Я родился при свете лампы в деревенской бане. Об этом мне рассказала бабушка. Любовь моя родилась при свете лампы в госпи тале. Об этом я расскажу сам. О своей любви мне рассказывать не стыдно. Не потому, что любовь моя была какой-то уж чересчур особенной. Она была обыкновенная, эта любовь, и в то же время самая необыкновенная, такая, какой ни у кого и никогда не было, да и не будет, пожалуй. Один поэт сказал: «Любовь - старая штука, но каждое сердце обновляет ее по-своему».
Каждое сердце обновляет ее…
Это началось в городе Краснодаре, на Кубани, в госпитале. Госпиталь наш размещался в начальной школе, и возле нее был садик без забора, потому что забор свели на дрова. Осталась одна проходная будка, где дежурил вахтер и принуждал посетителей следовать только через вверенный ему объект.
Ребята (я так и буду называть солдат, потому что в моей памяти все они сохранились ребятами) не хотели следовать через объект, «пикировали» в город мимо вахтера, а потом рассказывали такие штуки, что у меня перехватывало дыхание и горели уши. Тогда еще не было в ходу слова «пошляки», и оттого, стало быть, я не считал похождения солдат пошлыми. Они просто были солдаты и успе вали с толком провести отпущенное им судьбой время.
Вам когда-нибудь приходилось бывать под наркозом, под общим наркозом, несколько раз подряд? Если не приходилось - и не надо. Это очень мучительно быть несколько раз под наркозом.
Я помаю, был маленький и играл с ребятами на сеновале. Они бросили на меня охапку сена, навалились, и я стал задыхаться. Я рвался, бил ногами, но они смеялись и не отпускали маня. А когда отпустили, я долго был как очумелый.
Когда мне давали первый раз наркоз, я досчитал до семи. Делается это просто: раз - вдох, два - вдох. Потом станет душно и захочется крикнуть, рвануться, вытолкнуть из себя тугой комок, стряхнуть тяжесть. И рванешься, и крякнешь. Рванешься - это значит слегка пошевелишь рукой, а крикнешь - чуть слышным шепотом.
Но неведомая сила внезапно вздымет тебя с операционнoro стола и бросит куда-то в бесконечную темноту, и летишь в глубь ее, как звездочка в осеннюю ночь. Летишь и видишь, как гаснешь.
Ты уже во власти и воле людей, но для себя не существуешь.
Я почему-то думаю - так вот умирают люди. Может быть, и не так. Ведь ни один умерший человек не смог рассказать, как он умер.
Тогда я завидовал тем, кто быстро засыпал под наркозом. Очень тяжело засыпать долго. Минуло больше двадцати лет, а меня душит запахом больницы, в особенности хлороформом. Вот поэтому я не люблю заходить в аптеки и больницы.
Помню, в тот раз, с которого и началось все, я досчитал до семидесяти и канул во тьму.
Приходил в себя медленно. Где-то внутри меня происходила непонятная, трудная работа, словно диски сцепления в двигателе подсоединялись один к другому и мозг ненадолго включался. Я начинал чувствовать, что мне душно, что я где-то лежу. И снова все отдалялось, проваливалось. Но вот я еще раз почувствовал, что мне душно, что я лежу, и кругом тишина, и только пронзающий голо ву звон летит отовсюду.
Я напрягся и открыл глаза.
Посреди палаты было светло. Я долго смотрел туда, боясь закрыть глаза, чтобы снова не очутиться в темноте.
Горела лампа. Стекло на ней было прикрыто газетным абажуром, и я постепенно разглядел и увидел, что абажур повернут так, чтобы свет не падал на меня.
Мне почему-то стало приятно. Возле лампы спиной ко мне сидела девушка и читала книгу. Она в белом халате, поверх воротничка вроде бы темнела косынка. Волосы вытекали из-под белого платка на ее остренькие плечи.
Шелестели страницы. Девушка читала. А я смотрел на нее. Мне хотелось воды, чтобы омыть из горла тошноту, но я боялся вспугнуть девушку. Мне было до жалости приятно смотреть на нее и хотелось плакать. Я ведь был все равно что захмелелый, а хмельные русские люди всегда почему-то плачут или буянят.
И чем дольше я смотрел на девушку, тем больше меня охватывала эта умильная жалость и оттого, что лампа вот горит, и что вот девушка читает, и что я снова вижу все это, вернувшись невесть откуда. И, наверное, заплакал бы, но тут девушка обернулась. Я отвел глаза и полуприкрыл их. Однако я слышал, как она отодвинула стул, как повернула абажурчик, и мне стало светлее. Слышал, как она пошла ко мне. Я все слышал, но маскировался, сам не знаю, почему.
Она склонилась надо мной. И тут я увидел ее темные глаза с ослепительно яркими белками, разлетевшиеся на стороны брови, изогнутые ресницы, слепка припухлую, нравную губу, тоненькую шею, вокруг которой в самом деле была повязана цветная косынка. Нет, вру. Она не повязана была. Халатик на девушке был с бортами, и косынка спускалась с шеи вдоль этих бортов. Из кармана халата торчал градусник с обвязанной бинтом верхушкой. А одна пуговица на халате была пришита черными полинявшим я нитками. И еще на девушке была кофточка, тоже завязанная черной тесемочкой, как шнурок у ботинка - двумя петельками. А повыше петельки дышала ямка. Я видел, что она дышала, эта ямочка! Я все, все увидел разом, хотя в палате горела лампа, всего лишь семилинейная лампа. Наверное, был еще какой-то свет, который озарил мне всю ее!
Ну, как вы?
Я постарался бодро ответить:
Девушка озабоченно и смешно сдвинула брови, которые никак не сдвигались, потому что очень уж разбрелись они в разные стороны, и подала мне воды. Я потянулся к стакану, по девушка отстранила мою руку, ловко подсунула мне под голову ладонь и приподняла меня.
Я выдул полный стакан воды, хотя пить не особенно хотелось. Она опросила:
Вам дать снотворный?
Тогда лежите спокойно.
Oнa снова села за стол и раскрыла книгу. Но теперь я уже не решался долго смотреть на девушку. И только так, изредка, украдкой пробегал по ней глазами. Она сидела вполоборота, готовая прийти в любую секунду ко мне. Но я не звал ее, не решался.
В палате спали и бредили раненые солдаты. Некоторые скрежетали зубами, а Рюрик Ветров, бывший командир минометного расчета, все время невнятно командовал:
«Огонь! Огонь!.. Зараза! Вот зараза!.. Вот за-ра-за… Во-о-оза-ра-за-за-за…» Это уж всегда так: отвоюется наяву солдат, а во сне еще долго-долго продолжает воевать. Только во сне очень трудно стрелять. Всегда какая-нибудь неполадка стрясется: курок не спускается либо ствол змеевиком сделается. А у Рюрика, видать, мина в «самоваре» зависла, вот он и ругается. Мину из трубы веревочной петлей достают. Опасно! Вот он и ругается. Война во сне очень нелепая, но она всегда заканчивается благополучно. Иной раз за ночь убьют раз десять, но все равно проснешься. Во сне воевать ничего, можно.
Я так и не решился позвать девушку. Я просто чуть-чуть шевельнулся, и она подошла. Подошла, положила ладошку на мой горячий лоб и ровно бы всего меня накрыла этой прохладной и мягкой-мягкой ладошкой, потому что всему мне сделалось сразу легче, нервная дрожь, смятение, духота и покинутость оставили меня, отдалились, утихли.
Ну, как вы? - снова опросила она. И снова я сказал:
Ничего… - Сказал и проклял себя за то, что никаких других слов на ум больше не приходило. - Ничего, - повторил я и заметил, что она собирается снять ладошку с моего лба и уйти. Я сглотнул слюну и чуть шевельнул пальцами здоровой руки: - Вы… вы какую книжку читаете?
- «Хаос». «Хаос» Ширванзаде. Читали?
Не-ет. «Хаос» я не читал. А вот «Намус» читал. Эго вроде бы тоже Ширванзаде?
По-моему, да.
Снова стало не о чем говорить. Я знал, что она вот-вот уйдет и заторопился:
А я много книжек читал. - Мне тут же стало жарко, и я пролепетал: - Правда, много, разных, всяких… Ну, может, и нe так много… - И разом возненавидел себя за такое хвастовство, и отвернулся к стене, и отрешенно ковырнул стенку ногтем, уверенный, что девушка сейчас уйдет и будет вечно презирать меня.
Другие неотъемлемые от Астафьева жизненные пласты воплощения и одновременно формы испытания доброй и прочной основы мира - война и отношение к природе. В повести «Пастух и пастушка» с присущей Астафьеву поэтикой подробностей писатель показывает войну как кромешный ад, страшный не только степенью физического страдания и нравственного потрясения, но непосильностью для человеческой души военного опыта. Ужас войны, то, что называют «окопной правдой», для Астафьева - единственно подлинная правда о войне. И хотя самопожертвование и бескорыстие, нередко оплаченное собственной жизнью, военное братство, неистребимость добра проявляются и обнажаются в дни войны, и не менее - в военном быту - ежедневной изматывающей «работе», Астафьев не видит цены, которая могла бы оправдать человеческое «побоище». Трагически подорванной оказалась душа юного лейтенанта: чистоту и силу своей любви он не смог совместить с нормами военной жизни. Несовместимость военного и мирного опыта, память о войне станут, помимо «Звездопада», темой и отзвуком мн. произведений Астафьева: рассказы «Сашка Лебедев» (1967), «Ясным ли днем» (1967), «Пир после победы» (1974), «Жизнь прожить» (1985) и др. В повести «Звездопад» их или нет совсем, или даны они эпизодически. Но и там, где писатель рисует бой, сражение - это лишено у него аффектации, патетики. Все предельно жестко, порой даже натуралистично. «Война,- убежден В. Астафьев,- если знаешь ее не по кино и не по книжкам, все-таки состоит больше из работы - тяжелой, надсадной...»
Анализ повести Виктора Петровича Астафьева «Звездопад
», написанной им в 1960 году. Это небольшое по объему произведение представляется очень емким, оно показывает читателю целую эпоху в жизни девятнадцатилетнего юноши. Те несколько месяцев, что он провел в краснодарском госпитале, отпечатались в его душе и памяти на всю жизнь.
В повести нет ни одного описания военных действий. Написанное спустя пятнадцать лет после войны, произведение, на мой взгляд, представляет собой некий итог размышлений автора о тех событиях. Астафьев здесь воздерживается от рассказов о боях, героических подвигах, великих бедствиях народа. История как будто совершенно будничная. Мы читаем о далеком от комфорта, но все же не лишенном приятных моментов быте обитателей госпиталя, о том, как они стараются «урвать», «ухватить» все возможные преимущества пребывания в больнице. Однако автор не позволяет нам ни на секунду усомниться в готовности этих солдат встать под ружье, как только это станет для них возможно.
В этой повести много автобиографического. Главный герой «Звездопада» Михаил тоже сибиряк, воспитывался в детском доме, учился на составителя поездов, как и сам Виктор Петрович Астафьев. Читая это произведение, невольно проникаешься убеждением, что и эта романтическая история произошла с самим автором повести.
«Звездопад» - произведение, пронизанное глубоким лиризмом. Тема любви начинает звучать в провести-с самых первых строк. Едва юноша открывает глаза, придя в себя после тяжелой операции, его взору предстает молодая медсестра, в которую солдатик влюбляется с первого взгляда. Автор далек от романтизма. Где-то между строк мы можем понять, что эта любовь вовсе не нечто уникальное, неземное. Девятнадцатилетний детдомовец Михаил ни разу не встречался с девушкой до той поры. Побывав на грани жизни и смерти, подсознательно Миша приходит к потребности встретить свою любовь. И первая увиденная им девушка - миловидная обаятельная медсестра Лидочка сразу покоряет его сердце.
