У многих святых отцов находим указание на то, как полезно, нет, даже необходимо, укорять себя. Наверное, даже не у многих, а решительно у всех – в той или иной форме. Непопулярный для нашего времени совет, и это еще слабо сказано. Сегодня, кого ни спроси, все уверены: ни в коем случае нельзя «занижать самооценку». Это, дескать, следствие комплексов и порождает новые комплексы. Надо, наоборот, адекватно свои способности и качества оценивать, никому не давать себя в обиду, всеми доступными способами защищать собственные честь и достоинство. Иначе пропадешь.
Неужели в те времена, когда святые отцы жили, все было настолько по-другому? Или они чего-то не понимали, ошибались то есть? Или это все из тех же пресловутых «технологий подавления и управления массами», в разработке и использовании которых Церковь неустанно обвиняют ее многоразличные оппоненты? Последнее – вряд ли. Ведь святые себя и вправду непрестанно укоряли и почитали «прахом и пеплом». И это не только из писаний, но и из самой жизни их явствует. Значит, как минимум, в этом никого не обманывали. Да и первое со вторым сомнительно... И Господь и сегодня, и вчера, и тысячу, и много тысяч лет тому назад один и Тот же. И мир не очень сильно в существе своем изменился. И мы в основном все те же, хоть и похуже, и понемощней предков своих. А насчет ошибок... Конечно, в чем-то частном, личном отцы порой могли заблуждаться, история об этом свидетельствует, но в том, в чем они все были между собой согласны,– никогда. А в отношении самоукорения – полнейший consensus patrum, иначе не скажешь.
Почему? Есть на то причины духовные, они для человека духовного же неоспоримы. Но то для духовного. А что касается тех, в ком плоть не только «воюет на дух» (см.: Гал. 5, 17), но и часто преобладает над ним, то есть – всех нас? Мы-то «здравым смыслом» все мерить привыкли, невзирая на очевидный его в нас недостаток.
Но и по здравому смыслу то же выходит: без самоукорения – никуда!
Жизнь наша – вещь очень несовершенная. И люди, которые нас окружают, такие же несовершенные. Страдать от этого сугубого несовершенства приходится постоянно – то так, то этак, по-всякому. И не просто страдать, но и негодовать подчас и на жизнь, и на собратий-человеков. Причем нередко – вполне справедливо, оправданно. Вот только... Вот только совершенно это негодование бесплодно. Ни жизнь, ни людей изменить, исправить мы не можем, не дано нам это. Поэтому толку от переполняющих нас эмоций никакого. Вреда же хоть отбавляй. И изнутри нас они разрушают: нервы изнашивают, сердце надрывают, душу мучают. И извне проблемы умножают: эмоции-то наружу выплескиваются и к конфликту приводят – как с ближними нашими, так и с жизнью в целом. А пребывать перманентно в состоянии конфликта дело тяжелое, безрадостное и, как говорят сейчас, контрпродуктивное.
И вот тут приходит на помощь палочка-выручалочка, блаженное самоукорение. И оказывается оно, как это ни удивительно, не только богоугодным, отцами благословленным деланием духовным, но и прагматичным, с чисто земной точки зрения, выбором.
Мы не можем, как выше сказано, изменить мир и живущих в нем людей (большая ошибка и не меньшая самонадеянность полагать иначе), но способны изменить себя. В каждой ситуации, с которой мы сталкиваемся и в которой терпим то или иное фиаско, есть доля нашей вины, нашего недосмотра, нашей недоработки, нашей неопытности, в конце концов. И если, с одной стороны, ситуация эта – драма, провал, то, с другой, – ступень восхождения и повод для воодушевления, а может, и радости даже. Не винить, не корить никого (чтоб не быть, опять же, контрпродуктивным), а укорить лишь себя. Сказать: «я виноват!». А потом... Потом сесть и разобраться, в чем.
