В этом году исполнилось 205 лет с начала Отечественной войны 1812 года.
Это была парадоксальная война, особенно сражение при Бородино, которое и французы и русские считали выигранным. Наполеон смог взять Москву, но затем неприятель был изгнан с нашей территории, потеряв практически всю свою Великую армию.
Наполеон взял Москву, но она не была столицей
По традициям тех стародавних времен взятия столицы неприятеля означало победу над ним. О таком представлении цели войны автору этих строк напомнил в случайном разговоре один реконструктор в форме наполеоновского офицера тяжелой кавалерии. Собственно, в каком-то смысле такая трактовка актуальна и по сей день. В Берлин рвались советские воины во время Великой Отечественной, резонно полагая, что именно там находилось логово фашистского зверя. С падением Багдада рухнул режим Саддама Хуссейна
в Ираке в результате агрессии США против этой страны.
А вот Наполеон сделал фатальную ошибку сразу по двум дисциплинам — истории и географии — вместо настоящей столицы Российской империи он взял Москву, которая уже более 100 лет как потеряла к тому времени столичный статус. И тотальное разграбление города не спасло наполеоновцев от позорного бегства и разгрома.
Намерение французского императора поразить Россию в самое сердце звучало красиво, но бессмысленно.
Москва тех лет — обычный губернский город, который решающего значения не имел, в отличие от той же самой Москвы, но образца уже второй Великой Отечественной войны, когда она стала крупным индустриальным и транспортным центром. Поэтому в 1812 г. мудрый М.И. Кутузов мог спокойно заявить гордецам, готовым драться за каждую купеческую усадьбу в Первопрестольной примерно так, что с «потерею Москвы не потеряна еще Россия». Да, это богатый город и символ нашей страны, но в то время не более того. Сохранить армию было намного важнее.
Правильная стратегия командования русской армии
Многие, кто хорошо учились в школе, знают о «дубине народной войны» из романа Л.Н. Толстого «Война и мир», которая основательно прошлась по спинам наполеоновско-бонапартистских вояк в1812 г. А вот то, что это был во многом гениальный план прусского на службе России генерала Людвига фон Фулля
известно гораздо хуже.
Его тактику ведения войны принято хаять. Но вот незадача — Кутузов после оставления Москвы примерно такой и создал, только в Тарутино. Т.е. по сути, Михаил Илларионович гениально реализовал то, что задумал Фулль, при этом сама жизнь внесла в него ряд важных корректив. Но главное осталось — это тактика изматывания противника, который на поле сражений мог быть более умелым, но тактически его вполне реально было переиграть.
Так примерно играют более слабые команды против более сильных в футболе — выстраиваются непроходимой стеной у ворот и бегут в быстрые контратаки. Вот Фулль и предлагал основным силам засесть в хорошо укрепленном лагере, а главному резерву атаковать неприятеля во фланг и тыл.
Одного не учел Фулль, что Наполеон сможет собрать со всей Европы такую огромную по тем временам армию. В этих условиях уступающим по численности русским войскам необходимо было отходить вглубь страны, вынуждая противника оставлять гарнизоны, ослабляя основные силы, а самое главное, растягивать свои коммуникации, которые, соответственно, с каждой новой оккупированной верстой становились все уязвимее.
Упрекают Фулля и за то, что он раздробил русскую армию на несколько кусков. Но с тем же успехом можно было бы упрекнуть советское командование перед Великой Отечественной войной, что оно разделило наши части на несколько военных округов, превратившихся после гитлеровской агрессии во фронты.
Это сейчас мы знаем, что Наполеон со свойственной ему прямотой ломанулся брать Москвы. А вот в 1811—1812 гг. предугадать действия Бонапарта было куда сложнее. Он вполне мог двинуть свою армию на север, чтобы атаковать не «сердце», а «мозг» России — Санкт-Петербург. Мог, напротив, предпринимать попытку экономического удушения противника, приказав своим воякам захватить богатую хлебом Украину. В этом случае его орда направилась бы на юг.
Словом, вариантов возможной стратегии Бонапарта было, как минимум, три — и на каждый нужно было предусмотреть свой ответ. И Фулль предусмотрел 3-ю армию А.П. Тормасова
для «украинского» направления и 1-й Пехотный корпус для защиты Петербурга Г. Х. Витгенштейна.
Именно ему суждено было остановить попытки пусть и второстепенных, но все же вполне боеспособных частей французской армии под командованием Удино
и Макдональда
прорваться к городу на Неве.
Наполеон не справился с партизанской тактикой
Сам поход Бонапарта, как и гитлеровский в 20-м веке, был авантюрой. Даже если на необъятных просторах нашей страны никто бы не проживал — для ее оккупации требовались бы колоссальные силы. Но главное все-таки не это даже — русский народ и другие в составе нашего государства умели сплачиваться в трудную минуту и действовать против агрессора сообща. Не давать ему покоя нигде и никогда, чтобы, как говорили во время войны с фашизмом, земля горела у него под ногами. Так было в 1941—1943 гг., так было и в 1812 году.
В тот момент, когда Его Величество народ обрушил на наполеоновско-бонапартистских оккупантов дубину народной войны, у тех не осталось ни единого шанса на победу. Причем не помогли и посулы о каком-то там освобождении крестьян — перед лицом внешнего врага в России все внутренние неурядицы и разногласия отошли на второй план. В момент наполеоновского нашествия не случилось никакого декабристского восстания, никакого народного бунта. Все для фронта — все для победы, это лозунг был фактически в ходу и в 1812 году.
Уже само упоминание имен крестьян Герасима Курина
и Василисы Кожиной
говорит, что в бой с ненавистными захватчиками пошел и стар, и млад, и мужчины, и женщины. В одном строю оказались и родовитые аристократы, и простые крепостные крестьяне. Никакие попытки расколоть народ Наполеону не помогли — он не понял главного, что в России под свободой, прежде всего, понимали и понимают независимость от внешнего влияния. Со времен Александра Невского,
которому приписывают слова о мече, с которым враг приходит и от которого в итоге и погибает на наших полях.
А народ и армия всегда едины у нас. Партизанам очень помогли разведывательно-диверсионные подразделения регулярных и казачьих частей. Поэт и гусар Денис Давыдов
показал Наполеону, что такое настоящая война.