Безусловно, есть в повести немало трагических моментов: умирают люди, и те, кто еще вчера разделяли с ними больничную палату, не сразу смиряются с утратой. Астафьев описывает и разоренный город, с разрушенными домами и развороченными улицами, народ, живущий в постоянной нужде. Но все же, в целом, «Звездопад», по моему мнению, одно из самых оптимистичных произведений Астафьева. Так много в повести никогда не унывающих героев, такая ощущается солидарность между ними, что невольно проникаешься уверенностью в том, что такой народ, такие люди не могли не выйти победителями из страшной кровопролитной войны. Это в немалой степени обусловлено тем, что мы видим город военных лет, госпиталь, полный раненых, глазами очень молодого человека. Юношеское жизнелюбие, стремление познать жизнь способны победить боль и ужас войны. И это мы видим не только и молодом солдате, но и в девушке, полюбившей его так глубоко и самоотверженно. Финальные страницы повести полны щемящей боли. И читатель сочувствует оставляемой в тылу девушке едва ли не больше, чем уходящему на фронт солдату. Глубоко трогает сцена прощания Михаила с Лидой. Повесть Виктора Астафьева «Звездопад» напоминает исповедь. Читателю видится немолодой уже, зрелый человек, который заглянул в свое прошлое и увидел в нем сквозь кровавые военные картины блики первой любви, самой чистой, беззаветной, незабываемой.
3. Рассказ написан в 1956 году. Но замысел рассказа возник еще десять лет назад, непосредственно после встречи с человеком, послужившим прототипом Андрея Соколова. Поначалу критика относила «Судьбу человека» к разряду военной прозы. Действительно, общий и частный планы связаны с изображением человека на войне. Но все же батальный элемент не главный. Ядро -- история жизни Андрея Соколова, его внутренний мир. Шолохов пользуется обычным, традиционным приемом - рассказ в рассказе. Сделано это для того, чтобы показать, насколько необычна сама судьба героя-рассказчика. Одно дело, когда художник повествует о своем персонаже, другое же, когда герой, пользуясь случайной встречей, которая располагает к откровенности, что характерно для русского человека в дороге, изливает перед незнакомым душу. Устанавливаются полное взаимопонимание и доверие.В самом начале рассказа через отдельные детали, портретную зарисовку перед нами предстает обыкновенный простой человек: «Высокий, сутуловатый мужчина», «большие темные руки», «...прожженный в нескольких местах ватник был небрежно и грубо заштопан...». Но вот глаза... Ведь ничто не определяет суть человека, хлебнувшего горя до края, как глаза. «Я сбоку взглянул на него, и мне стало что-то не по себе... Видали вы когда-нибудь глаза, словно присыпанные пеплом, наполненные такой неизбывной смертной тоской, что в них трудно смотреть?» Так от простого, обычного -- к поражающему своей глубиной и масштабностью начинает звучать трагический мотив, то усиливаясь, то затихая, чтобы возникнуть с новой силой.Тяжелое ранение, плен, побег, гибель семьи, память о любимой жене как незаживающая рана, гибель сына 9 мая 1945 года, гордости и последней надежды отца. Кажется, человек не может уже физически и психически выдержать перегрузки. «Он на полуслове резко оборвал рассказ, и в наступившей тишине я услышал, как у него что-то клокочет и булькает в горле». Волнение передается не только слушателю, автору-повествователю, но, конечно, и читателю. Мы физически ощущаем пережитое, чужую боль. «Не надо, друг, не вспоминай! -- тихо проговорил я...» То же самое чувствует и читатель. Значительную часть пространства емкого и все-таки краткого рассказа занимают так называемые бытовые сцены плена. Они достаточно подробны, просты и незабываемы. Без них нельзя понять силу характера Андрея Соколова, русского человека. «Били за то, что ты -- русский, за то, что на белый свет еще смотришь, за то, что на них, сволочей, работаешь... Печей-то, наверное, на всех нас не хватало в Германии...» Андрей Соколов в трех шагах от гибели и сохраняет чувство юмора. Он очень любит жену и не может простить себе, что оттолкнул ее, расставаясь... Лирическая подоснова рассказа связана с историей встречи героя с Ванюшей. Между ними возникает особая родственная близость. Другому человеку, не битому, удачливому, просто не хватит духовных ресурсов, чтобы прочувствовать и осознать положение одинокого ребенка. Кульминация лирической линии рассказа: «Наклонился я к нему, тихонько спрашиваю: «Ванюша, а ты знаешь, кто я такой?» Он спросил, как выдохнул: «Кто?» Я ему и говорю так же тихо: «Я -- твой отец». Образ Ванюшки в рассказе появляется вместе с образом Андрея Соколова. Портретную характеристику автор дает не сразу. Шолохов выделяет отдельные детали в портрете Ванюшки - мальчика лет пяти-шести. Сначала он выделяет "розовую холодную ручонку", а потом "глаза, светлые, как небушко". Портрет Ванюшки построен на резком приеме контраста. Он противопоставляется портрету Андрея Соколова.В расказе мы видим еще один очень яркий образ - образ Ирины. Воспитывалась она в детском доме. Ирина была "смирная, веселая, угодливая и умница". Андрей очень хорошо о ней отзывается: "Хорошая попалась мне девка!" В рассказе постепенно вырисовывается образ автора. Мы видим, что он любит жизнь, природу, весну. Ему было хорошо на природе. Автор был участником войны. Он очень внимателен к людям. Переживает автор ничуть не меньше Андрея, "с тяжелой грустью" смотрел он на уходящих людей. В конце рассказа по щеке его бежит "жгучая и скупая мужская слеза".На протяжении всего рассказа автор пытается показать душевную красоту человека-труженика, которого не сломают никакие трагедии. «Судьба человека» -- рассказ с романным мышлением. Реальное время -- два часа, а художественное -- объемно и бесконечно. Автор не стремится к полному, масштабному изображению жизни, а через отдельные временные отрезки, подтекст, детали, ретроспективно выделяет главное: масштабность духа и человечность Андрея Соколова, а они придают произведению эпическое содержание. Молчание, паузы не только усиливают эмоциональную напряженность, но и расширяют художественное пространство. В рассказе действительно нет ни тени намека на чудовищно несправедливое отношение советской власти к бывшим военнопленным, однако и решительного оправдания «преимуществ социализма» в «Судьбе человека» мы тоже не найдем. Задача Шолохова в этом рассказе вообще не сводится к осуждению или оправданию того или иного политического строя, но прежде всего связана с выявлением духовной сущности человека в бесчеловечных обстоятельствах.
4Особенности развития литературы в 1970-80 гг. Характеристика историко-культурной, литературной ситуации.
Советская культура при Л. И. Брежневе развивалась во многом по инерции, заданной ей предыдущим периодом («оттепелью»). В 70-е г. все отчетливей наблюдается разделение культуры на официальную и "подпольную", государством не признанную. В сталинские годы не признаваемой государством культуры существовать не могло, а неугодные деятели попросту уничтожались. Теперь, когда таких грубых методов можно было избежать. Оказать давление на неугодного можно было легко, лишив доступа к зрителю, читателю. Большинство писателей как правило оказывались в пограничном пространстве между официальной и неофициальной культурой. Поэтому достаточно было небольшого намека, и издательства прекращали принимать рукописи. Можно было не расстреливать, а вынудить уехать заграницу и объявить после этого предателем.
Среди писателей, творчество которых не вызывало отрицательной реакции у государства и чьи произведения широко издавались, наибольшим читательским интересом пользовались Ю. В. Трифонов, автор повестей "Обмен" (1969 г.), "Предварительные итоги" (1970 г.), "Другая жизнь" (1975 г.); В. Г. Распутин "Деньги для Марии" (1967 г.), "Живи и помни" (1974 г.), "Прощание с Матерой" (1976 г.); В. И. Белов "Привычное дело" (1966 г.); В. П. Астафьев "Царь-рыба" (1976 г.). Распутина, Белова и Астафьева называют обычно писателями-деревенщиками. В творчестве "деревенщиков" по-новому начинает звучать тема сельской жизни. Их произведения психологичны, наполнены размышлениями над нравственной проблематикой.
На военные тему писали К. М. Симонов (продолж. "Живые и мертвые", "Солдатами не рождаются" ,"Последнее лето" (1970 г.), Ю. В. Бондарев ("Горячий снег"), Б. Л. Васильев (повесть "А зори здесь тихие.").
САМИЗДАТ: в 1978 г. группа писателей самостоятельно выпустила литературно-художественный альманах "Метрополь". (В. Аксенов, А. Битов, Ф. Искандер, В. Ерофеев) Расплата - многолетний запрет на публикации в СССР.
В списках и машинописных копиях расходились по стране произведения Александра Исаевича Солженицына (род. 1918 г.). В 70-е из под его пера выходит рассказ "Матренин двор", романы "В круге первом", "Раковый корпус", "Архипелаг ГУЛАГ". После памятной публикации в "Новом мире", дозволенной личным распоряжением Н. С. Хрущева, в застойные годы советская печать больше не издавала Солженицына. Его произведения выходят за границей. Это чрезвычайно раздражает советское руководство. В 1969 г. его исключают из Союза писателей. Присуждение ему в 1970 г. Нобелевской премии по литературе и публикация за рубежом романа "Архипелаг ГУЛАГ" приводят к тому, что писателя насильно выдворяют из страны.
Уехать пришлось и Иосифу Александровичу Бродскому (1940-1996). Его творчество и сама его личность раздражали официальные круги не меньше, чем Солженицын. Причина - исключительная оригинальность После фельетона "Окололитературный трутень" в газете "Вечерний Ленинград" Бродский был арестован и осужден на пять лет ссылки "за тунеядство" (1964 г.) Многие видные деятели культуры выступали в его защиту (А. А. Ахматова, К. И. Чуковский, С. Я. Маршак, А. Т. Твардовский, К. И. Паустовский и др.). Из ссылки Бродскому разрешено было вернуться, однако о публикациях речь идти не могла. В 1972 г. Бродский эмигрировал в США, и Нобелевскую премию, присужденную ему в 1987 г., он получал уже как гражданин Соединенных Штатов.
Вынуждено эмигрированы В. Аксенов ("Остров Крым" 1981 г., "В поисках грустного беби" 1986 г.), В. Войнович ("Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина"), «Дело» А. Д. Синявского и Ю. М. Даниэля. Арест в 1965 двух московских литераторов за публикацию на Западе своих произведений вызвал первую широкую кампанию общественного протеста. Еще до процесса, 5 декабря 1965, на Пушкинской площади в Москве прошел первый в советской истории правозащитный митинг с требованием гласности суда над ними. Суд, состоявшийся в феврале 1966, поднял новую волну протеста на этот раз в виде индивидуальных или коллективных петиций, направленных в советские партийные, государственные и судебные органы. Молодой журналист А. И. Гинзбург составил документальный сборник, посвященный делу Синявского и Даниэля, который вскоре был опубликован за границей; последовал арест самого Гинзбурга и еще трех диссидентов. Протесты против арестов привели к новым репрессиям, но одновременно и к новому всплеску диссидентской активности.
Ири́на Бори́совна Ратуши́нская (род 4 марта 1954 в Одессе) - русская поэтесса, писательница, диссидент. В 1982 году за участие в правозащитной деятельности и за некоторые стихотворения христианского содержания была осуждена на семь лет лагерей. Годы, проведённые в Мордовском лагере, описаны в автобиографической книге «Серый - цвет надежды». Благодаря заступничеству Рейгана, Тэтчер, Миттерана была досрочно освобождена (в 1986 году). Вскоре с мужем покинула СССР и поселились в Англии. В конце 1990-х годов ей было возвращено Российское гражданство. В настоящее время проживает в Москве.