Возможно, что, разобравшись, мы увидим, как справиться с тем, что вчера еще казалось неприступной скалой, стоящей у нас на пути. Сделаем маленький «доворот» в себе самих, и дело вдруг стронется с мертвой точки, потому что именно этого-то и не хватало. И будет польза.
А возможно, что и не стронется, и не справимся. Может, поймем даже, что и не нужно это было (такое понимание одно уже многого стоит и от массы ненужных хлопот освобождает). Но однозначно тоже польза будет, оттого, что, укорив себя, произведя пересмотр своих взглядов, позиций, ревизию достоинств и недостатков, получим сильнейший стимул к изменению к лучшему. А это – как раз очень продуктивный подход, открывающий дорогу к преуспеянию.
Впрочем, рассуждения эти для тех в большей степени, в ком веры нет или слаба она. А те, в ком вера сильна, знают, что стоит лишь ради Бога обвинить в злоключениях своих и несчастьях не Его, не обстоятельства и людей (а это тоже значит – не Его), а себя самого, как Он и утешит, и поддержит, и сами злоключения с несчастьями во благо обратятся.
Такой вот простой и вместе с тем удивительный, хоть и на поверхности лежащий секрет жизни духовной. Как, в общем-то и все ее не секретные секреты.
Сергей Масленников. «Самоукорение и терпение». Издательство «Сибирская Благозвонница»
«Дом души – терпение: потому что она живет в нем; пища души – смирение: потому что она питается им», – сказал святой Илия Евдик. Всякий из нас хотел бы научиться терпению, понимая, насколько эта добродетель важна для спасения. А значит, нам необходимо узнать, как рождается, воспитывается и укрепляется терпение. Святые отцы открыли нам эту тайну, ведь они сами претерпевали нападения от бесов, мира и собственной плоти.
Чтобы стяжать терпение, необходимо научиться самоукорению; об этих добродетелях мы и узнаем из новой книги Сергея Михайловича Масленникова, вышедшей в свет в издательстве «Сибирская благозвонница». Она продолжает серию «Христианские добродетели» и называется «Самоукорение и терпение».
В предисловии к книге автор предлагает читателю размышление над вопросами: «Как обрести терпение? Надо ли тренировать его в себе или нужно просить его у Бога? А когда мы говорим страдающему человеку: «Желаю тебе терпения», – оно от наших пожеланий увеличивается или нет? А если не увеличивается, то, может быть, мы что-то желаем неправильно?». «Оказывается, – пишет автор, – терпеть можно по-разному: можно с ропотом, с раздражением, по необходимости, можно ради выгоды, от страха, по хитрости. Всякое такое терпение исходит от человеческого естества, к которому примешиваются страсти, и спасительным оно не является». Но, как свидетельствуют творения святых, «бывает терпение и благодатное, являющееся даром Святого Духа. Имея его, мученики за веру претерпевали пытки с благодарением Богу и принимали смерть с радостью. Что же это за особое состояние? Как его можно достичь? По словам автора, «очень точно, подробно и конкретно как приобретается терпение объясняет святитель Игнатий (Брянчанинов) в статье «О терпении». Всего несколько страниц, а такая глубина! Многие современные христиане читали это великое сокровище, но не поняли, не увидели его, а значит, и последующие, более серьезные и сложные темы останутся неусвоенными и применить их в жизни будет невозможно. Но при внимательном чтении сокровище это легко открывается каждому».