Кто-то скажет в стиле той эпохи, что супротив правил. Наверное, супротив, но разве агрессора и оккупанта нужно встречать с цветами, как нередко случалось в истории ряда европейских стран, но никогда в России? В результате и Наполеон,
и потом Гитлер
должны были думать не только о противнике, который перед их войсками, но и том, который не дает обеспечивать их должным образом, действуя в глубоком тылу.
В результате ворвавшиеся в Москву французские и отдельные марионеточные подразделения ряда европейских стран оказались в древней столице России в мышеловке. Очень дорогой, но мышеловке. И в этой ситуации ничего лучше не придумали наполеоновцы во главе со своим великим полководцем, как уйти из нее с награбленными ценностями. В результате отступали они очень и очень медленно и становились легкой добычей все тех же партизанских и разведывательно-диверсионных групп.
Мародерство войск Наполеона усилило сопротивление в их тылу
Всенародное сопротивление стало возможным не только в силу патриотического подъема. В немалой степени этому поспособствовали сами оккупанты. Не было никакого особого смысла устраивать столь откровенный грабеж и столь жестокие репрессии, к которым они прибегли в оккупированных губерниях, стремясь, видимо, страхом парализовать малейшее сопротивление. Примерно также действовали потом и фашисты, но в обоих случаях враги просчитались.
Известно, что одной из причин тяжелейших небоевых потерь, помимо суровых морозов, стало то, что идя к Москве, армия Бонапарта откровенно придерживалась тактики выжженной земли. Отступать без ключей древней Москвы они не предполагали. В результате пришлось питаться кониной, а значит, сокращать количество повозок, бросать или прятать наворованное добро.
Причем руку подняли на самое святое — на церкви и храмы Москвы, Смоленска и их окрестностей — естественно, это вызвало еще больший гнев народа. При движении что на восток, что на запад, захватчиков ждали не хлеб-соль, а нападения на отряды фуражиров, резко ухудшавшие и без того неважную ситуацию со снабжением уже изрядно поредевшей Великой армии, от величия которой вскоре осталось одно название.
До сих пор идут споры, кто именно поджег тогда Белокаменную. Но даже если это сделали патриотически настроенные городские партизаны — все равно ответственность в немалой степени лежит на оккупантах. Вместо того чтобы тушить огонь, многие вояки, похоже, были заняты банальным мародерством.
И тремя днями на разграбление дело тогда явно не ограничилось. Вывозили потом на телегах буквально все, что из золота и драгоценностей и что, по мнению мародеров, плохо лежало, стояло, висело. Не осталось ни одного собора, которого не коснулась бы рука чужеземных грабителей. Многие ценности так и не были найдены. Поиски их продолжаются все прошедшие 205 лет. И продлятся, наверное, еще долго.
Бонапарт не имел союзников в войне против России
США перед очередной операцией по навязыванию демократии в той или иной точке Земного шара обязательно сколачивают коалицию, даже имея и без сателлитов тотальное превосходство над очередной страной, которую они сочтут изгоем. Стоит ли говорить, что для «сдерживания» коммунизма, плавно перетекшего в противостояние уже современной России и сместившегося существенного на восток, предусмотрен аж целый блок НАТО.
Даже бесноватый Гитлер привлек к агрессии против Советского Союза каких-никаких союзников в лице Финляндии, Румынии, Венгрии, Италии и подразделений «добровольцев» из самых разных стран Европы. Наполеон же ограничился только последними — ни одна страна не приняла участие в его авантюре. Зато, как и Гитлер против СССР, в поход на огромную Российскую империю он отправился, имея в тылу враждебную ему Британию.
Правда, как и в годы Великой Отечественной войны, англичане не спешили влезать в континентальную войну, а США тогда еще были дальней окраиной мира за океаном, а не самой могущественной державой. Тем не менее, тратить силы и средства в такой ситуации со стороны Наполеона было крайне опрометчиво.
Он сделал ту же ошибку, что впоследствии и нацистское руководство, поставив все на блицкриг, быструю победу над россиянами, которые слишком медленно запрягают, но вот скачут за отступающим противником очень быстро. Все начиналось и у бонапартовцев, и у гитлеровцев легко, а закончилось полным разгромом. Причем после изгнания из России у них уже не было сил дальше вести войну.
И вот тут западные союзники России с охотой вступали в операцию по добиванию уже практически поверженного противника…
Наполеон, как и позднее Гитлер, проиграл. Остановили и тех, и других захватчиков мужество наших воинов, железная воля всего народа и мудрое военное командование. Можно сколько угодно говорить, что и Александр I, и Сталин далеко не полководцы. И это действительно так, но и тот, и другой выбрали тех полководцев и штабистов, которые могли в действительности задумать и реализовать план войны на истощение — Фулль и Кутузов в 1812—1813 гг., и Жуков с Шапошников в 1941—1945 гг.
Подпишитесь на нас
Таковы были последние, заключительные моменты Бородинского сражения: русский солдат наблюдал воочию именно в последние часы сражения, что 1) кавалерия, 2) артиллерия и 3) пехота были на высоте.
И когда русская армия затем узнала (и увидела), что французы ушли ночью и на рассвете первые с кровавого поля, то никакое позднейшее хвастовство французских бюллетеней и французских историков не могло ни в малой степени поколебать ее убеждения, что победа в этот день одержана русскими и никем другим.
И никакая ложь неприятеля, никакие усилия недругов и клеветников и ненавистников Кутузова русских, и иностранных, никакая система извращений и замалчивании со стороны как иноземных историков, так и некоторых представителей старой, буржуазной (и дворянской) школы не могли и не могут умалить великой заслуги русского солдата, русского командного состава и великого русского полководца в день Бородина.