Наколай Аржак - повесть-антиутопия «Говорит Москва», рассказывающая о введении в СССР Указом Президиума Верховного Совета Дня открытых убийств, единодушном одобрении инициативы со стороны трудящихся масс и непросто дающемся отдельным гражданам неприятии чудовищного «праздника».
5.Особенности развития драматургии 1950-70 гг. « Оттепель» не только развенчала миф о святости «отца всех народов». Она впервые позволила приподнять идеологические декорации над советской сценой и драматургией. Разумеется, не все, но весьма значительную их часть. Прежде чем говорить о счастье всего человечества, неплохо было бы задуматься о счастье и несчастье отдельного человека.
Процесс «очеловечивания» заявил о себе в драматурги как собственно в литературной своей основе, так и в постановочной. В их пьесах на сцену выплеснулась повседневная жизнь людей, их житейские хлопоты. И в этой повседневной жизни обнаружилась своя тонкая, деликатная поэзия, а в житейских хлопотах - острый драматизм. Эта жизнь была легко узнаваема - воссоздавался быт обыкновенной советской семьи, коммуналки или фабричной «общаги», звучал живой человеческий говор. Словом, складывалась такая эмоциональная атмосфера, в которой царил дух фамильярности, если угодно - домашности, и он царил не только на сцене, между персонажами, но распространялся также между сценой и зрительным залом. В этой атмосфере выговариваются до донышка, здесь не скрывают своих чувств и выражают их с мелодраматической аффектированностью - плачут и смеются, скандалят и нежничают.
Поиски художественных средств, способных в рамках бытовой, камерной драмы передать ведущие тенденции времени, привели к созданию столь значительного произведения, как пьеса Алексея Арбузова Иркутская история (1959–1960).Изображение будничной человеческой драмы поднималось в ней на высоту поэтических раздумий о моральных принципах современника, а в облике самих героев живо запечатлевались особенности новой исторической эпохи.
В начале героиня пьесы, молодая девушка Валя, переживает состояние глубокого душевного одиночества. Изверившись в существовании настоящей любви, она утратила веру в людей, в возможность счастья для себя. Тягостную душевную опустошенность, скуку и прозу будничной работы она пытается восполнить частой сменой любовных похождений, иллюзорной романтикой бездумной жизни. Любя Виктора, терпя от него унижения, она решает «отомстить» ему – выходит замуж за Сергея.
Начинается другая жизнь, Сергей помогает героине обрести себя заново. У него волевой, сильный, настойчивый и вместе с тем по-человечески обаятельный, полный душевной теплоты характер. Именно этот характер заставляет его, не задумываясь, броситься на помощь тонущему мальчику. Мальчик спасен, но Сергей погибает. Трагическое потрясение, переживаемое героиней, завершает перелом в ее душе. Меняется и Виктор, смерть друга заставляет его перфесмотреть многое в собственной жизни. Теперь, после настоящих испытаний, становится возможной и настоящая любовь героев.
Показательно, что Арбузов широко использовал в пьесе приемы сценической условности. Резкое смешение реального и условного планов, ретроспективный способ организации действия, перенесение событий из недавнего прошлого в настоящий день – все это было необходимо автору для того, чтобы активизировать читателя, зрителя, сделать более живым и непосредственным его контакт с героями, как бы вынося проблемы на простор широкого, открытого обсуждения.
Видное место в художественной структуре пьесы занимает Хор. Он вносит в эту драму публицистические элементы, необычайно популярные в обществе того времени
Уже в первой лирической комедии Прощание в июне (1965)отчетливо обозначились приметы героя, который в разных обличьях прошел затем через другие пьесы Вампилова.
Сложными психологическими путями идет к обретению духовной цельности Бусыгин, главный герой пьесы Вампилова Старший сын (1967).Сюжет пьесы строится весьма необычно. Бусыгин и его случайный попутчик Севостьянов по кличке Сильва оказываются в неизвестной им семье Сарафановых, переживающей не самые простые для себя времена. Бусыгин невольно становится ответственным за происходящее с «родственниками». По мере того, как он перестает быть чужим в доме Сарафановых, прежняя связь с Сильвой, оказавшимся на поверку обыкновенным пошляком, постепенно исчезает. Зато сам Бусыгин все более тяготится затеянной игрой, своим легкомысленным, но жестоким поступком. Он обнаруживает духовное родство с Сарафановым, для которого, кстати сказать, совсем уже неважно, кровный ли родственник ему главный герой. Поэтому долгожданное разоблачение приводит к благополучному финалу всю пьесу. Бусыгин делает трудный и потому осознанный, целенаправленный шаг вперед в своем духовном развитии.(Александр Володин – Старшая сестра (1961), Назначение (1963); Эдвард Радзинский – 104 страницы про любовь (1964), Снимается кино (1965).)
Особенно характерно это для женских образов, которым безраздельно отданы авторские симпатии. Героини трогательно-романтичны и, несмотря на весьма непростые отношениями с окружающими, как будто толкающими к отказу от каких бы то ни было мечтаний, всегда остаются верными своим идеалам. Они тихи, не очень приметны, но, отогревая души близких, и для себя находят силы жить с верой и любовью.
Интересно, что в 1960-е многое изменилось даже для так называемой революционной драмы. С одной стороны, она стала прибегать к возможностям документализма, что во многом объясняется желанием авторов быть достоверными до самых мелочей. С другой, образы исторических деятелей обретали черты вполне «живых», то есть противоречивых, сомневающихся, проходящих через внутреннюю душевную борьбу людей(пьеса Михаила Шатрова Шестое июля (1964))
Столкновение различных взглядов на нравственные обязанности личности в обществе, процессы внутреннего, духовного развития героя, формирование его этических принципов, протекающее в напряженных и острых душевных борениях, в трудных поисках, в конфликтах с окружающими, – эти противоречия составляют движущее начало большинства пьес 1960-х. Обращая содержание произведений прежде всего к вопросам морали, личного поведения, драматурги существенно расширили диапазон художественных решений и жанров. В основе таких поисков и экспериментов лежало стремление усилить интеллектуальное начало драмы, а главное – найти новые возможности для выявления духовных, нравственных потенций в характере человека.
6. Традиционное и новаторское в творчестве В. Кондратьева «Сашка» Кондратьев - один из писателей фронтового поколения. С 1-го курса института был в 1939 призван в армию. Служил в железнодорожных войсках на Дальнем Востоке. В дек. 1941 по собственной просьбе был отправлен в действующую армию, на фронт.
В 1942 воевал под Ржевом в составе стрелковой бригады. Был ранен, награжден медалью «За отвагу». После отпуска по ранению служил в железнодорожных войсках, был снова тяжело ранен, пробыл полгода в госпитале, стал инвалидом.
В 1958 окончил Московский заочный полиграфический институт. Много лет работал художником-оформителем.
Глубинным импульсом, послужившим написанию Вячеславом Кондратьевым рассказов и повестей о тяжелых военных буднях, стала его вера в то, что он обязан рассказать о войне, о своих товарищах, которые сложили голову в стоивших нашей стране больших жертв боях подо Ржевом. Писатель считал своим долгом донести горькую военную правду до читателей.
Повесть В. Кондратьева “Сашка” была сразу же замечена и литературной критикой, и читателями. Она заняла достойное место в ряду лучших литературных произведений о военном времени.
Какой мы видим войну в повести Вячеслава Кондратьева? Это редеющий в атаках и от постоянных немецких обстрелов батальон; разные его роты, в каждой из которых осталось по полтора десятка из первоначальных ста пятидесяти бойцов... Это три захваченные фашистами деревни - Панове, Усово, Овсянниково. Это овраг, маленькие рощицы и поле, за которым вражеская оборона, простреливаемая пулеметным и минометным огнем...
В центре повествования Кондратьева именно это овсянниковское поле, в воронках от мин, снарядов и бомб, с неубранными трупами, с валяющимися простреленными касками, с подбитым в одном из первых боев танком. Казалось бы, овсянниковское поле ничем не примечательно - обычное поле боя. Но для героев повести Кондратьева все главное в их жизни совершается именно здесь. И многие из них останутся здесь навсегда...
В. Кондратьев во всех деталях воспроизводит военный быт, что придает его повествованию особую реалистичность, делает читателя соучастником военных событий. Для людей, воюющих здесь, даже самая незначительная деталь навсегда врежется в память. Для бойцов овсянниковского поля содержанием жизни стали и шалаши, и мелкие окопчики, и последняя щепоть махры, и валенки, которые никак не высушить, и полкотелка жидкой пшенной каши в день на двоих. И пока солдат жив и цел, ему снова ходить в атаку, есть что придется, спать где придется... Из этого и складывалась жизнь солдата. Даже смерть была здесь привычной, и мало у кого оставалась надежда выбраться отсюда живым и неискалеченным.
Кому-то может показаться, что повествование Вячеслава Кондратьева содержит и несущественные подробности: дата, которой помечена пачка концентрата, лепешки из гнилой, раскисшей картошки. Но это все правда, та правда, которая помогает понять по-настоящему, чего стоила русскому народу Великая Отечественная война. Картина военного быта дополняется постоянным обращением В. Кондратьева к тылу. Война в тылу легла на плечи людей непосильной работой, слезами матерей, у которых сыновья на фронте, вдовьей долей солдаток.
В кровавом бою местного значения и в описании жизни тыла Вячеслав Кондратьев изобразил картину большой войны. Люди, показанные в повести, - самые обыкновенные. Но в их судьбах отражается судьба миллионов россиян во время тяжелейшей войны.
Кондратьев с большим мастерством передает напряженную жизнь военного времени. В любой момент приказ или пуля могли разлучить людей надолго, часто навсегда. Но за немногие дни и часы, а иногда в одном лишь поступке полностью проявлялся характер человека. Когда Сашка, сам раненый, перевязал тяжело раненного солдата из “папаш”, и добравшись до санвзвода, привел санитаров, он совершил этот поступок, ни минуты не раздумывая. Таков был зов его совести. Он сделал то, что считал само собой разумеющимся, не придавая этому большого значения.
Но тот раненый солдат, которому Сашка спас жизнь, наверняка никогда его не забудет. И пусть он не знает даже имени своего спасителя - он знает гораздо большее: это благородный человек, сострадающий такому же, как он сам, бойцу.
Против нас была очень сильная армия - хорошо вооруженная, уверенная в своей непобедимости. Армия, отличавшаяся необычайной жестокостью и бесчеловечностью, у которой не было никаких нравственных преград в обращении с противником. А как же обращалась с противником наша армия? Сашка, что бы там ни было, не сможет расправиться с безоружным. Для него это означает утрату чувства собственного достоинства, нравственного превосходства над фашистами. Когда у Сашки спрашивают, как он решился не выполнить приказ - не стал расстреливать пленного, разве не понимал, чем ему это грозило, он отвечает просто: “Люди же мы, а не фашисты”. И простые его слова наполнены глубоким смыслом.
Несмотря на то, что война изображена Вячеславом Кондратьевым в жутких подробностях - грязь, кровь, трупы, повесть “Сашка” проникнута верой в торжество человечности.
7. Художественное своеобразие творчества В. Богомолова.
Богомолов разделил типичную судьбу военного поколения. Начал работать с 14 лет. В начале Великой Отечественной войны ушел на фронт. Был курсантом воздушно-десантной школы, командиром отделения разведки, был ранен, награжден. Богомолов прошел немало фронтовых дорог - Подмосковье, Украину, Северный Кавказ, Польшу, Германию, Маньчжурию.
