека Лондона «Белый Клык» читать настолько популярно, что она уже не в первый раз попадает в наш рейтинг . И учитывая ее наличие в школьной программе, а также достаточно стабильный интерес к ней в этом рейтинге она закрепилась всерьез и надолго.
Белый Клык родился наполовину волком, а на вторую половину собакой. По отцу он лесной волк, а по матери он собака. Их родился целый выводок, но из-за того, что в последние времена на севере совсем нечего есть, выжить удалось только ему одному. Его отец в одной из схваток, еще до рождения Белого клыка, потерял один глаз, а сейчас и вовсе случилось несчастье. Старый волк погиб от лап рыси, напавшей на него из-за укрытия. Белому клыку не остается ничего, кроме как помогать родной матери охотиться и, конечно, самому учиться добывать себе пищу. Он усвоил главное правило для себя - ешь сам, пока не съели тебя. Это правило выживания в такой дикой природе. Но кроме главного закона выживания маленькому волченку предстоит усвоить еще много других законов, ведь в мире полно неожиданностей. И одной из таких неожиданностей стала встреча Белого клыка и человека. Волчонок не стал убегать, он лишь лег на брюхо и стал ждать, пока незнакомый ему человек, подойдет к нему поближе. Как только рука индейца потянулась к нему он ее легонько цапнул, за что, сразу же получил по лохматой макушке. Всю голову волчонка схватывает нестерпимая боль, хочется скулить и плакать. Вдруг, из-за куста на индейца выскакивает его мать. И с рвением бросается на его защиту. Однако индеец замер на месте, он не верит своим глазам. Кичи, кричит он! И волчица-мать останавливается на пол прыжка. Да, и она узнала его. Это ее бывыший хозяин, от которого она убежала год назад в лес. Кичи тихонько подошла к индейцу и тот ее погладил своей рукой. Она снова стала его верным другом, но уже вместе с молодым волченком, которого индеец назвалБелый клык.
И вот, начинается новая жизнь. Жизнь на стойбище индейцев. Трудно приходится Белому клыку, ведь тут все не так, как было до этого в лесу. Там Белый клык, соблюдал лишь пару основных законов, а тут ему приходится исполнять целый свод правил. Ни в коем случае, нельзя бросаться на людей. И тем более на индейских детей и женщин. Иначе за это могут просто убить. А еще Белому клыку совсем не привычно в новом коллективе собак. В этом окружении он чувствует себя не совсем хорошо и спокойно. Каждый день ему приходится отражать не один десяток нападок с их стороны. Ведь у него есть несколько преимуществ, выгодно отличающих его от них. Во-первых он умнее, во вторых он быстрее бегает, а в-третьих лучше охотится. Индейцы давно выделили его из основной массы ездовых собак. Потому что, Белый клык способен один тащить на себе целый ворох вещей и сани. А в такие времени, когда индейцы меняют стойбище, Белый клык на несколько дней может сбежать в лес. Но лишь на немного. Когда он остается один, его одолевает страх и одиночество. Поэтому все индейца знают, что в скором времени Белый клык вернется. Вернется чтобы возглавить собой упряжку, на зло остальным собакам и тащить ее по глубокому снегу. Белый клык прекрасно понимает, что весь мир вокруг него очень суров. Но он умеет приспосабливаться к нему. А значит онумеет выживать уже не как волк, но уже как собака.
В Юкон приезжает человек по прозвищу Серый бобр. Он привозит с собой всяческие товары, которыми он собирается здесь торговать. Он прекрасно понимает, что его товар будет пользоваться особым спросом, поэтому решает сильно не торопиться с продажей, а сыграть на нервах покупателей и, соответственно, значительно поднят цену за мех и руковицы. В этом форме Белый Клык впервые в своей жизни видит белокожих людей. Он сравнивает их с индейцами, и они кажутся ему еще большими богами нежели смуглые индейцы. Только у белых людей есть один большой минус, среди них распространена любовь к собачьи боям. Одним из таких любителей является Красавчик Смит. Так его прозвали за обезображенное лицо и скверный характер. Белый Клык участвует в собачьих боях, и в этом деле ему совершенно нет равных. Все собаки округи бояться его. И Красавчик Смит это понимает. Поэтому в один из дней, он выкупает Белого Клыка у Серого Бобра, пока тот лежит в пьяном состоянии. После чего, Смит жестоко избивает Клыка, тем самым показывая ему, кто теперь его настоящий хозяин. С этого дня Белый Клык почти каждый день бьется на собачьем ринге, одерживая победу за победой и принося своего новому хозяину большие деньги. Но как-то в один из боев Белый Клык почти терпит поражение. Хитрый Бульдог вцепляется в его волчье туловище своими челюстями и прогрызает кожу на значительную глубину, все ближе и ближе подбираясь к главной цели - шее Белого Клыка. Вот-вот и Белый Клык расстался бы со своей жизнью, но его спасет появляющийся рядом незнакомец, по имени Уидон Скотт. Он выстреливает в голову бульдогу, тем самым убивая его и уносит Белого Клыка с собой, бросив несколько монет в ноги обескураженному Красавчику Смиту.