Но главное, что потерял Наполеон в результате Бородинского сражения, это - стратегическую инициативу и возможность ее в эту войну вернуть. Если бы за два своих «успеха» Наполеон заплатил не такую ужасающую цену, какую он заплатил на самом деле, если бы он взял Багратионовы флеши и утвердился на них после первой, а не после седьмой (или, точнее, восьмой) атаки на них, причем флеши все время переходили из рук в руки и только в 11 1/2 часов утра были окончательно покинуты Коновницыным, или если бы вице-король Евгений овладел Курганной высотой и люнетом (батареей Раевского) непосредственно или хоть вскоре после того, как ему удалось овладеть деревней Бородино, утром, а не в 4 1/3 часа вечера, то он не положил бы тут большую часть своих лучших войск, т. е. 58 1/2 тысячи человек убитыми и ранеными, которых он оставил на Бородинском поле (из 136 тысяч, которые утром вступили в бой), - тогда и только тогда он мог бы хоть пытаться бороться за инициативу. В том-то и дело, что Бородино, даже с точки зрения некоторых французов, не лгущих в интересах создания легенды, а желающих дать себе трезвый отчет о положении, сложившемся после боя, оказалось безусловно поражением французской армии в точном смысле слова, но вовсе не «нерешительным сражением», как его так долго именовали; известные сказанные Наполеоном слова, что в Бородинском сражении французы показали себя достойными победы, а русские показали себя достойными называться непобедимыми, весьма ясно показывают, что и он считал Бородино своей неудачей. В самом деле: ведь первая часть этой фразы говорит о том, что французы при Бородине сражались с блестящей храбростью, исполнили свой боевой долг не хуже чем в Италии, в Сирии, Египте, в Австрии, Пруссии, где они одерживали под его водительством громадные по своему историческому значению победы, создавшие его всеевропейское владычество, - и французская армия, по его мнению, была достойна и на этот раз одержать победу. Была достойна, но не одержала! Вторая часть этой фразы не только правдива по существу, но и подводит знаменательный в устах Наполеона итог великому Бородинскому состязанию. Русские под Бородином оказались непобедимыми. Наполеон был не только очень строг, но и крайне скуп в оценке врагов, с которыми встречался за свою долгую боевую жизнь в трех частях света: в Европе, в Африке, в Азии и опять в Европе; он бился против многих наций. Но непобедимыми он назвал только русских и больше никого. В данном случае вражда, политика, государственного деятеля умолкла перед невольным восхищением полководца-стратега.
Переходим от Наполеона к Кутузову.
Прежде всего инициатива сражения принадлежала Кутузову, так же как он взял на свою ответственность и окончательный выбор позиции. И эта избранная позиция оказалась в самом деле, как выходило из донесения Кутузова царю, лучшей из возможных в тот момент для Кутузова, чтобы дать бой. Все распоряжения Кутузова отмечены и перед боем, и во время боя глубокой продуманностью. Он затевает бой у Шевардина и дает этим возможность продолжить и закончить или почти закончить укрепление позиции у Багратионовых флешей на левом фланге и превратить к рассвету 26 августа (7 сентября) батарею Раевского в грозный «сомкнутый люнет». Кутузов прекрасно разгадывает мысль Наполеона, прямо рассчитанную на то, чтобы сбить русского главнокомандующего с толка: Кутузов, не оставляя укрепления центра и правого фланга и после жаркой схватки у деревни Бородино и взятия деревни вице-королем Евгением, даже усиливая оборону, - в то же время постоянно командирует посылать подкрепления на помощь Багратиону на левый фланг, еще до боя обильно снабженный войсками. Мало того: Тучков 1-й был поставлен им около Утицы («в засаде»), чтобы в нужный момент броситься на помощь к южной из трех флешей. Все это заставило Наполеона бороться в течение сражения и особенно до полудня разом на два фронта: на центральном фланге у центральной батареи (Раевского) и на левом фланге, где продолжалось сопротивление атакам сначала у флешей, потом у Семеновской возвышенности. В этих кровопролитных боях сломлена была превосходная французская кавалерия. Читатель встретит в литературе о Бородинском сражении частое упоминание о том, что к концу войны 1812 г. плохо подкованные лошади «большой армии» Наполеона гибли тысячами, так как совсем не справлялись с покрытыми снегом обледенелыми зимними дорогами, где скользили и падали на каждом шагу. Здесь нужно сказать, что уже в начале и середине сентября, при чудесной летней погоде, где и в помине не было ни «мороза», ни «снега», ни «льда», в колоссальных кавалерийских боях у флешей, у Семеновского (главным образом у Семеновского оврага. - Ред. ), у Курганной высоты истреблен был цвет французской конницы. От рассвета дня 7 сентября до ночи того же дня, до сражения, кавалерия Наполеона - это одно, а после сражения - это нечто совсем другое. Конечно, бескормица, плохая ковка и вообще все последовавшие бедствия французской армии прикончили кавалерию при отступлении, где приходилось спешивать целые полки и бросать (как в четырехдневном бою под Красным) многоорудийные батареи на произвол судьбы за невозможностью организовать конную тягу; невознаградимые потери в Бородинском сражении французской конницы, оказавшейся в общем к концу сражения несравненно слабее русской, покончили с кавалерией, как с одной из основных сил армии, на которые Наполеон впредь мог рассчитывать. Заметим, что и в разгаре боя Кутузов в решительный момент, когда ему нужно было поддержать и левый фланг и центр, поручил именно русским кавалеристам Уварова и коннице Платова совершить придуманную им диверсию на левом фланге неприятельской армии; ликвидирован был этот крупнейший кавалерийский рейд вовсе не французской кавалерией, а приказом Кутузова, прервавшего по своим общим тактическим соображениям завязавшийся бой. Припомним забываемое всеми французскими и недостаточно оцененное некоторыми русскими авторами очень существенное и очень характерное обстоятельство, что увлекшийся и прочно себя почувствовавший Уваров позволил себе не сразу выполнить приказ о возвращении, и главнокомандующий принужден был повторить свой приказ и настоять на его выполнении.
Выше я уже сказал о поставленном, по личному распоряжению Кутузова, на юге левого крыла русских войск, в кустарниках и лесу корпусе Тучкова 1-го, что не было предусмотрено ранее составленной и уже розданной по армии диспозицией, и если это не принесло всей ожидаемой пользы, то только по вине Беннигсена. Широта кругозора, свойственная великим полководцам, охватывала громадные растянувшиеся линии, и забота Кутузова о том, чтобы насколько возможно более русская армия была в состоянии с успехом выдерживать ожесточенные атаки на левом фланге и в центре, именно и породила посылку Уварова и Платова не к флешам и не в центр русского расположения (т. е. не к Курганной высоте), а на тылы левого наполеоновского фланга, где стояли резервы. Его распоряжение привело к тому, что смятение, причиненное внезапностью и абсолютной неожиданностью кавалерийского нападения на этот далекий «тихий участок» французских линий, встревожило Наполеона, и он на целых два (точнее, на 2 1/2) часа приостановил атаку в центре и уменьшил наступление на левом фланге русской армии. А больше ничего в данный момент Кутузову и не требовалось от этой затеянной и вовремя прерванной демонстрации.