В 1949 был уволен из армии в звании лейтенанта контрразведки.
Литературная биография Богомолова началась в 1958, когда была напечатана первая повесть «Иван». Образ ее главного героя стал безусловным открытием в русской литературе 1960-70-х. Иван Буслов (ребенок, переставший быть ребенком, человек, который в свои 10-11 лет всецело принадлежит только войне) не был похож на уже известных читателю «сыновей полка». Богомолов входил в литературу отнюдь не как начинающий писатель. По строгому стилю, зрелому, реалистическому взгляду на жизнь читатели угадывали за строками повести руку настоящего мастера. А.А.Тарковский поставил по произведению Богомолова фильм «Иваново детство» (1962), получивший главный приз на Венецианском кинофестивале в 1963.
Вторая повесть Богомолова - «Зося» появилась в 1963. События в ней также разворачиваются на фоне военной действительности. Ее сюжет построен на контрастах. В ней сталкиваются две стороны жизни - любовь и смерть, мечта и суровая реальность. Это произведение (по замечанию самого Богомолова) о «несвершившемся» в судьбах молодых людей военного поколения. Повесть проникнута глубокой лиричностью и одновременно проста по стилю, сурова по тональности. Критики увидели в ней «вещь переходную», представляющую собой особую ступень в движении писателя к будущему роману. «Зося» также была экранизирована (реж. М.Богин, 1967).
В «Зосе» повествование идет от первого лица. Рассказчик, он же герой, биографически близкий автору. «Зося» - это память сердца о горечи утрат, и воспоминания о юности, и фрагменты внутренней жизни рассказчика, определившей ступени его духовного развития. Рассказчик со школьной скамьи попал на фронт, ему девятнадцать лет. Он не хлипкого телосложения, достаточно ловок, воюет уже полтора года, имеет награды, «стрелял лучше других и, если верить донесениям и фронтовой газете, имел на личном боевом счету больше убитых немцев, чем кто-либо еще в батальоне». Еще позавчера он, кроме выполнения своих прямых обязанностей начальника штаба, «изнемогал от жары, косил рослых, как на подбор, немцев на высоте 114, озверев, дрался врукопашную запасным стволом от пулемета, выбиваясь из сил и задыхаясь, катался по земле с дюжим эсэсовцем».
Но стоило ему выйти из боя и очутиться на отдыхе в польской деревушке Новы Двур, как он превращается в мальчишку. Контраст помогает автору донести до читателя мысль о хрупкости человеческой жизни, счастье и красоте в условиях войны. Он же помогает нам понять глубину души героя, отзывающейся на красоту. Война не огрубила и не выжгла в нем человеческое: любовь к людям (пожалел молоденького часового, который «спал так крепко и сладко, что я не решался - рука не поднималась - его разбудить »).
Нам открывается его тонкая природная наблюдательность, мальчишеское любопытство и непосредственность (видит с моста, как, «поблескивая серебристыми чешуйками, стайки рыб беззаботно гуляли, скользили и беспорядочно сновали во всех направлениях», как «огромный черный рак, шевеля длинными усами и оставляя за собой тоненькие бороздки, переползал от одного берега до другого»; достает «со светлого песчаного дна» реки раковины и камешки, отбирая «самые красивые для коллекции»; ему хочется «поймать стрекозу и рассмотреть хорошенько»).
Красота окружающего переполняет его душу: окрестности польской деревушки напоминают родное Подмосковье и вызывают в памяти стихи Есенина с его восторженной любовью к родному краю, к раздолью полей и лугов, к русской природе и человеку. Зося появляется, «как сказочное видение», и исчезает. Но юноша, чье восприятие окружающего обострено до предела, успевает заметить и цвет ее глаз, и смешинки в них, и изящную фигурку. Однако писатель рисует не только внешний, но и внутренний психологический портрет: ни одно душевное движение Зоси не ускользает от пламенного взгляда юноши: «брови задрожали обиженно, как у ребенка», «глаза потемнели», гнев прошел, и стали видны «прыгающие смешинки в глазах», «поощряющая приветливость, ласковость», «вопрошающее любопытство».
Приветливость Зоси вселяет надежду на ответное чувство: когда она посмотрела холодно, юноша теряется, но стоит ей улыбнуться - и снова его душа «млеет от затаенного восторга». Он не сразу понимает, что к нему пришла любовь. А очаровательная и лукавая Зося, которую война тоже не пощадила - фашисты убили отца и брата, - своим чутким сердцем улавливает особое расположение к ней советского юноши-офицера.
Разноречивые чувства и мысли терзают юношу. Автор передает их через внутренний монолог, не собственно - прямую речь: он не хочет идти на танцы: «…пусть Зося - да и не только она - думает, что меня это ничуть не волнует, что у меня есть дела и поважнее, чем всякие танцы-шманцы», потом решает пойти туда и пригласить Зосю и, наконец, убеждает себя: «…в самом деле, почему бы мне этого не сделать?». В бой он вступит значительно раньше предполагаемого срока. И Зося, оказывается, думала о нем: «Неожиданно с напряженным лицом - в глазах стояли слезы! - вдруг обхватила меня руками за голову и с силой поцеловала в губы» - и на прощание подарила фотографию с надписью: «Я тебя люблю, а ты спишь!». Почему Зося отдала предпочтение рассказчику, а не Виктору? Виктор взрослее и опытнее рассказчика. Всегда веселый, собранный, полный энергии, смелый и решительный, он, командир батальона, заявляет бойцам: «Мы не просто воины, а освободители… Кого мы освобождаем?.. Обездоленных!.. Мы обязаны, чем возможно, помогать им». И в промежутках между боями вывозит лес, колет дрова, пашет огороды.
Но вместе с тем Байков - человек действия, менее тонок по душевному складу. Не понимает, например, стихов Есенина: «Чушь!.. Да и где он видел розового коня?! Я же сам из крестьян! Навыдумывают черт те что!». К тому же война огрубляет человеческие отношения, Виктор, замечает рассказчик, считал себя бывалым и лихим сердцеедом. Но любимый Витькин афоризм: «Города берут смелостью, а женщин - нахальством» - оказался верным только по отношению к двум-трем одиноким женщинам, встреченным им на дорогах войны и чувствующим, как и он, зыбкость и неустроенность бытия. Витька убедился в этом, когда встретился с чистой и целомудренной Зосей. Оказалось, что Зося и грубость, Зося и нахальство несовместимы.
Внимание, проявленное Зосей за обедом у пани Юлии, и мимолетные встречи с юношей, и ее первый в жизни героя поцелуй - все это не случайность. Гордая Зося разглядела и своим чутким сердцем уловила и его нравственную чистоту, и нежность. Сам рассказчик, став вдвое старше, размышляет: «Города действительно берут смелостью. Виктор - Герой Советского Союза. Виктор Степанович Байков - первым из нашей армии ворвался на улицы Берлина и навсегда остался там под каменным надгробием в Трептов-парке… А вот чем покоряют женщин, я и сейчас… затрудняюсь сказать; думается, это сложнее, индивидуальнее». Что же своей повестью сказал нам В. Богомолов? В маленьком эпизоде войны писатель увидел и нравственную чистоту человека, и красоту его помыслов и чувств; показал, что война враждебна жизни, любви, вообще человеческому существованию. Герой повести так больше и не встретился с Зосей, но пережитое оставило в его душе светлый след на всю жизнь.
9. Философская проблематика и формы её художественного воплощения в военных повестях В. Быкова.
Военные повести В. Быкова в полной мере отвечают всем требованиям жанра. Небольшие по объему (не более ста страниц), охватывающие день - два - три, наполненные будничными, в общем-то, событиями, неторопливые, внимательные к несущественным вроде бы деталям. Герои Быкова - простые люди, именно в том смысле, как обыкновенно понимается этот эпитет: простые - малообразованные, ничем не примечательные крестьяне, рабочие-путейцы, сельская интеллигенция, рядовые солдаты и офицеры небольших чинов. Действие повестей Быкова разворачивается в годы войны, в ее непосредственной длительности, либо (реже) в рассказах дня сегодняшнего, которые зримо переносят нас в те, военные времена и обстоятельства. Характерно для военных повестей Быкова, что в них почти нет батальных сцен, темы всенародного подвига, победы как конечной цели, ради которой сражаются и погибают его герои. Событий мало (несколько эпизодов боя, или подготовка к диверсии, или захват и допросы партизан), и они имеют значение только для их непосредственных участников (но - судьбоносное значение!), четко локализованы в пределах повести от зарождения событий к их окончательному завершению на уровне факта (но не на уровне нравственных уроков, выходящих далеко за пределы факта и в будущее).
Персонажей в повестях Быкова немного (двое, трое, иногда десять-пятнадцать, если это взвод, партизанский отряд), причем в центре внимания всегда два-три центральных персонажа, которые составляют «рамку» конфликтов. Специфика конфликтов в том, что они не вынесены вовне, в какие-то открытые противоречия между участниками, в их активные действия, а помещены внутрь, в глубины души персонажей, который зачастую и не обнаруживают перед другими своих переживаний (не умеют - люди простые, не привыкшие выставлять напоказ, оформлять в слова свои чувства). Получается, что не конфликт, не взаимоотношения персонажей создают некие события и двигают сюжет повести, а независимые от персонажей обстоятельства и события приводят к развитию внутреннего конфликта в душе каждого и затем - к столкновению конфликтов (а не людей, характеров, принципов, идеологий).
В центре внимания автора - нравственные, философские проблемы. Их осмыслению подчинен весь художественный строй повестей, реализующийся в типичных средствах жанра: безыскусном рассказе, подробном неспешном показе событий и поступков, пейзажных зарисовках, создающих эмоционально-психологический фон, обнажении внутреннего мира персонажей, концентрации людей и событий на сравнительно небольшом пространстве и в недолгом времени.
Нетипичным, специфически быковским является подробное, очень подробное исследование причин поведения человека, его смыслов и ценностей; усиленный за счет монотонных описаний эффект обыденности, достоверности происходящего; несколько принужденный, сконструированный сюжет, организованный для создания предельно критической для героев ситуации, в которой они поставлены перед выбором: поступить по совести, по высшему нравственному закону - и погибнуть, или сделать уступку своему страху (жажде жизни) и погибнуть духовно. Такое впечатление, что война - прежде всего художественный прием, необходимый автору для того, чтобы подробно рассмотреть то, что его больше всего интересует, - душевное состояние людей в ситуации почти неразрешимого кризиса, заданного неподвластными им обстоятельствами. Характерна для Быкова и тема самопожертвования, невинной жертвы, мучений и смерти не на виду и не ради высокой цели, а исключительно ради сохранения духовной цельности героя. Таким путем - через рассмотрение «маленького человека» крупным планом - Быков проникает в общечеловеческое нравственное бытие, решает вопросы о смысле и ценности жизни, о значении смерти, о праве человека быть «простым» - и сложным, неоднозначным, слабым, грубым, жестоким - и подниматься к собственным высотам духа, когда иначе поступить нельзя.
10. «На рубеже 70-х и в 70-е годы в советской литературе произошел не сразу замеченный беззвучный переворот, без мятежа, без тени диссидентского вызова. Ничего не свергая и не взрывая декларативно, большая группа писателей стала писать так, как если б никакого «соцреализма» не было объявлено и диктовано, - нейтрализуя его немо, стала писать в простоте, без какого-либо угождения, кадения советскому режиму, как бы позабыв о нем. В большой доле материал этих писателей был - деревенская жизнь, и сами они выходцы из деревни, поэтому (а отчасти из-за снисходительного самодовольства культурного круга, и не без за висти к удавшейся вдруг чистоте нового движения) эту группу стали звать деревенщиками. А правильно было бы назвать их нравственниками, ибо суть их литературного переворота - возрождение традиционной нравственности, а сокрушенная вымирающая деревня была лишь естественной наглядной предметностью». Так спустя примерно три десятилетия после явления «деревенской прозы» говорил о ней Александр Солженицын. Можно не соглашаться с перечнем имен, приводимых Солженицыным (например, как отмечалось выше, у Ф. Абрамова и Б.Можаева доминирует не столько нравственно-философский, сколько остро социальный пафос), но данная им общая характеристика нового литературного течения как явления, вненаходимого по отноше
нию к соцреализму, не вызывает сомнений.