Для обретения терпения необходимо самоукорение. Об этом святитель Игнатий, опираясь на слова святого Илии Евдика, пишет: «Питаясь святою пищею смирения, можно пребывать в святом дому терпения. Когда же недостанет этой пищи, то душа выходит из дому терпения. Как вихрь, похищает ее смущение, уносит, кружит. Как волны, подымаются в ней различные страстные помыслы и ощущения, потопляют ее в глубине безрассудных и греховных размышлений, мечтаний, слов и поступков. Душа приходит в состояние расслабления, мрачного уныния, часто приближается к пропастям убийственного отчаяния и совершенного расстройства. Хочешь ли неисходно пребывать в святом дому терпения?» – спрашивает святитель Игнатий и советует: «Запасись пищею, необходимою для такого пребывания: стяжи и умножай в себе помышления и чувствования смиренные. Вид смирения, приуготовляющий к терпению скорбей пред пришествием их и способствующий к благодушному терпению скорбей по пришествии их, святыми отцами назван самоукорением». Научимся первому – и получим второе. И далее святитель в деталях объясняет суть этого духовного труда.
А в другом своем сочинении, «Плач инока» он приводит потрясающие душу образцы правильного христианского самоукорения. Эти два произведения святителя Игнатия представлены в первой части книги.
Если вдруг первоисточник покажется сложным для понимания, усвоить тему можно из второй части книги, где она изложена в более простой форме, с примерами из жизни современных верующих. В частности, автор-составитель пишет: «Очень часто нам не хватает терпения! И как только оно заканчивается, так сразу «вспыхивает» та страсть, через которую злой дух желает получить себе жертву. Эта жертва – грех, совершаемый человеком, когда «нет больше сил терпеть» – так обычно жалуются, точнее, оправдывают себя люди при согласии души с грехом. Чревоугодник, потеряв терпение, посреди ночи бежит на кухню и ест, иначе не может больше уснуть. А после поста он с услаждением и без ограничений потребляет скоромную пищу, о которой так долго мечтал. Гневливый же, потеряв терпение, начинает отвечать злом на зло, набрасываясь на своего обидчика с ругательствами. Страдающий печалью не может терпеть пришедшее искушение и, не имея упования на Бога, впадает в отчаяние. Гордый тем более не знает терпения: ему надо, чтобы все было так, как он хочет; и желает подавить всех, кто не согласен с ним. Так, душа, потерявшая терпение, помрачается той страстью, которая в этот момент распаляется в сердце человека. Помрачившись, ум вступает в согласие с бесом, действующим изнутри сердца через соответствующую страсть, – и происходит грех».
По словам автора, «христианин, не устоявший в терпении, подобен воину на поле брани, защищавшемуся железным щитом от вражьих стрел и вдруг бросившему его на землю. Такая ошибка будет стоить воину жизни, а христианин, потерявший терпение, может лишиться жизни вечной. Из вышесказанного становится понятно, насколько терпение важно для спасения. А чтобы его стяжать, необходимо учиться самоукорению.
Но в чем же должен укорять себя христианин? Автор пишет: «Большинство современных христиан пришли к вере после долгой безбожной жизни. На счету у каждого из нас множество смертных грехов, неоднократно повторенных. Если сравнить смертный грех со смертельной раной, то, задумаемся, сколько же раз была убита наша душа? Потому нам очень важно осознать трагическое значение этих проступков. Многие из них легко вызывают чувство омерзения и отвращения, приводят к глубокому сожалению о содеянном, потрясают душу, вызывают слезы, искреннее желание «провалиться сквозь землю»... Большую часть из них, с точки зрения житейской, уже никак не исправишь! Остается только оплакивать их до конца жизни с искренней надеждой на милость Божию!».
Вот она – школа самоукорения! Но для ее прохождения важно не только вспоминать свои прежние падения. Чтобы приучаться к самоукорению, также полезно замечать грехи, совершаемые в настоящем, и ежедневно понуждать себя к рассуждению о текущих событиях своей жизни, давая им оценку с позиции веры. При этом необходимо напоминать себе о скоротечности жизни, Суде Божием и вечных муках. Рассматривая примеры рассуждений, помогающих быстрее и легче прийти к самоукорению, и примеры из жизни верующих людей, автор достоверно показывает, как исследуемая добродетель приводит человека к другой добродетели – к терпению.