Отечественная война 1812 года Яковлев Александр Иванович
Потерял ли Наполеон свой талант полководца?
Нет, конечно. Это показал переход французских войск через реку Березину.
Наполеон сам осмотрел берега реки и приказал проверить броды. Из-за морозов река обмелела, и вода доходила до брюха лошади, так что кавалеристы могли переправиться сами. Для перехода пехоты, артиллерии и обозов император приказал строить мосты в районе Борисова.
Для того чтобы скрыть от Кутузова истинное место переправы, мосты наводились в нескольких местах, и русские войска поддались на обман. Адмирал Чичагов решил, что неприятеля надо ожидать южнее, и направил туда свои войска.
Арман де Коленкур вспоминал, что Наполеон провёл весь день на месте постройки мостов. Он подбадривал сапёров, которые работали с большим воодушевлением, часто влезали в ледяную воду. Наполеон обследовал противоположный берег, намечая пути отхода, а также распорядился о размещении артиллерийских батарей для обстрела русского авангарда.
14 ноября началась организованная переправа, но вскоре последовали стычки. Смятённая толпа страстно желала немедленно переправиться на другой берег. Командиров перестали слушаться. Пехотинцы размахивали прикладами ружей, всадники размахивали саблями. Все хотели прорваться, опередить друг друга.
Багажные повозки, пушки, кареты, фургоны безнадёжно теснили друг друга и загромождали дорогу. Ломались оси и колеса, тогда повозки сбрасывали в воду. Отовсюду раздавались вопли и проклятия на всех языках Европы.
А в это время подоспевшая русская артиллерия начала обстрел переправы. План Кутузова состоял в том, чтобы окружить французов и уничтожить, не дать им переправиться через Березину. Но задержка его войск, которые также страдали от голода и холода, неточное исполнение приказов адмиралом Чичаговым и генералом Витгенштейном сорвали этот план: к 16 ноября переправа закончилась.
Переправа через Березину
Однако Великая армия перестала существовать. Арман де Коленкур свидетельствовал: «После переправы корпуса снова начали таять. На наших глазах возникали новые банды отставших. 1-й корпус существовал только в лице знаменосцев, нескольких офицеров и унтер-офицеров…»
23 ноября в Сморгони Наполеон передал командование армией маршалу Мюрату и умчался в Париж. Во Франции вспыхнуло недовольство, возник заговор, и Бонапарт должен был там бороться за свою власть. Наполеон не сомневался, что сумеет набрать новые войска и сохранить свое владычество над Францией и Европой.
Бюллетень Великой армии от 3 декабря 1812 года произвёл во Франции и в Европе потрясающее впечатление: в нём не были названы цифры потерь, но было признано истинное положение дел - разгром ранее непобедимой армии. Особенно странной казалась последняя фраза бюллетеня: «Здоровье Его величества никогда не было лучшим».
Без эскорта, без охраны, в сопровождении графа Коленкура за 13 суток Наполеон промчался через всю Европу, перебирая в памяти события русского похода и обдумывая планы на будущее.
Лишившись своего предводителя, французская армия терпела новые поражения. 28 ноября русские войска заняли Вильно, где Кутузов приказал остановиться на отдых.
А остатки французской армии численностью около 23 тысяч человек 14 декабря перешли Неман, вывезя 9 орудий из 1400.
Французы покинули пределы России после жесточайшего поражения.
Военный гений Наполеона был велик, но не всесилен.
Из книги Наполеон I Бонапарт автора Благовещенский ГлебПриложение 1 П. И. Ковалевский. Наполеон и его гений. Наполеон как человек До сих пор мы рассматривали Наполеона как общественного, государственного и мирового деятеля. Несомненно, что во всех этих родах деятельности Наполеон явился гением, и притом гением первой степени.А
Из книги Теория стаи [Психоанализ Великой Борьбы] автора Меняйлов Алексей Александрович Из книги Как мы спасали челюскинцев автора Молоков ВасилийЯ потерял землю… Еще мальчуганом я собирал вырезки из журналов и газет с изображением самолетов. Я был обладателем в те времена многих эскадрилий. Самолеты, казалось мне, летят почему-то в одном направлении: на юг, туда, где огромное солнце, где большие моря. По вечерам,
Из книги Великие исторические сенсации автора Коровина Елена АнатольевнаПочему потерял трон Наполеон Этот феномен в судьбе императора Наполеона не принято было вспоминать, а уж если и говорить, то шепотом. Историки же вообще никак не хотели признавать, что падение Наполеона связано с его супругой Жозефиной, а вернее, с тем, что он, обожавший
Из книги Молотов. Полудержавный властелин автора Чуев Феликс ИвановичОдин талант, другой гений - Сталин - человек эпохи, а Ленин безграничен. Один талант, другой гений.28.04.1976- Сталин говорил, что умер бы от стыда, если б узнал, что его хвалят империалисты, - сказал Молотов, когда Шота Иванович рассказал ему, как у корреспондента Мэлора
Из книги Арктические тайны третьего рейха автора Федоров А ФЧТО ПОТЕРЯЛ «ФЛЮГБОУТ» У МЕЗЕНИ О значении хорошо организованной воздушной разведки для обеспечения боевой деятельности сил Кригсмарине гросс-адмирал Эрих Редер и командующий подводными силами контр-адмирал Карл Денниц раздумывали и разрабатывали соответствующие
Из книги Почему Сталин проиграл Вторую мировую войну? автора Винтер Дмитрий ФранцовичГлава XXXI Кто потерял Китай? Бацилла большевизма даст в Азии совсем другие плоды, чем те, на которые рассчитывает Сталин. (И.А. Ильин, 1948) Слушания с таким названием проходили в американском конгрессе в 1950–1951 гг. Американцы никак не могли смириться с тем, что страна, на
Из книги МИД. Министры иностранных дел. Тайная дипломатия Кремля автора Млечин Леонид МихайловичКТО ПОТЕРЯЛ ВОСТОЧНУЮ ЕВРОПУ? Бытует мнение, что неопытного Шеварднадзе легко обводили вокруг пальца ушлые западные дипломаты. Но ведь переговоры он вел не в одиночку, рядом всегда находились профессиональные дипломаты.- Дипломатия Шеварднадзе была нашей общей
Из книги Двенадцать лет с Гитлером. Воспоминания имперского руководителя прессы. 1933-1945 автора Дитрих ОттоГлава 1. ХАРАКТЕР И ТАЛАНТ Характер и способности человека не изменяются в течение его жизни. Но каково бы ни было значение человека для общества, сумма его опыта, успехов и достижений, все эти факторы, которые вместе образуют его личность, – результат процесса медленного