Облик «деревенской прозы» определяли те же эстетические принципы и художественные пристрастия, которые были характерны для «тихой лирики». Однако по своему масштабу «дере
венская проза» крупнее, и ее роль в литературном процессе несравнимо значительнее. Именно в русле «деревенской прозы» сложились такие большие художники, как Василий Белов, Вален
тин Распутин и Василий Шукшин, в своем творческом развитии к этому течению пришел и Виктор Астафьев, под влиянием «деревенской прозы» сформировалось целое поколение прозаиков (В.Крупин, В.Личутин, Ю. Галкин, Г. Скобликов, А. Филиппович, И.Уханов, П. Краснов и др.). Творцам «деревенской прозы» принципиально чужды приемы модернистского письма, «телеграфный стиль», гротескная образность. Им близка культура классической русской прозы с ее любовью к слову пластическому, изобразительному, музыкальному, они восстанавливают традиции сказовой речи, плотно примыкающей к характеру персонажа, человека из народа, и углубляют их. «Все, что было накоплено “сказовым” опытом классической литературы и литературы 20-х годов, как будто изменилось в масштабе, и современная проза стремится воссоздать не столько ракурс героя, сколько ракурс стоящего за ним корневого целого - народа. То, что в 20-е годы казалось исключительной принадлежностью лишь некоторых великих писателей - одновременная прикрепленность стиля к голосу рассказчика, голосу героя и голосу народа, - оказалось сегодня почти повсеместной нормой “деревенской” прозы». И подобно тому, как в 1920-е годы восстановление в правах чужого слова «отражало возросшее доверие литературы к суверенности человека, внимание к неповторимости его индивидуального бытия, к складу его мышления, его здравому смыслу», поэтика «деревенской прозы» в целом была ориентирована на поиск глубинных основ народной жизни, которые должны были заменить дискредитировавшую себя государственную идеологию.
11.Судьба народа и судьба человека в произведениях Ф. Абрамова «Деревянные кони», «Пелагея», «Алька».
В этих повестях воплощена история русской деревни, многострадальной жизни крестьян и прежде всего русской женщины. Трилогия начинается повестью «Деревянные кони». В ней рассказывается о жизни Милентьевны, русской крестьянки. Про жизнь ее мы узнаем из рассказов Евгении - невестки Милентьевны. И жизнь эта была далеко не легкой. Шестнадцати лет Милентьевну замуж выпихнули. От рассвета до заката - непосильная работа, заботы по дому. Двух сыновей на войне убили. Но выстояла Милентьевна, выдержала все невзгоды.
И даже теперь, несмотря на свою старость, не могла сидеть без работы. Каждое утро уходила в лес за грибами. Возвращалась еле живая, но не хотела покоряться усталости, немощи и возрасту. (А шел Милентьевне уже седьмой десяток.) Однажды пришла она совсем больная и слегла. Но через два дня нужно было ехать ей домой (она гостила у одного из своих сыновей), так как внучке обещала приехать к «школьному дню». И вот, несмотря на свою болезнь, ливень и грязь за окном, несмотря на то, что сын не приехал за ней, пошла пешком, увязая в грязи, покачиваясь от порывов ветра и слабости. Ничто не могло помешать ей сдержать свое обещание, данное внучке.
Повесть «Пелагея» рассказывает нам о другой женской судьбе. Другой, но не менее тяжелой. Пелагея Амосова - пе-карша, с зари до зари работающая в своей пекарне. Это, однако, не одна ее забота: еще надо и по дому справиться, и двор прибрать, и травы накосить, и за мужем, больным успеть ухаживать. У нее постоянно душа болит за дочь свою - Альку. Эта непоседа и егоза, которая не может усидеть на месте, целыми днями и ночами пропадает на гулянках. А между тем сама еще школу не закончила...
Вся жизнь Пелагеи - это сплошная вереница одинаковых дней, проходящих в непосильном труде. Пелагея не может позволить себе хоть день отдыха: вся работа держится на ней. Да и не могла она жить без своей пекарни. «Всю жизнь думала: каторга, жернов каменный на шее - вот что эта пекарня. А оказывается, без этой каторги да без этого жернова ей и дышать нечем».
Кроме непосильной работы, на Пелагею наваливаются и другие невзгоды: тяжелая болезнь и смерть мужа, бегство дочери в город вместе с офицером. Силы постепенно оставляли ее. Нестерпимее всего была невозможность работать. «Не умела болеть Пелагея». Не могла она примириться с тем, что не та уже стала, как раньше.
А жизнь готовит все новые и новые удары уже больной женщине: от дочери никаких вестей, пекарня, ее родная пекарня, запущена, в магазине ее обманули, подсунули давно вышедшие из моды плюшевики. С каждым новым ударом Пелагея понимает, что отстает она от жизни. «Да как тут жить дальше?» - ищет она ответа и не находит его.
Так и умерла Пелагея, не увидев новой цели в жизни, так и не поняв, как же можно жить, когда работать уже не можешь и силы оставляют тебя.
Заключительная повесть трилогии - «Алька». Героиня ее - Алька - дочь Пелагеи, но жизнь у нее совершенно другая, вольная, не закованная в железный обруч непосильной работы. Алька живет в городе и работает официанткой. Жизнь в деревне не для нее, она не хочет жить, как мать, добиваясь всего тяжелым трудом. Алька считает свою работу не хуже других и гордится тем, что работает в городе, в ресторане, зарабатывает большие деньги. В будущем она хочет стать стюардессой (и становится ею).
Алька - это тип совершенно другого человека, нежели ее мать. Она не приучена с детства к тяжелому труду в поле, ей чужда вся деревенская жизнь. Был момент, когда Алька была готова остаться в деревне. Она вспоминает об умершей матери, о том, как неустанно работала та всю жизнь ради нее, Альки, о том, что не приехала проводить свою мать в последний путь. И так горько становится на душе у Альки. В этот момент она решает остаться в деревне, даже бежит и сообщает об этом тетке Анисье. Надо только съездить в город, забрать пятьсот рублей, «остатки от распроданного родительского добра». Но именно эта поездка все изменяет. Снова окунувшись в городскую жизнь, она уже не тянется в деревню. Что деревенская жизнь по сравнению с городской! Да и не такой человек Алька, чтобы на веки вечные похоронить себя в деревне. «Жалковато стало всего этого великолепия, с которым не сегодня-завтра надо расстаться».
В трилогии очень ярко и живо показаны типы русской женщины тридцатых-семидесятых годов. Мы можем увидеть, как постепенно изменялся этот тип из поколения в поколение. Изначально женщина была «привязана» только к дому да работе на земле, но постепенно у нее появляются другие возможности.
Пелагея уже меньше привязана к земле, чем Милентьевна, но она еще не могла оторваться от нее, да ей это было и не нужно. Алька же сызмала не тяготела к деревенской работе и потому спокойно покидает деревню.
Трилогия интересна для читателя не только главными героинями, но и второстепенными, но не менее яркими. С какой живостью, например, выписаны образы Мани-болыпой и Мани-маленькой - двух подружек-пенсионерок - или тетки Анисьи.
Читая повести Федора Абрамова, живо представляешь картины деревенской жизни, взаимоотношения между людьми.
Трилогия Федора Абрамова мне очень понравилась. Написана она ярким, живым и в то же время простым языком. Несмотря на внешнюю простоту повестей, в них очень глубоко показана многострадальная судьба русской женщины.
Повести эти не только о деревне. Они о человеке, который в любых обстоятельствах должен оставаться человеком.
В русской литературе так называемая «деревенская проза» занимает особое место. Устав от трескучих фраз, лжи, диссидентства, люди вернулись к простым и высоким ценностям - доброте, красоте отношений, жертвенности любви. Искать идеал стали не в больших городах, а там, где сохранились подлинно народные нравственные критерии, не зависящие от моды и требований «политического момента». «Малая родина» Федора Абрамова - русский Север - источник его вдохновения и тема его книг.
Главная книга Абрамова - тетралогия «Братья и сестры». Первый роман рассказывает о военном времени, о деревенских женщинах, на которых легла вся тяжесть быта, труда, материнской любви. Мужчины ушли на фронт, но жизнь продолжалась. Чтобы жить, нужно было кормить и растить детей, нужно было взвалить на себя бремя непосильного труда и выдержать. И люди выдержали, потому что жили как братья и сестры, помогая друг другу. Спасло то, что называется «круговая порука добра».
Весна. Деревенская посевная страда. В колхозе не осталось зерна, нет лошадей. Анфиса Петровна Минина, председатель колхоза, обращается к «миру», по древнейшей русской традиции. И «мир» охотно идет на помощь. Люди отдают зерно, оставляя себе минимум. Нет никого, кто отказался бы, думая только о своем благополучии. Даже те семьи, где много детей, откликнулись на просьбу о помощи. Работали сутками, пахали и сеяли кто на корове, кто впрягался сам. Дети помогали, как могли, и, измученные, засыпали в школе за партами. Совместный труд, ощущение единства, помощь и поддержка помогают людям справиться с непосильной работой. Они сохраняют радость, не унывают, находят силы не только работать, но и песни петь.
От работы не плачут. Но война приносит горе почти в каждый дом. Похоронки черными птицами залетают в дома, и тогда плачут женщины. Но горе не может избавить от необходимости жить дальше, кормить и растить детей, поднимать хозяйство. На помощь опять приходит «мир», приходит любовь и взаимовыручка в семье. Последующие три романа тетралогии Абрамов посвящает истории одной из семей деревни Пекашино - семьи Пряслиных. На фронте погиб отец. Анна Пряслина осталась вдовой с шестью детьми. И главой семьи приходится стать четырнадцатилетнему Михаилу, который взваливает на себя заботу и ответственность за мать и пятерых братьев и сестер. Эти люди не жал ют себя, не считают, что им пришлось тяжелее всех. Они даже не видят ничего особенного в такой самоотверженности. Двенадцатилетняя Лиза Пряслина заменила в доме мать, в пятнадцать У работала на ферме. А ведь была еще учеба в школе, домашнее хозяйство, потому что мать с утра до ночи работала в поле.
Герои Федора Абрамова - воплощение лучших черт русского национального характера. Это труженики, беззаветные и скромные, честные и любящие люди. Писатель рассказывает о них просто, без излишнего пафоса, но так, что становится ясно: на плечах этих людей, на их самоотдаче и держится страна. Именно в труде люди проникаются чувством родства, единства не по кровным связям, а по общей судьбе.
Больно и страшно читать страницы, рассказывающие о послевоенной деревне. Трудолюбие и самоотверженность жителей Пекашина не спасают их ни от работы «за галочку», когда за трудодень не получали ничего, ни от голода, ни от тех государственных мер, которые высосали из деревни все жизненные соки, опустошили ее, прогнали людей, которые были плоть от плоти своей земли, в города. Раскрестьянивание деревни - вот о чем с горечью пишет Абрамов. Уничтожив деревню, уничтожили традиции, огромный пласт культуры, надругались над духовными ценностями русского народа - к такому выводу приходит писатель. И спустя десятилетия мы понимаем, как он был прав. Корни и истоки многих нынешних бед лежат именно в том времени, которое разрушило целый мир, не построив ничего.