Как отмечает автор, «самоукорение полезно для всех и является обязательным даже для преуспевающих монахов. Для мирян очень важно понимать, что без упражнения в этом делании не начинается действительная духовная жизнь. Без самоукорения вера так и не оживает, оставаясь лишь теоретической, не затрагивающей наше сердце. А оно продолжает быть наполнено страстями, сохраняет в себе вечную смерть и рабство сатане. Самоукорение возводит христианина на первую ступень Евангельских блаженств: «Блаженны нищие духом», не взойдя на которую, мы будем только топтаться возле духовной лестницы, не поднимаясь по ней в Царство Небесное. Надеемся, что этот небольшой труд поможет многим из нас научиться одной из важнейших христианских добродетелей – самоукорению, от которого и рождается терпение».
(глава, не вошедшая в основной текст книги "Пастырская помощь душевнобольным")
Пастырю следует отличать очень схожие по внешнему виду поведение христианина укоряющего себя самого и невротика, так же берущего всю вину на себя. Вот что пишет о самоукорении Авва Дорофей: “Почему-то, если мы во всем, что с нами не случается, виновными самих себя, а не других, то это приносит нам много добра и доставляет великое спокойствие и преуспеяние” . А вот что пишет о схожем чувстве вины невротика К. Хорни: “У такого человека обычно имеется тенденция по малейшему поводу чувствовать себя виноватым. Если кто-то хочет увидеться с ним, его первая реакция - ожидание услышать упрек за что-либо им не сделанное ранее. Если друзья не заходят или не пишут какое-то время, он задается вопросом, не обидел ли он их чем-то? Он берет на себя вину, даже если не виноват. Виновников своих обид он оправдывает, обвиняя во всем случившемся только себя. Он всегда признает авторитет и мнение других, не позволяя себе иметь собственное мнение или по крайней мере высказывать его” .
Не поддаваясь обману такого сходства мы должны вычленить те характеристики, на которые выявили бы в человеке его невротичность в отличии от здравого самоукорения христианина.
Невротик, что прежде всего хотелось бы отметить, не может радоваться, а постоянно ввергает себя в состояние уныния. Его самообвинения становятся фантастическими и сильно преувеличенными. “Покаяние ” его может быть слезным и напоминающим покаяние обычного человека, за исключением одного - в его “покаянии” не видно просвета. Он целиком сосредоточен на своем самокопании, он весь в себе и не единый луч света не проникает во мрак его души.
Преп. Ефрем Сирин пишет о сокрушении сердечном: “Ежедневно раздражаю Долготерпение Твое, Владыка. Пред очами у меня и горечь моя и милосердие Твое. Но благость долготерпения Твоего, препобеждает горечь мою”. “Сокрушим сердца свои и будем день и ночь плакать перед Господом”. Невротик же видит только горечь свою и не ощущает милосердия Божия. Вот именно предстояние перед Господом отсутствует и замещено внутрь себя стоянием. Потому и покаяние ему не приносит ни облегчения, ни радости прощения. Кажется, что он не верит прощению и милосердию, но он искренне верит в то, что через исповедь отпускаются грехи, т.е. он вполне верит в Таинства Православной Церкви. Но даже после исповеди у него сохраняется тревожность, которая не дает чувства свободы и успокоения.
Почему так происходит? Единственным выводом может служить то, что его покаяние могло быть неискренним. Именно неискренность по Хорни, лежит в основе невротического чувства вины. Такого человека всегда преследует страх разоблачения или неодобрения со стороны окружающих. В этом мы видим, что критерий жизненных ценностей он смещает от Бога к людям. Это есть действие тщеславия в человеке. “Тщеславие - по утверждению Максима Исповедника - есть отступление от цели по Богу и перехождение к другой цели, противоположной Божественной ”.