Из книги Могло быть и хуже [Истории знаменитых пациентов и их горе-врачей] автора Циттлау ЙоргКак психоанализ потерял своего «отца» Последние дни жизни Зигмунда Фрейда были настоящим мучением. Безжалостный рак челюсти и двадцать три операции сделали его лицо асимметричным и болезненным. Прием пищи был едва возможен. На близком расстоянии от отца психоанализа
Из книги Алмаз - камень хрупкий автора Валаев РустемТалант и доллар (рассказ) [Этот рассказ написан в соавторстве с писателем Ростиславом Валаевым]Ричард Уайтинг шел по Бродвею. В этой части Нью-Йорка вечером, не глядя на часы, невозможно даже приблизительно определить время - поздняя ночь сейчас или ранний вечер. Улица
Из книги Иллюзия свободы [Куда ведут Украину новые бандеровцы] автора Бышок Станислав Олегович11.2. «За великий талант прислал ему грант Маккейн» В ноябре 2012 года в интернет-СМИ «Полемика» появилась информация о том, что руководство Международного Республиканского института США на Украине (МРИ) планирует в 2013 году развернуть сотрудничество с ВО «Свобода».Предметом
Из книги Знаменитые полководцы автора Зиолковская Алина ВитальевнаНаполеон I (Наполеон Бонапарт) (род. в 1769 г. – ум. в 1821 г.) Выдающийся военачальник, генерал-республиканец, император Франции, организатор и участник Итальянских походов и наполеоновских войн, покоритель Европы. «Моя жизнь чужда злодейства; не было за все мое правление ни
Из книги Человек третьего тысячелетия автора Буровский Андрей МихайловичТе, кто потерял Потеряли те, кто не обладает нужным состоянием здоровья или нужными чертами характера. Компьютерная революция беспощадно отбраковала тех, кто «боится» вибрации, у кого идиосинкразия к излучению. Кто не может часами сидеть перед дисплеем, подчинять себя
Из книги История русской литературы. 90-е годы XX века [учебное пособие] автора Минералов Юрий ИвановичНЕ РАСКРЫВШИЙСЯ ТАЛАНТ Венедикт Ерофеев – ушедший из жизни в начале 90-х годов и по-настоящему не развернувшийся писатель. Ерофеев Венедикт Васильевич (1938–1990) – прозаик, драматург. Его прозаическая «поэма» «Москва – Петушки» гуляла в списках уже в 70-е (написана в 1969 г.),
Из книги Секс на заре цивилизации [Эволюция человеческой сексуальности с доисторических времен до наших дней] автора Жета КасильдаСначала — о людских потерях. В русских 1-й и 2-й Западных армиях было около 170 тыс. человек. После Бородина в них осталось около 60 тыс. человек, при начале контрнаступления в октябре 1812 года — больше 90 тыс. человек, при достижении русской армией Вильно в декабре 1812-го — около 20 тыс. человек.
Итого потери убитыми, ранеными и больными только русской регулярной армией составили около 180 тыс. человек.
Надо помнить еще и об ополчении: в 1812 году в него было набрано около 400 тыс. человек. Смоленское, Петербургское, Новгородское и Московское ополчения участвовали в боях сразу после сформирования. Новгородское, Петербургское и Московское ополчения были распущены по домам первыми — в начале 1813 года и уже летом прибыли в свои города. Ополчения из других губерний участвовали в Заграничном походе русской армии. В целом потери ополчения, скорее всего, составили две трети от общего числа — около 130 тыс. человек.
В этом отношении война закончилась в пользу России. Но были еще и огромные потери среди мирного населения. В выпущенной в 1912 году книге «Смоленск и губерния в 1812 году» говорится (по сделанным в 1814 году подсчетам), что «от войны, мора и голода» убыль только мужской части населения Смоленской губернии равнялась 100 тыс. человек. Другой вопрос, что убыль в крестьянах хоть как-то пополнялась за счет пленных, которых осталось в России около 200 тыс. человек и которых поголовно переписали в крестьяне (кроме поляков, которых переписали в казаки).
А еще был материальный урон, поистине гигантский, ведь по линии боевых действий все города, села и деревни были разорены и в большинстве сожжены.
Только в Москве ущерба насчитали больше 340 млн рублей серебром (и это при том, что немалое количество предъявленных гражданами претензий было отвергнуто), а в наиболее пострадавшей от войны Смоленской губернии — около 74 млн рублей. Наиболее освоенная часть России лежала в руинах.
В России одним из итогов войны должны были стать долгожданные перемены в участи крепостных крестьян. Ожидание свободы давно бурлило внутри народа. Современник 12-го года Николай Тургенев писал: «Когда неприятель ушел, крепостные крестьяне полагали, что своим героическим сопротивлением французам, мужественным и безропотным перенесением для общего освобождения стольких опасностей и лишений они заслужили свободу. Убежденные в этом, они во многих местностях не хотели признавать власть господ».
При этом народ ожидал свободы именно как награды (точно так же в конце Великой Отечественной многие ожидали смягчения режима, полагая, что героизм и верность народа не могут оставить Сталина равнодушным).
Однако если в верхах и думали о такой награде, то после изгнания Наполеона она наверняка казалась уже чрезмерной. Вместо одного большого подарка в виде отмены крепостного права решено было сделать много мелких. Всенародным объявлением от 31 августа 1814 года (именно в нем сказано: «А крестьяне, добрый наш народ, да получат мзду свою от Бога») были отменены рекрутские наборы на 1814 и 1815 годы, всем крестьянам прощены недоимки и штрафы со всех видов платежей. Ранее, в мае 1813 года, Александр I распорядился, «чтобы о крестьянах, которые в бытность неприятеля в Смоленской губернии выходили из повиновения, оставить всякие розыски и дел о них не заводить».
Но сделать из множества белых барашков белую лошадь не удалось.
Крестьяне не поняли, что все это и есть их награда, они решили, что воля объявлена, но помещики ее скрывают.
Дореволюционный историк Василий Семевский в исследовании «Волнения крестьян в 1812 году и связанные с Отечественной войной» описывает, как в апреле 1815 года в Нижнем Новгороде был арестован Дмитриев, дворовый человек приехавшего из Петербурга офицера, рассказывавший крестьянам, что манифест о даровании всем крестьянам вольности уже читан был в Казанском соборе в Петербурге. За свои слова Дмитриев получил 30 ударов плетьми и отдан был в военную службу с зачетом помещику за рекрута.