12.Изображение русского национального характера в повести В. Белова «Привычное дело».
В. Белов в повести "Привычное дело" (1966) отражает историческую эпоху, период середины XX века, когда Россия прошла через горнило Великой Отечественной войны. Произведения В.И. Белова открыли новую страницу в изображении деревни. Автор не идеализирует современную деревенскую жизнь, а показывает ее горести реально. В. Белова, как и Ив. Бунина, интересуют противоположные свойства русского народа: кротость, смирение, доброта и жесткость, бунтарство, склонность к насилию. Все вышеперечисленные качества последовательно, в той или иной мере, воплощены в образе Ивана Африкановича Дрынова, героя повести В. Белова "Привычное дело". На протяжении всего произведения автор показывает трагедию крестьянской семьи послевоенного периода, работающей в колхозе. Глава семейства Иван Дрынов, участник Великой Отечественной войны, работая день и ночь, не может прокормить жену и девятерых детей. Поддавшись уговорам шурина Митьки, он отправляется на заработки в Заполярье. Но, не доехав до пункта назначения, пропив все деньги, затосковав по семье, Иван Африканович принимает решение вернуться в родную деревню. Он еще не знает, что через три дня после его отъезда случилась трагедия, вызванная бесчеловечными условиями жизни. Его жена, Катерина, ухаживая за коровами и стараясь накосить для них корм, надорвалась и умерла. В образе Катерины есть нечто общее с бунинской Анисьей: обе они отдали свою любовь мужу и детям, были великими труженицами, смиренно перенося тяготы жизни, непосильной работы, обе тихо уходят из жизни. Кроткому, поистине национальному образу Катерины, сопутствует образ мужа. Простой, бесхитростный, прошедший рядовым солдатом через Великую Отечественную войну, он в жизненно важные моменты может быть упрям, крут с окружающими, может отстоять свое мнение. Как и бунинский Захар Воробьев, Иван Африканович не может найти приложение своей силе, не может реализовать
себя, находясь в постоянном поиске, пытаясь осознать жизнь. Но нельзя найти полной аналогии между этими героями, так как они принадлежат разным историческим эпохам. Многое в жизни Ивана Дрынова меняется после смерти жены. В сценах, следующих за возвращением Ивана Африкановича в деревню, В.Белов выступает как философ. Автор заставляет главного героя проанализировать свою жизнь, поразмышлять о значении жизни и смерти. Иван Дрынов задумывается о том, что остается после человека, и его поражает простая мысль: "Вот, родился для чего-то он, Иван Африканович, а ведь до этого-то его тоже не было... И лес был, и мох, а его не было, ни разу не было, никогда, совсем не было, так не все ли равно, ежели и опять не будет? ... Ну, а другие-то, живые-то люди? ... Ведь они-то будут, они-то останутся? И озеро, и этот проклятый лес останется, и косить опять будут. Тут-то как? Выходит жизнь-то все равно не остановится и пойдет как раньше, пусть без него, без Ивана Африкановича. Выходит все-таки, что надо было родиться, чем не родиться..." Образ Ивана Африкановича наполняется философским смыслом. В.Белов показывает духовный мир героя, процесс осознания им красоты жизни, рождение в результате душевных переживаний жизнеутверждающей философии. Представителем другого типа народного характера, соответствующего бунинскому определению "Чудь", является шурин И. Дрынова Митька, который с его погоней за рублем противопоставлен героям, в чьих характерах доминируют трудолюбие, выдержка, цельность и любовь.Итак, крестьянин Иван Африканович Дрынов - человек простой и вместе с тем сложный. Он вроде бы как все на селе и в то же время очень от всех отличается. Показательно, что так воспринимают Ивана Африкановича и его земляки. Я считаю, что автор пытается создать образ идеального деревенского жителя того времени. Показать, что, несмотря на социальные и бытовые негативные условия, душа народа остается чиста. Не зря же к герою Белова не липнет никакая житейская грязь, даже когда он сам сплоховал в чем-нибудь. Например, смешно выглядит он в истории со сватовством Мишки, наутро об этом казусном случае судачат все деревенские бабы. Но смеются только над Мишкой, а Ивана Африкановича жалеют. Ясно, что Иван Африканович является для своих земляков своего рода зеркалом, которое отражает их лучшие чувства и достоинства. Он радует их, подает пример добра. Сила его любви и преданности Катерине благотворно влияет и на остальных сельчан. Он по-житейски мудр и нравственно чист. Вот это и является, на мой взгляд, главным в его образе и отличает от остальных крестьян.
произведения Ив. Бунина и В.Белова можно объединить не только тематическим обращением к насущным проблемам русской деревни, но и изображением сокровенных черт народного характера. Здесь В. Белов является наследником и продолжателем традиций Ив. Бунина. Писателей волнуют духовные основы русского человека, обусловленные психологическими и социальными факторами. Ив. Бунин и В. Белов заставляют задуматься не только над горькой судьбой русского мужика, но и над трагической участью всей России, связывая судьбу Родины с судьбой ее народа.
Повесть «Звездопад» (1961), по мнению многих исследователей, отличается от большинства подобных фронтовых повестей 50-60-х годов. И причин этому несколько. Во-первых, в этом произведении о войне напрочь отсутствуют батальные сцены, существует некое «пренебрежение к военной фабуле, фронтовой одиссее героя» . Действие происходит на Кубани, в госпитале, позже в запасном полку. Безусловно, война повсюду, и мы это чувствуем, но гром боев нами не ощущается. Во-вторых, здесь «трагедия погибшей любви начисто лишена героического ореола» : расставание главных героев происходит не из-за смерти на фронте, как это принято в пафосе военных произведений. И, наконец, нельзя не отметить новаторство писателя в описании любви. А.Н.Макаров отмечал: « такого изображения первой любви в литературе действительно не было: развитие стыдливого и окрыляющего чувства…передано так непосредственно, с таким возвышающим душу реализмом, что «Звездопад» можно поставить в ряд самых поэтичных произведений на эту тему».
Поэтичность и лиризм прослеживаются на всем протяжении повести. «По самой своей сути лирика – разговор о значительном, высоком, прекрасном…; своего рода экспозиция идеалов и жизненных ценностей человека» - отмечает Л.Я.Гинзбург. В «Звездопаде» описывается развитие светлого любовного чувства, состояние душевного мира героя, которое воплощено в задушевных признаниях, исповедальном рассказе. Так же, как и в лирике, где «на первом плане единичные состояния человеческого сознания: эмоционально окрашенные размышления, волевые импульсы, впечатления, внерациональные ощущения и устремления» , в этой повести основным является показать мир чувств, эмоций, переживаний.
В поэзии «вершина любви - жертвенность ради счастья любимого человека» . Так и в данной повести герою приходится отказаться от своей любви: он не соглашается на предложение героини продлить их мимолетное счастье, т.к. понимает, что это принесет ей много боли и мучений. Нет эгоизма в их чувстве, наоборот, мы видим его светлым, жертвенным, поэтичным. В любви героев много подчеркнутой наивности, но это лишь помогает передать читателю то гармоническое состояние, в котором присутствует неподдельная радость и взаимное, бескорыстное отношение друг к другу.
А.Н. Смирнова пишет: «Любовь Миши Ерофеева и медсестры Лиды романтизируется, отсюда и его (повествования) название – «Звездопад», и романтическая тональность: зарождение любви «при свете лампы», мечты героя, сказки, которые он рассказывает Лиде, вера героя после разлуки с возлюбленной в возможность встречи в будущем…» .
Поэтично произведение и благодаря особой исповедальности изложения. «Звездопад» - это повесть, «написанная на едином исповедальном дыхании» . В ней, так же как и в «Где-то гремит война», поражает абсолютная открытость героя, его способность к обнажению самых интимных сторон своей души. В своей исповеди герой позволяет рассмотреть всего себя, не тая своих противоречий и слабостей. В центре внимания – напряженная, беспокойная духовная жизнь, показанная в столкновении с двумя крайне противоположными явлениями: любовью и войной. И опять возникает конфликт, присутствующий в каждом военном произведении Виктора Астафьева, - конфликт между героем и временем, героем и суровой действительностью: автор снова описывает трагически бессмысленную социальную реальность, в которой невозможна счастливая любовь и самореализация.
Важным является и название повести «Звездопад». В литературной традиции слово «звезда» всегда имело таинственное и мистическое значение. Чаще всего оно использовалось как символ гармонии, надежды, веры, любви; иногда противопоставлялось земной суете. Концепт «звезда», многократно встречающийся в произведении Виктора Астафьева, безусловно, также отсылает к космическому небесному мироощущению земной греховной жизни, напоминает о связях человечества с миром божественным, призывает к созерцательной жизни без насилия. Поэтому под звездным небом проходит первое любовное свидание Миши и Лиды, героев, все существо которых не может примириться со смертельной борьбой людей. Герои любуются «бессонными добрыми звездами» , загадывают желания: « И прошу тебя все-таки загадать со мной вместе звездочку. Во-он ту, рядом с ковшиком которая...
Мы снова поцеловались, теперь уже за звезду, и на этот раз не
отвернулись один от другого» .
Поэтому и в финале произведения, когда звучат философские раздумья о жизни, автор снова говорит о звездах: « В яркие ночи, когда по небу хлещет сплошной звездопад, я люблю бывать один в лесу, смотрю, как звезды вспыхивают, кроят, высвечивают небо и улетают куда-то. Говорят, что многие из них давно погасли, погасли еще задолго до того, как мы родились, но свет их все еще идет к нам, все еще сияет нам » .
С другой стороны, Пирогова М.Н. отмечает, что «неизмеримое количество звезд на небесном своде реализует в заговорах мотив неисчислимого количества грехов человечества…» , а П.А.Гончаров пишет: « звездопад приобретает смысл расширительный – смерть, которую несет война» . Следовательно, благодаря символу «звезда», В.П.Астафьева сознательно усиливает и нагнетает трагичность происходящих событий. Нельзя не заметить авторскую иронию и в еще одном добавочном значении этого концепта. Звезда – это особый знак в воинском звании, который отражает положение, величие. Подобно земному распределению воинских положений, в звездном небе обнаруживается своя иерархия: « ровно светились солидные, спелые звезды, а за ними мерцали, перемигивались, застенчиво прятались одна за другую звезды, звездочки, звездушки » . Это деление небесных звезд по статусам показывает, как сильно ощущается героем его несвобода, его зависимость от командиров, внешних обстоятельств, от войны. Здесь отчетливо звучит мотив обреченности человеческой жизни, невозможность дальнейших отношений Лиды и Миши: «Небесно-армейская» иерархия… включает и отторгает их одновременно, потому что они часть этой гармонии, но часть самая зыбкая, готовая исчезнуть, так и не увидев полного сияния своей "звезды"» .
В произведении сразу задается интимный, исповедальный тон. «Звездопад» начинается разговором о любви: « Я родился при свете лампы в деревенской бане. Об этом мне рассказала бабушка. Любовь моя родилась при свете лампы в госпитале. Об этом я расскажу сам » . В этих строчках обнаруживается сходное построение предложений - синтаксический параллелизм, с помощью которого приравнивается два понятия: жизнь = любовь. И уже в этой простейшей формуле раскрывается авторская мысль всей повести: человек должен познать состояние любви, иначе он не сможет назвать свое существование жизнью.