Проходят дни. Белый Клык живет у Уидона и вскоре полностью излечивается от ран, нанесенных ему в том последнем бою с бульдогом. Характер Белого Клыка очень изменился. Он стал более агрессивным и жестоким. Что не нравится тому самому Уидону Скотту. Уидон старается немного смягчить состояние Клыка лаская его и поглаживая его время от времени. Между Уидном и Белом Клыком налаживается дружеская любовь, как хозяина и собаки. Однажды хозяин надолго уезжает в командировку, и Белый Клык чуть не сходит с ума от горя и несчастья. Ведь он боится, что Уидон бросит его. Какова же была радость Клыка, когда хозяин снова вошел в родной дом.Как-то вечером к дому Уидона пришел тот самый Красавчик Смит и попытался увести Белого Клыка с собой. Но Уидон самым жестким образом избил Смита и отобрал у него из рук Клыка. Через некоторое время, настает горестный для Белого Клыка момент. Уидон должен возвращаться к себе на родину в Калифорнию, так как на севере его работа закончена. Поначалу инженер колеблется, он то хочет взять с собой Клыка, то думает оставить его здесь, боясь, что тот попросту не переживет смену климата. Но все же он оставляет его в доме, а сам спешит на пароход. Белый Клык, чуя последние моменты отделяющие его от хозяина, выпрыгивает в окно и бежим к сходням. Там его видит Уидон и окончательно решает взять Клыка с собой в Калифорнию. В Калифорнии совсем другая атмосфера. Там его ждет жара и овчарка Колли. Которая в скором времени становится его тесной подругой. Белому Клыку нравится все и Калифорния, и Уидон и отец Уидона, местный судья. По прошествии нескольких месяцев с момента приезда, преступник по имени Холл пытается напасть на отца Уидона, но Клык спасет его от верной гибели, сам получая три пули в свое волчье тело. Врачи думают, что Клык уже не выживет, но прогнозы оказались ошибочны и Белый Клык выжил. Через несколько месяцев ему снимают последнюю повязку и он снова может увидеть Уидона, его отца, Колли и своих щенков. У него снова есть возможность лежать на траве и погружаться в сон, под лучами калифорнийского солнца.
Краткое содержание романа «Белый Клык» пересказала ОсиповаА. С.
Обращаем ваше внимание, что это только краткое содержание литературного произведения «Белый Клык». В данном кратком содержании упущены многие важные моменты и цитаты.
Белый Клык рожден в Северной Глуши. После смерти отца-волка, он остается с матерью Кичи вдвоем. Мать учит его законам жизни. В один из дней, направляясь к ручью, он встречает неизвестных существ – людей. Волчонок не пытается бежать, а прижимается к земле, испытывая тревогу и покорность. Заметив его, индеец подходит, как только рука касается животного, Белый Клык кусает ее и человек сразу же наносит удар. Он скулит от испытываемой боли, мать бросается к нему, но неожиданно ей властно кричат: «Кичи!». Человек признал в ней свою собаку, которая пропала еще год назад. Отважная Кичи, к удивлению сына, ползет к хозяину. Теперь Серый Бобр хозяин еще и волчонка, его он называет – Белый Клык. Волчонку тяжело приспособиться к новым условиям, находясь рядом с людьми: ему необходимо все время отбиваться от нападок других собак, следовать человеческим законам. Постоянно враждуя, ловкий и хитрый Белый Клык, не знает, что такое доброта и ласка. Ему необходимо постоянно быть умней, сильней, злей других. Иначе он не выживет. Вскоре, его делают ездовой собакой, ставя самым первым в упряжке. Верность людям является для него правилом.
В Форте Юкон Серый Бобр рассчитывает заработать денег на продаже различных вещей. Он не торопится отправляться дальше. Так, Белый Клык в первый раз оказывается в окружении белых людей, он думает, что это боги, имеющие еще большую власть, чем индейцы. Но обычаи белых, живущих на Севере, очень жестоки. Их самая любимая забава – собачьи бои. Среди местных, есть человек, которого это зрелище приводит в большой восторг. Это - Красавчик Смит. Как-то раз, напоив Серого Бобра, он перекупает Белого Клыка и с помощью жестокости заставляет собаку подчиняться себе. Красавчик Смит превращает его в лучшего бойца. От злости к человеку в бою он становится абсолютным победителем, пока не вступает в схватку с бульдогом. Бульдог крепко хватает его за грудь, постепенно приближаясь к горлу. Осознав, что Белый Клык проиграл, Красавчик Смит бьет и без того обессиленного пса. Но на помощь приходит, случайно там оказавшийся, Уидон Скотт. Он приобретает собаку у Красавчика Смита.
Пес очень быстро приходит в норму и проявляет по отношению к Скотту всю свою ненависть, но у Уидона получается с помощью любви и нежности приручить его. Скотт ставит перед собой цель искупить перед Белым Клыком вину, которую причинили люди. Скоро Уидону подлежит вернуться в Калифорнию. Из-за жаркого климата, он сомневается, брать ли Белого Клыка. Но когда наступает день отъезда, пес выбирается из закрытого дома и мчится к хозяину.
Белому Клыку снова нужно привыкать к новой жизни. Он знакомится с овчаркой Колли, которая в итоге становится матерью его детей. Как-то раз, на отца Уидона напал бывший осужденный. Пес, спасая его, загрыз преступника, но получил три пули и множество переломов. Врачи думали, что Белый Клык умрет, но благодаря северной выносливости и стойкости, он остается в живых.