Некоторые дворяне и помещики все же совестились: как-то нехорошо было оставить народ ни с чем. В 1817 году родилась идея: в награду за верность, явленную в 1812 году, объявить свободными крестьянских детей обоего пола, рожденных после 1812 года. Однако и этот способ не предусматривал наделения крестьян землей при освобождении и в жизнь претворен не был.
Эммануил Ришелье, в 1812 году бывший градоначальником Одессы, писал в письме: «Если Наполеон человек, то он войдет в Москву и погибнет. Но что, если он — не человек?!»… 1812 год показал, что Наполеон — человек, и это был, возможно, самый главный результат, настоящее открытие, такое же, как ньютонов закон всемирного тяготения, когда вроде бы очевидное вдруг становится понятным для всех.
Обескураживающе страшная гибель Великой армии произвела на всю Европу колоссальное впечатление. Еще ни одно вторжение не заканчивалось вот так — практически полной гибелью невиданного войска. Нашествие ушло в русскую землю как в песок. Совершенно очевидным делалось, что Россия находится под покровительством Высших сил, а царь Александр — проводник Божьей воли. А раз так, то надо идти вместе с Александром, за ним.
Скорее всего, именно поэтому прусский король решился на то, что от него в общем-то трудно было ожидать: в 1813 году он не только выступил на стороне коалиции, но и издал эдикт о ландштурме, который предписывал каждому гражданину Пруссии всеми способами, при любом поводе и любым оружием сопротивляться врагу.
«Поражаешься, когда видишь имя легитимного короля под подобного рода призывом к партизанской войне. Эти десять страниц Прусского свода законов 1813 года (с. 79-89) определенно принадлежат к самым необычным страницам всех изданных законов мира», — уже в XX веке писал в своей лекции «Теория партизана» немецкий военный историк .
После 1812 года изменился и сам характер борьбы с Наполеоном. В 1805 и 1807 годах Россия относилась к этой борьбе без горячности, заканчивая ее миром при первой возможности.
Так, и в 1812 году Кутузов предлагал остановиться на русских границах, вновь оставив Европу наедине с Наполеоном, но Александр повелел идти дальше и тем самым предрешил исход схватки — без этой решимости, которую придал Александру 12-й год, заграничных походов просто не было бы, и Наполеон так и царствовал бы до старости.
То, что именно Россия и Отечественная война были катализатором победы, в Европе понимали и принимали. Влияние России на европейские дела возросло необыкновенно. Император Александр стал первым в Европе монархом. Именно он на Венском конгрессе распределял «добычу», и, например, когда Пруссия потянулась к Эльзасу, Александр заявил, что исконные французские территории останутся у Франции. Вряд ли ему было дело до Франции — скорее всего, ему очень нравилась роль европейского судьи.
Борьба с Наполеоном заставила его противников подняться над собой. Рожденные ползать вдруг сумели взлететь. Но не это стало главным итогом эпохи, а то, что, воспарив в стратосферу, царь Александр, принц-регент, король Фридрих-Вильгельм и император Франц поспешили не только сами вернуться с небес, но и вернуть на землю свои воспарившие было народы. Обсуждая на Венском конгрессе, какой быть Европе после войны, они цементировали не ту Европу, которая победила Наполеона, а ту, которую он раз за разом побеждал. Они хотели остаться в прошлом, и в этом желании отказывались даже от того пути общественного прогресса, который им волей-неволей пришлось пройти за 15 лет борьбы с Наполеоном.
Впрочем, еще неизвестно, считали ли они сами этот путь прогрессом: на причины победы тогда, 200 лет назад, было много разных точек зрения.
«Многие, видя в спасении России чудо, недальновидно заключили, что под покровительством Божиим находится именно такая Россия, какой она была в момент нашествия Наполеона, и что прямо нелепо ломать вековые устои, воспитавшие и пустившие в ход такую мощь государства…» — так написано в статье «Итоги 1812 года», помещенной в юбилейном номере выходившей в Барнауле в 1912 году газеты «Жизнь Алтая». И дальше: «Сам Император Александр впал в мистицизм и, стремясь свести все управление государством к исполнению явно выраженной воли Божией, поставил во главе правительства чуждого всякого вольнодумства (…) Аракчеева. Ни о каких реформах больше и речи не было. Внутреннее развитие российской государственности остановилось сразу и надолго. Понадобились два пятидесятилетия и две неудачные войны, чтобы привести Россию к тому пункту политического развития, на пороге которого она стояла накануне 1812 года».
Рассматривая Наполеона как порождение революции, державы-победительницы искали способ избежать революций.
Тут возможны разные подходы: можно опираться на штыки, а можно — на свободу и взаимное уважение граждан и государства. Венский конгресс выбрал первый путь, постановив, что державы-победительницы будут сообща подавлять любое революционное выступление. Роль главного европейского жандарма отвели России, и в 1848-1849 годах русскими штыками была подавлена Венгерская революция. Только после Крымской войны верхушка России стала сознавать необходимость перемен, но, вполне вероятно, уже было поздно. Получи русский народ свободу и собственность в начале XIX века, к началу XX века это был бы другой народ — со своими политическими традициями, взглядами и ценностями, с тем, что мы сейчас называем «гражданское общество». Вполне вероятно, у этого народа расплывчатое большевистское «светлое будущее» не вызвало бы ничего, кроме скептической усмешки. И тогда — а вдруг? — не было бы и революции, и советского безумия, и Великой Отечественной, и многих других бед, от которых до сих пор Россия не может прийти в себя…
Когда по Парижскому договору 1815 года союзники наложили на Францию контрибуцию в размере 700 млн франков, Александр заявил, что Россия отказывается от своей доли. Этим он показывал, что война с Наполеоном велась не ради добычи, а ради принципов.
Но именно принципам, по которым строилась в ту эпоху жизнь, был нанесен крайне тяжелый удар.