Далее следует антитеза: « Она была обыкновенная , эта любовь, и в то же время самая необыкновенная , такая, какой ни у кого и никогда не было,
да и не будет … » . Благодаря этому противопоставлению, в котором делается акцент на уникальность и неповторимость испытанного чувства, усиливается эффект глубины и того состояния, которое ощутил герой. Любовь – ощущение крайне личное, потаенное, интимное. Становится очевидно, что центр внимания в повествовании будет полностью перенесен на внутренний.
Герой повести, Миша Ерофеев, - юноша совсем молодой, попавший в «нервный» госпиталь с ранением руки. Его трогательный внутренний мир раскрывается перед нами с первых страниц произведения. Стоит вспомнить, как у героя « перехватывало дыхание и горели уши »
После рассказов ребят из госпиталя про похождения в городе; как мучителен для него наркоз, который был так похож на неприятное воспоминание из детства (« Я помню, был маленький и играл с ребятами на сеновале. Они бросили на меня охапку сена, навалились, и я стал задыхаться » ); как по-ребячески смешно заботился он о своем долгожданном чубе; и, наконец, какую неловкость ощутил он при первой встрече с Лидой. Признания героя выявляют его чуткость, впечатлительность, детскость: «Девушка читала. А я смотрел на нее. Мне хотелось воды, чтобы омыть из горла тошноту, но я боялся
вспугнуть девушку… И чем дольше я смотрел на девушку, тем больше меня охватывала эта умильная жалость и оттого, что лампа вот горит, и что вот девушка читает, и что я снова вижу все это, вернувшись невесть
откуда» . С появлением Лиды начинает развиваться внутренний поэтический мир Миши, война как будто уходит на второй план, конфликт внутреннего и внешнего затихает, хотя мы понимаем, что он неизбежно вспыхнет с новой силой впоследствии. Но сейчас и раненая, «мертвая»
Рука, и госпиталь с контужеными «ребятишками» , и умирающий старшина Антипин, и незатихающая где-то война - все это неглавное, лишь фон для Мишиной зарождающейся любви.
Мотив любви в «Звездопаде» - главный. Есть госпиталь и его обитатели, мы видим поломанные судьбы людей, узнаем их историю, приметы войны постоянно возникают, но рассказчик, описывая ее ужасные последствия, утверждает: «У меня же в этом рассказе совсем другая задача. Он же о любви. Только о любви» . В творчестве В.П.Астафьева не раз переплетались натуралистическое и сентиментальное. Н.Н.Яновскому, например, многие жесткие натуралистические сцены из жизни госпиталя, которые писатель вставил в «Звездопад» позднее, казались и вовсе лишними. Про них критик писал: они «хотя и хороши сами по себе, теперь в какой-то степени нарушают стилистическое единство» . Н.Н.Яновский говорил об ощущении, что «стремительность развития сюжета – от робкого выраженного чувства к объяснению, постоянность и непрерывность этого чувства, обрушившегося на героя, как шквал, такая естественная сосредоточенность его на одном «предмете»… тормозится, прерывается, отстраняется в сторону, застится новыми лицами и событиями, словно бы имеющими отношения к основной сюжетообразующей ситуации повести, к ее сокровенному смыслу…» .
А сокровенный смысл – в новом душевном состоянии, которое открывают в себе Миша и Лида, в том, как оно меняет их самосознание.
В произведении доминирует один голос – голос героя. И Лиду, возлюбленную героя, мы видим только его глазами. Ее портрет раскрывается исключительно через эмоциональные субъективные впечатления Миши. По всем законам лирического произведения, в первую очередь герою суждено увидеть глаза возлюбленной, « темные…с ослепительно яркими белками », а затем « разлетевшиеся на стороны брови, изогнутые ресницы, слегка припухлую, нравную губу, тоненькую шею » . Далее, на протяжении повести, через восприятие влюбленного Миши, мы обнаруживаем отдельные элементы Лидиного портрета и реакцию героя на них: «Один передний зуб у нее чуть сломлен наискось, и меня он особенно умилял» ; «И так пошла, что… я едва не разревелся: такая она была худенькая, усталая, такая жалостная - ну спасу нет никакого!» ; «Подошла, положила ладошку на мой горячий лоб и ровно бы всего меня накрыла этой прохладной и мягкой-мягкой ладошкой…» ; «Может, даже лучше всякого лекарства эта маленькая прохладная ладонь» ; «Ей все шло…все мы считали, что Лида шикарно одевается и имеет дополна всякой одежды. И как я удивился, когда узнал впоследствии, что у нее было всего лишь два платьишка да кофточка…» ; «Я привык видеть Лиду в белой косынке и не знал, что у нее такие пенистые волосы… Они были действительно мягкие, невесомые, как пена» . Мы видим, что описание героем внешности Лиды тоже становится неким поэтическим способом отражения чувств. В каждой описываемой черте героини Миша видит что-то особенное, его внутренняя нежность и романтическая натура все очевидней выражаются.
Ревенко И.В. пишет о противоположных языковых средствах, используемых В.Астафьевым, с одной стороны, для отражения военной действительности и, с другой, характеризующих любовное переживание героя: «На полюсе войны сконцентрированы преимущественно интенсивные единицы. Это позволяет автору создать яркий образ войны как деструктивной, противоестественной для человеческой природы, силы. На другом полюсе наблюдается преимущественное употребление экстенсивов, при помощи которых автор изображает эмоциональное состояние героев, описывает их чувства»
Так как для В.П.Астафьева важнее отразить мысли и состояния героя, нежели показать внешние события, в повести, действительно, используется множество экстенсивов, в том числе и при описании внешности Лиды. Они помогают разглядеть нежное, трепетное отношение героя к девушке: «А повыше петельки дышала ямка. Я видел, что она дышала эта ямочка» ; «Виновато погладил я ее руку, стал на пальцы дуть. А пальчишки, господи твоя воля, аж светятся насквозь и ногти розовенькие» ; «По щеке ее покатилась слеза, круглая-круглая, и беспомощная-беспомощная такая Лида была» ; Я утер ей ладонью щеки, нос, и она показалась мне маленькой-маленькой, такой слабенькой-слабенькой…»
Хрупкость героини Мишу умиляет, восхищает. Но Ревенко И.В. также отмечает: «В те моменты, когда Миша испытывает чувство ревности, в описание Лиды вводятся интенсивы:
Она делает несколько вежливых хлопов и обращает свои глазищи к молоденькому офицерику, который отрастил усики, форсистые черные усики » .
Таким образом, выбор языковых средств, описывающих внутренний монолог героя, связан как с основным конфликтом повести (война-любовь), так и с подвижностью эмоционального состояния Миши, который в своей любви испытывает различные состояния, такие как жалость, нежность, ревность.
Речевой образ героя, также предоставляет возможность для его самохарактеристики. С одной стороны, грубая манера говорить у героя во многом отличается от его лирического внутреннего монолога. Его простонародная речь, насыщенная присказками и прибаутками, часто несдержанна, резка. Даже с Лидой Миша может говорить нарочито развязно, грубовато: «О-о Лида! Мое почтенье! Как ваше ничего поживает?»
; «Так я готов. Режьте! Чего вам еще? Клизму мне не надо. Брюхо у меня крепкое. Я не какой-нибудь офицер-интеллигентик...» ; «Ну и балда же ты, Лидка!» ; «- Может, и наша звездочка там есть, Миша? - Может, и есть, да не про нашу честь!» . Уровень языковой культуры героя, безусловно, отражает ту обстановку, в которой он вырос. Миша и сам отчасти объясняет свою показную грубость, неспособность выразить внешне свою нежность и трепетное отношение к Лиде: «это детдомовщина да солдатчина во мне грубая сидит» ; «Вот если бы не детдомовец я был, то и поцеловал бы пальчики эти, каждый по отдельности, но не могу я этого сделать, стыдно как-то» . В силу своего воспитания, своего недоверия к окружающему миру, герою заметно нелегко открыться, показать свои истинные чувства, избавиться от внутреннего одиночества. И все же, благодаря Лиде, Миша в какой-то степени преодолевает себя, раскрывается его нежная, романтичная натура. Доказательством этому служит несмелое, неловкое признание Лиде в любви, которое показывает готовность героя быть понятым другим человеком : - Я тоже либе. Я тоже их либе.. еще тогда... когда ты у лампы...
Так что же ты молчал столько месяцев?...
Страшно было. Слово-то какое! Его небось и назначено
человеку только раз в жизни произносить» .
Надо отметить, что свою поэтическую натуру, спрятанную под просторечной лексикой, герою удается раскрыть и с помощью песен, стихов, сказок.
Н.Л. Лейдерман, анализируя образ Сергея Митрофановича из произведения В.Астафьева «Ясным ли днем», обратил внимание на появление «важного для всей системы нравственных координат астафьевского художественного мира персонажа - “песенной натуры”» . По мнению критика, “песенный человек” у Виктора Астафьева «не только душу свою изливает в песне, песенность характеризует его особые, поэтические отношения с жизнью вообще» . «Песенность» - это состояние, при котором через творчество (не только музыка) герой раскрывается, налаживает связи с внешним миром. Мишу Ерофеева, как и Сергея Митрофановича, можно отнести к «песенным натурам», тем, кто в творчестве нуждается, кто открывает в нем новые смыслы. Очевидная «песенность» героя в «Звездопаде» проявляется во многих сценах. Когда Миша разговаривает с Лидой в первый раз – заходит речь о книгах, выясняется, что герой любит литературу; Лида хочет почитать ему. Позже он выходит в больничный коридор и пытается «дозваться» Лиду своим громким, шуточным пением. А вскоре герой выступает для всего госпиталя, и уже мало веселья в его пении: «Я окидываю взглядом палату. Койки, койки, койки. Весь спортзал набит ими. На койках лежат и сидят раненые. Молодые и старые, русские и нерусские, беззаботные и грустные, с прическами и без причесок, с костылями и без костылей, с руками и без рук, с ногами и без ног. Горе людское собралось сюда и слушает мою песню» . Употребление многочисленных контрастных определений показывает, что песня героя объединяет самых разных и абсолютно непохожих людей, связывает их, роднит. Эта функция творчества – сближение людей - опять же противопоставлена основной задаче войны – человеческому разъединению. Кроме того, здесь слова «моя песня » проявляются в новом метафорическом значении. Под «песней» имеется в виду не просто музыкальное произведение, но и рассказ о себе, тайная попытка исповеди перед людьми, акт самораскрытия.
Ощущение исповедальности будет присутствовать и далее: в придуманных сказках героя, в стихотворениях, которые он будет вспоминать. И совершенно по-новому откроются для него давние строчки, прочитанные Лиде; впечатления от них покажут и его обновленное видение себя: «Я остановился, задрал морду в небо и с завыванием начал:
Я не любил, как вы, ничтожно и бесстрастно,
На время краткое, без траты чувств и сил.
Я пламенно любил, глубоко и несчастно.
Безумно я любил...
Гляди-ка ты: стишок, вычитанный мной в старой, растрепанной
книге, звучит сегодня как-то совсем по-иному, смешным вовсе не
кажется - от него незащищенность какая-то происходит! От него
даже чего-то внутри зашевелилось и сердце давит» .
Можно сделать вывод, что одна из важнейших черт героя –«песенность» – является для него:
1) способом отвлечения от реальности;
2) попыткой сближения с людьми и окружающей действительностью;
3) возможностью осмыслить свою любовь, себя, свое существование в мире.
Кроме того, «песенность» героя еще раз доказывает его одухотворенность, чуткость, ранимость. Изменение отношения к творчеству, к поэзии (от шуточных стишков к пониманию глубоких произведений) говорит о духовной эволюции молодого героя.
В произведении показано выпадение героев из реальных времени и пространства. Счастливая Лида, окунувшись в незнакомое ей чувство, говорит герою: « Ты знаешь, Миша, такая жизнь кругом: раны, кровь, смерти - и вот такое... Даже не верится. Все еще кажется, что я сплю, и просыпаться не хочется » . Любовь показана как сон, как краткий миг познания счастливой человеческой жизни, познания своей истинной сущности. Миша, погруженный в себя и свою любовь, замечает в себе изменения, которые проявляются и в его внешности: « Какое-то выражение на лице у меня незнакомое, осветилось вроде бы чем-то лицо … Но я все-таки знал, что стал красивей и лучше. И мне было хорошо оттого, что я стал лучше, и на душе у меня праздник. А в праздник люди всегда выглядят красивыми » .
Омарбекова С.В. пишет: «Любовь – это «путь познания человеком своей истинной самости как действительного и потенциального бытия «Я». Любовь открывает индивиду феноменально переживаемое, интуитивное видение подлинного содержания…» . Чувство, захватившее героя, меняет его психологическое состояние, помогает обрести ему внутреннюю целостность. Развитие мотива любви тесно связано с мотивом взросления. Любовь не просто вносит в мир героя новые краски и эмоции, любовь его испытывает, искушает, проверяет, а в последствии формирует. В нем появляется душевная чуткость, тонкость, та чистота, которая совершенно далека от мерзости войны.
Постепенное взросление Миши происходит по мере развертывания сюжета. Разговор с матерью Лиды является переломным моментом в сознании юноши, он начинает понимать, что такое груз ответственности за любимого человека, как тяжел и мучителен он: « Что-то повернулось во мне, непонятное содеялось. До этого я воспринимал наши отношения с Лидой как свет, как воздух, как утро, как день. Незаметно, само собой это входило, заняло свое место в душе, жило там и не требовало вроде бы
никаких раздумий… Оказывается, ничего в жизни просто так не дается. Даже это, которое еще только-только народилось и которому еще не было названия, уже требовало сил, ответственности, раздумий и мук » . Миша понимает, что Лидина мать права: вокруг « студено » , нет места для любви. Отношения с Лидой – краткий счастливый миг, который должен закончится суровой реальностью. Неизведанные прежде глубокие состояния приходится пережить герою: « Забивая душевную смуту, эту, насквозь меня пронзившую после разговора с Лидиной матерью, горесть, даже не горесть, а недомогание какое-то, боль, еще неизведанную мной, точнее, не похожую на те боли, которые я изведал от ран, ушибов и тому подобных пустяков. Я вспоминал, мучительно вспоминал название этому и вспомнил - страдание! я его забыл, вернее сказать, и не знал вовсе »
Важным для мотива взросления является эпизод, в котором Миша отказывается от отчаянного предложения Лиды «поставить температуру» . Этот поступок доказывает наличие в герое развитого нравственного чутья, способности сделать правильный, хоть и крайне сложный моральный выбор. Он не поддается искушению, т.к. понимает, что это заговор против самого себя, против Лиды, против человеческого и гражданского достоинства, против любви. Миша заставляет себя не отдаться порывам, тем самым проходя проверку на внутреннюю стойкость и состоятельность: « И я выдержал, не согласился. Я, вероятно, ограбил нашу любовь, но иначе было нельзя. Стыдился бы я рассказывать о своей любви. Я презирал бы себя всю жизнь... Я в самом деле, видать, был тогда сильным парнем » .
Снова возникшая коллизия повести – несвобода, связанная с войной, и свобода, данная каждому человеку Богом, разрешается здесь в пользу героя. И хоть герой не свободен в силу обстоятельств внешне, его воля помогает оказаться ему свободным «в высшем, христианском смысле этого понятия – он свободен в выборе, а его выбор демонстрирует дорогие автору человеческие свойства» .
В «Звездопаде» взросление, происходящее из-за любви, совершенно не похоже на вынужденное взросление героя в повести «Где-то гремит война». И в том, и в другом произведении показывается рост сознания и движение души молодого героя, но процесс этот осуществляется по-разному. Как отмечалось выше, в повести «Где-то гремит война» взросление мальчика сопровождается беспокойством, одиночеством, утратой детских иллюзий. Входя во взрослый мир, герой словно падает в бездну, теряя свое душевное равновесие. В «Звездопаде» главный этап взросления Миши Ерофеева происходит в связи с постижением любви, а значит радости и гармонии. В данной повести также показано душевное страдание героя, но чем больше страдает Миша, тем сильнее он любит, растет духовно, согревается отношениями с Лидой. И несмотря на то, что отношения влюбленных прерываются, в Мише появляется осознание полноты и важности своей душевной любовной драмы. Не случайно в повести снова звучат слова из стихотворения А.С.Пушкина «Печаль моя светла...». Настроением щемящей, но «светлой» грусти пронизано произведение. Эта та грусть, которая присутствует и в поэзии А.С.Пушкина, и в творчестве Ф.М.Достоевского (Криницын А.Б. отмечал, что мотивы «великой грусти» у Достоевского возникают в каждом романе «пятикнижия»). Эта грусть об ушедшем недолгом счастье, наполненном светом и любовью мире, грусть о «недоступности гармонии в настоящем» .
После расставания с Лидой Миша испытывает огромную утрату, одиночество. « Я лежал просто так, обессиленный слезами, и впервые в жизни узнал, как может болеть у человека сердце » - вспоминает герой. Выявляется неизбежный конфликт внутреннего и внешнего. С еще большей силой прорываются все реалии войны. В пересылочном пункте Миша снова попадает в реальность, которую невозможно избежать: « Была радость, большая, оглушительная радость. Не хотелось ни о чем думать, и война вроде бы забылась, все-все забылось. И вот на тебе! Смотри, думай, оглядывайся, раз выбрел из тумана, который отгородил тебя от всего мира. В пересылке тумана не бывает. Здесь пыль, запах мышей и робкие, полуоблезлые воробьи » . Но постепенно одиночество и горе сменяются на теплые воспоминания об ушедшей любви, герой примиряется со своей судьбой. В финале произведения звучат слова, наполненные «светлой печалью»: « Но ведь тому, кто любил и был любим, счастьем, есть и сама память о любви, тоска по ней и раздумья о том, что где-то есть человек, тоже об тебе думающий… » .
Возвышенная «светлая печаль» - это благодарная грусть об ушедшем счастье, во многом сформировавшем героя; это счастье не вернется, но воспоминание о нем согревает. Криницын А.Б. писал, что «от просветленной «великой грусти» необходимо отличать гнетущую смертную тоску, доводящую иногда героев до самоубийства» . Именно в «смертную тоску» трансформируется «светлая печаль» у Бориса Костяева в «Пастухе и пастушке», где герой не сможет справиться с беспощадностью военной реальности. В этой повести страдания молодого героя пересекут роковую черту, тоска приведет его к смерти, конфликт любовь – война достигнет своего апогея. И как отмечал Н.Н.Яновский, «Звездопад» стал «смутно еще и неуверенно прорастать протестом против войны, который прорвется и будет гневно, во весь голос произнесен потрясенным и непримиримым человеком из современной пасторали “ Пастух и пастушка”» .
1.Астафьев В.П. Пир после победы: Повести и рассказы. – М: Воениздат, 1993. – 511 с.
2 . Гинзбург Л . О лирике. М.: Советский писатель, 1974. С. 8.
3.Гончаров П. А. Творчество В.П.Астафьева в контексте русской прозы второй половины 20 века: диссертация… доктора филологических наук. – Тамбов, 2004.- 404 с.
4.В.Н.Захаров.Евангельский текст в русской литературе 18-20 веков: Сборник научных трудов. Вып. 5; ПетрГУ. – Петрозаводск, 2008. – 664с.
5.Криницын А.Б. Исповедь подпольного человека. К антропологии Ф.М.Достоевского. - М.: МАКС Пресс, 2001. – 372 с.
6.Лейдерман Н.Л. Крик сердца: Творческий облик Виктора Астафьева. – Екатеринбург: Издательство АМБ, 2001. – 36с.
7.Макаров, А.Н. Во глубине России: Критико-библиографический очерк / А.Н.Макаров. Пермь.: Пермское кн. изд-во, 1969. - 102 с.
8.Омербекова С.В. Любовь как экзистенциал человеческого бытия: диссертация… кандидата филологических наук. – Нижневартовск, 2009.
9.Пирогова М.Н. Концепт «Звезда»в русском фольклоре и литературе: на материале текстов заговорно-заклинательной поэзии и произведений И.А.Бунина: авореферат дис…кандидата филологических наук. – Ульяновск. – 2011.
10.Ревенко, Инна Владимировна. Языковая категория интенсивности и ее экспликации в идиостиле В.Астафьева: диссертация…кандидата филологических наук: 10.02.01/ 265с.
11.Смиронова А.Н. Война, мир, победа в литературе, культуре и языка. Материалы межвузовской научно-методической конференции 14-15 2005г./ Ред. – сост. И.Н. Райкова. М.: МГПУ, 2006. 180с.
12.Хализев В.Е. Теория литературы. Учеб. – М.: Высш. Шк., 1999. – 398с.
13.Яновский Н.Н. Виктор Астафьев: очерк творчества. – М. : Сов. писатель, 1982. – 272 с.
В данном произведении уделено немного внимания описаниям военных действий и событий, которые очень свойственны автору. Это роман о любовной истории простого солдата по имени Михаил и медсестры Лиды. События происходят во времена Великой Отечественной Войны.
Пока идет война, парень находится в госпитале, у него серьезное ранение, поэтому предстоит перенести сложную операцию. Только Миша приходит в себя после наркоза, его глаза встречаются со взглядом прекрасной молодой девушки - медсестры. Он влюбляется в нее.
Парень имеет очень хорошие вокальные способности, и дабы покорить сердце девушки, он соглашается петь для народа. И неожиданно Лида понимает, что этот парень ей становится небезразличен. После того, как парня отправили в палату для выздоравливающих, юноша и девушка отправляются на прогулку по Краснодару. Первые искренние влюбленные взгляды, первые нежные поцелуи под звездным небом, первая настоящая и чистая любовь. Несмотря на все это, в произведении имеется множество несчастных моментов – это смерть на фронте, потеря родных и близких людей, огромное горе и море пролитых слез.
В данном произведении очень мало отчаявшихся людей, никто не желает падать духом. Финал данной истории печален – неудавшееся счастье. Михаил уходит на фронт, Лида остается работать в госпитале. Повесть учит своего читателя тому, что, несмотря на отсутствие комфорта, множество военных действий, не стоит лишаться приятных моментов, стоит ухватывать любую возможность, чтобы стать счастливее.
Картинка или рисунок Звездопад
Другие пересказы для читательского дневника
- Краткое содержание Братья Львиное сердце Линдгрен
В Швеции в маленьком безымянном городке живут два брата – Юнатан и Карл. Их квартира, расположенная на третьем этаже старого дома, выглядит уныло и бедно. Карл и Юнатан очень сильно отличаются друг от друга.
- Краткое содержание Крапивин Ковер самолет
Жизнь наша проходит очень важный этап - детство. Именно в этих летах мы чувствуем себя хорошо, необычайно легко, и кажется, нет никаких проблем. Именно потому, наше детство и юность должны быть самыми насыщенными и яркими я наших воспоминаниях
- Краткое содержание Аверченко Виктор Поликарпович
Произведение писателя представляет собой ироничный рассказ, повествующий о событиях, произошедших в небольшом российском городе, куда наведывается суровый и справедливый контролирующий инспектор для проведения ревизионного контроля.
- Краткое содержание Пенсне Осоргин
- Краткое содержание Катаев Белеет парус одинокий
Завершение летних каникул братьев Пети и Павлика стало самыми запоминающимися для них и не только для этих ребят. Начинаются «приключения» с появления революционного матроса, который прячется в их дилижансе.