Как итоги войны 1812 года, так и окончание наполеоновской эпохи в целом привели к тому, что можно назвать кризисом смысла жизни. До Наполеона и при нем главным для человека было совершить подвиг, завоевать место в истории, добыть свой кусочек славы - на этом и держалась вся эпоха, потому она и стала возможна. Поэт писал: «Я желал бы славы, но не для себя, а чтобы озарить ею могилу отца и колыбель сына». Наполеон дал эту возможность. Но славы было слишком много, и по причине перепроизводства она не принесла тех дивидендов (ордена, деньги, титулы, внимание женщин), на которые люди могли рассчитывать: подвиги обесценились. Наполеон опустошил не только материальный мир государств, но и внутренний духовный мир людей: после него в мире стало пусто и скучно. Для многих тысяч людей как в Европе, так и в России мир рухнул именно после того, как кончилась война.
А ведь еще имелось немалое количество тех, кому не хватило войны. Декабристы в России, которых при советской власти расценивали как предтечу социалистической революции, на самом деле, скорее всего, просто пытались догнать ушедший поезд.
Сенатская площадь была для них Тулоном, который в каждой перестрелке ищет князь Андрей у Толстого. «В 14-м году существование молодежи в Петербурге было томительно, — писал декабрист Иван Якушкин. — В продолжение двух лет мы имели перед глазами великие события и некоторым образом участвовали в них (Якушкин в лейб-гвардии Семеновском полку прошел Отечественную войну и Заграничный поход, был награжден орденом святого Георгия 4-й степени и Кульмским крестом. — Прим. автора); теперь было невыносимо смотреть на пустую петербургскую жизнь». Часть декабристов в наполеоновские годы была слишком молода и не успела блеснуть, часть блеснула, но считала, что заслужила больше, чем получила. «Мы умрем! Как славно мы умрем!» - вскричал декабрист , узнав, что восстание все же будет. В 1812 году ему было 10 лет.
Известная формула Герцена о том, что декабристы хотели сделать революцию «для народа, но без народа», — красива и очень хорошо заслоняет то, что декабристы о народе в общем-то почти не думали.
Отмена крепостного права, имевшаяся во всех программах декабристов, по тем временам уже давно была общим местом. А вот куда более важный вопрос наделения крестьян землей в «Манифесте к русскому народу» Сергея Трубецкого не рассматривался совсем, а в Конституции и «Русской правде» Пестеля хоть и рассматривался, но так, что крестьяне не получали почти ничего. Показателен в этом смысле и личный опыт декабристов по освобождению крестьян: Иван Якушкин, решив дать своим крестьянам волю, землю оставил себе. Якушкина не поняли не только крестьяне, из пришел ему ответ: «...если допустить способ, вами предлагаемый, то другие могут воспользоваться им, чтобы избавиться от обязанностей относительно своих крестьян». Обязанности и правда были: например, в неурожайный год помещик обязан был кормить крестьян за свой счет. Так что Герцен, скорее всего, не прав в обоих пунктах: декабристы хотели сделать революцию не только «без народа», но и не «для народа», а для самих себя.
Они потому и не пошли в атаку утром 14 декабря, когда у них все еще могло получиться, что по их меркам у них и так уже все получилось: славная смерть — вот и все, что им нужно было от жизни. Вполне вероятно, Николай I разгадал их — и казнил только пятерых, обрекши остальных на наказание мучительной и, скажем прямо, довольно бесславной жизнью.
Наполеон показал, что можно перевернуть мир. И он же показал, что мир на самом деле не переворачивается — все ведь вернулось на круги своя.
Разочарование было массовым. На фоне минувшей эпохи все мужчины казались карликами. Лермонтов, описывая Печорина, дал портрет одного из «детей 1812 года», который ищет и не находит смысла жизни. Печорину скучно жить, ему не для чего жить. Печорин бросается под пули, но это не разогревает его кровь и никуда не продвигает его философию: «Ведь хуже смерти ничего не случится — а смерти не минуешь!» — мысль и в те времена давно и весьма банальная. Потом Печорин пытается влюбиться в княжну Мэри — но, оказывается, он не умеет любить: не учили. (Любовь в ее нынешнем понимании тогда была редкость — у мужчин на нее в общем-то никогда не хватало времени, браки устраивали родители жениха и невесты, «дети» же почти всегда принимали родительский выбор.) Сам Лермонтов был таким же: его не учили любить (кстати, рисуя линию Печорин — Вера, Лермонтов пытается хотя бы в повести довести до желаемого конца свой роман с Варварой Лопухиной, с которой был помолвлен, но разлучен, и вышла замуж она за богатого помещика Николая Бахметева старше ее на 17 лет). Всякая война проигрывала 12-му году в сравнении. Валерик был, конечно, жестокой битвой (русские и чеченцы три часа рубились саблями, Лермонтов писал, что «даже два часа спустя в овраге пахло кровью»), но он не мог даже сравниться с любой арьергардной схваткой Отечественной войны.
Видимо, подобное же чувство было у Толстого, поехавшего в 1854 году в Севастополь. Он забрался на самый гибельный 4-й бастион (в некоторые дни на бастион падало до двух тысяч неприятельских снарядов) и писал оттуда брату Сергею: «Дух в войсках выше всякого описания. Во времена Древней Греции не было столько геройства. Корнилов, объезжая войска, вместо «Здорово, ребята!» говорил: «Нужно умирать, ребята! Умрете?», и войска отвечали: «Умрем, Ваше Превосходительство, ура!»
И это был не эффект, а на лице каждого видно было, что не шутя, а взаправду, и уже 2200 исполнили это обещание.
Раненый солдат, почти умирающий, рассказывал мне, как они брали 24-ю французскую батарею, и их не подкрепили; он плакал навзрыд. Рота моряков чуть не взбунтовалась за то, что их хотели сменить с батареи, на которой они простояли 30 дней под бомбами. Солдаты вырывают трубки из бомб. Женщины носят воду на бастионы для солдат. Многие убиты и ранены. Священники с крестами ходят на бастионы и под огнем читают молитвы. В одной бригаде было 160 человек, которые раненые не вышли из фронта. Чудное время!..»
Однако Севастополь не заслонил Отечественную войну — тем более что ведь Россия не победила. Вместо славы война принесла разочарование и стыд. «Для чего жить?!» — об этом размышляет , вернувшийся домой после Аустерлица, другого постыдного поражения России. Возможно, Толстой записал свое и своих сверстников настроение после окончания Крымской войны. Ему, как и миллионам других людей в посленаполеоновскую эпоху, требовалась идея для оправдания собственного бытия. И Толстой эту идею придумал.
В знаменитом эпизоде с дубом князь Андрей сначала решает, что его время прошло («пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь — наша жизнь кончена!»), а потом, увидев, что дуб выбросил молодую листву, он вдруг понимает, что жизнь продолжается. Правда, определенности в этом решении немного («надо, чтобы все знали меня, чтобы не для одного меня шла моя жизнь, чтоб не жили они так, как эта девочка, независимо от моей жизни, чтоб на всех она отражалась и чтобы все они жили со мною вместе!»), однако заметнее всего вот что:
«Тулона», поиском которого задавался князь Андрей в 1805 году, теперь нет.
Он перестал искать подвиги — он решил просто жить, просто жить для себя! Правда, сам князь Андрей пожить для себя не успел. А вот Безухов и вышедшая за него Наташа как раз являются примером этой идеи: они просто живут для себя. Не для мира и не для истории, не для Бога, а для себя. Любят друг друга, делают детей, стирают пеленки...
Писатель Марк Алданов в работе «Загадка Толстого» отмечает, что писатель в «Войне и мире» на примере Болконских и Ростовых пытался понять, какая жизнь лучше — духовная или материальная. Алданов отмечает, что Болконские, в семье которых идет «напряженная духовная работа», все несчастны. Ростовы же, у которых «никто никогда не мыслит, там даже и думают только время от времени», наоборот — «блаженствуют от вступления в жизнь до ее последней минуты».
Смысл жизни — сама жизнь, а не подвиги, не доблести и не слава.
Это свое открытие Толстой предложил людям, дополнив его идеей исторического фатализма, согласно которой все будет как будет. Толстой низвел смысл жизни человека до смысла жизни муравья. Но все ему поверили: и потому, что жить для себя казалось так здорово, и потому, что путем подвигов ведь тоже уже ходили, и этот путь не дал ничего. В нынешней России этот взгляд на жизнь из-за отсутствия религии и поддерживаемых ею нравственных устоев принял особо тяжелые формы.
Некто, заслонившийся от нас инициалами «П.К», написал в 1912 году в провинциальной газете «Жизнь Алтая»: «Мы видим, таким образом, что даже спасительная и славная для России война 1812 года (…) принесла за собой зло, и зло немалое.
Да будет же нам позволено заключить, что всякая война есть зло, и пожелать, чтобы дальнейший прогресс человечества избавил нас от самой возможности возникновения этого зла».
С XV века ее называли «посольской дорогой». Кто только не ходил по ней, даже путешественники из далекой Венеции добирались на поклон к Ивану III. Иностранные послы, дипломаты, купцы тянулись в русские княжества, и путь их был, ясное дело, нелегок.
Дорога не была особенно прямой. В те далекие времена люди шли вдоль рек, через трудные переправы на Днепре, по густым лесам и болотам. Зимой распутицы не было, и иноземные послы мчали до русского князя на санях. Ночевать им приходилось в лесу у костра, завернувшись в звериные шкуры, или в случайной избушке. Меж тем, это был самый короткий и быстрый способ добраться до Москвы, если, конечно, не замерзнешь в чаще и не наткнешься на разбойничков.
После того, как в 1570 году Иван Грозный установил государеву ямскую службу, сообщение стало совершенствоваться, дороги понемногу жить поборами со знатных путешественников. Однако ж, когда Марина Мнишек в 1606 году спешила на свое венчание с новым русским царем Дмитрием Ивановичем, более известным в дальнейшем как Лжедмитрий, в своем дневнике она записала: «Дорога прегадкая, мостов насчитала больше сорока пяти» .
Главным «западом» для Руси в то время была, конечно, Речь Посполитая, о чем хорошо несколько позже сказал Петр Первый - «Просвещение наших предков не проникало далее Польши». Но и в Польшу-то оно шло по этой дороге. До 16 века Смоленск переходил из рук в руки, и по большей части принадлежал Речи Посполитой. Когда Смоленск был окончательно отбит, в архивных документах появились сведения о строительстве новой смоленской дороги. (теперь, это, разумеется, старая дорога).
При Екатерине же появилось такое чудесное нововведение, как путевые столбы. Благодаря чему граф Калиостро, получивший высочайшую аудиенцию у императрицы, смог точно указать версту, где у его кареты отвалилось колесо и была утеряна часть багажа…
После войны 1812 года огромный колорит дороге придавали смоленские мужики, особенно ямщики, которые фонтанировали анекдотами и легендами о наполеоновской армии и о самом Наполеоне. Как Наполеон перепутал козу с казаком, как вязли французские повозки с сапогами на переправах. Как всей деревней от француза в овраге прятались вместе со всем скотом, ну и тому подобное…
Кстати, в письмах своей Жозефине Бонапарт описывает все дорожные трудности как сущий пустяк. Самая же долгоиграющая дорожная легенда была связана с мемуарами генерала и писателя графа де Сегюра, вышедшими в 1824 году. Во время отступления он находился в свите Наполеона. Наиболее интригующей в его книге оказалась следующая фраза: "От Гжатска до Михайловской деревни между Дорогобужем и Смоленском в императорской колонне не случилось ничего замечательного, если не считать того, что пришлось бросить в Семлевское озеро вывезенную из Москвы добычу: здесь были потоплены пушки, старинное оружие, украшения Кремля и крест с Ивана Великого".
В советское время, и в наши дни клад пытались отыскать. Но Семлевское озеро, более похожее на болото еще при Наполеоне, фактически затерялось среди топей. Не осталось даже названия. Однако не перевелись романтики, которые ищут это озеро до сих пор.
Во первой половине 19го века случилась на смоленской дороге обыкновенная русская история. Разумеется, в стиле гоголевского ревизора. И закончилась она большим скандалом и судом над неким Хмельницким, в ту пору губернатором Смоленска. В течение нескольких лет чиновники осуществляли дорогостоящий ремонт мостов и перестройку дороги, по большей части на бумаге. Выяснив, что на каждую версту они якобы тратили по тридцать пять тысяч рублей, что в10 раз дороже реальных затрат, Николай I воскликнул:
«Дешевле вымостить эту дорогу серебряными рублевиками, чем камнем!»
И все-таки, после войны 1812 года дорога от Смоленска до Москвы была выправлена и починена. На ней появились постоялые дворы, почтовые станции. Жители же окрестных селений всем миром возводили плавучие мосты через Днепр. Деревни и города на берегу смоленской дороги переживали небывалый расцвет… Затем грянула революция, и пространство заполнилось новым людом. Сама дорога спешила измениться.