Для невротика характерно несоответствие между его чувством вины и отсутствием смирения. “Одновременно с заявлениями о том, что он недостойный человек, невротик будет предъявлять огромные претензии на внимание и восхищение и обнаружит весьма явное нежелание соглашаться даже с малейшей критикой”. “Его чувствительность к причине может прикрываться мыслью, что переносима лишь дружеская критика или носящая конструктивный характер. Но эта мысль является только и противоречит фактам. Даже дружеский совет может вызвать гневную реакцию, ибо совет любого рода предполагает критику в связи с некоторым несовершенством” . Невротик ищет себе наказание, так как оно в некоторой степени избавляет от чувства вины и маскирует его под смиренно кающегося человека. Подлинное же раскаяние - болезненное чувство и невротик его избегает. Он воздерживается от раскаяния из-за страха неодобрения, но очень охотно выражает свое чувство вины.
Он уверяет себя и других в том, что не заслуживает доброго отношения к себе и явно преувеличивает это до чистой фантазии. Тем самым он подает повод другим увидеть несоответствие реальности и этой фантазии, показывая что реальность, в действительности, противоположна тому, что он говорит. Он бежит осуждения со стороны других и это выражает в различных формах. Он боится вызвать у людей раздражение, т.к. тем самым он упадет в их глазах, он всегда подозрителен и настороже к тому, что про него могут что-то узнать; он не дозволяет другим входить в его мир, т.к. это кажется для него очень опасным. Его невротичность может прикрываться правилом монашеского поведения - ни с кем не сближаться и не привязываться, а быть наедине только с Богом. Если духовник будет ему говорить нечто, что выходит за рамки предъявленного ему списку грехов, то он встретит явное сопротивление. Он находится в постоянном конфликте между тем, чтобы раскаяться и одновременно не упасть в глазах других.
В следствие грехопадения, всякий человек подвластен грехам и страстным влечениям. Невротик пытается скрыть свое покаяние за стандартным перечнем грехов, который в силу своей обыденности не вызывает, по его мнению, неодобрения ни со стороны духовника, ни со стороны окружающих. Но это болезненное чувство вины по отношению к этим обычным грехам, должно показать другим его особую чувствительность к прегрешениям, должно показать присутствие особой благодати, которая отсутствует у других. Он пытается скрыть свою слабость и беспомощность, нежелание предпринимать усилие для достижения какого либо совершенства. Он смертельно напуган перспективой изменения и прячется от нее. Ему проще “заниматься раскаянием ”, чем изменять себя.
Невротик пытается никого не обвинять, что внешне очень похоже на христианское неосуждение. Если неосуждение предполагает борьбу со страстным влечением осуждать с помощью самоукорения, то невротик просто подавляет свои гневные чувства и позывы обвинения других с той мотивацией, что боится потерять “привязанность ” их к себе. Но то что подавляется, может выхлестнуться при отчаянии, когда удержать привязанность к другим уже нельзя. Но он имеет надежду, что они узнают глубину его отчаяния и простят его. Он может начать осуждать при разоблачении его, так как опасность расстроить других - меньшее зло, чем неодобрение. Причем его обвинения не реальные, а фантастичные, такие, чтобы не оттолкнуть их от себя.
Он может так же обвинять других лиц, ослабляя клапаны для наполнившейся в нем концентрации тревожности. Невротик может изображать из себя страдающего человека, которого никто не понимает. Его страдание тогда служит живым укором окружающим, и не позволяет тем отталкивать его от себя. Его чувство вины, самобичевание, страдание, “раскаяние ”, являются лишь защитой от того, чтобы не признавать за собой обычную греховную сущность. Он боится подлинно усмотреть за собой грех, так как это вело бы его к изменениям и осознанию необходимости прикладывать огромные усилия для его искоренения. Ему не хватает мужества увидеть и принять свои грехи как таковые.
О мужестве как необходимом качестве христианина писали такие святые отцы как Евагрий, Диадох, Василий Великий. Стремление невротика избежать ответственности за свои грехи посредством чувства вины основано на себялюбии, которое по Диадоху “сопровождается памятованием о своем собственном достоинстве ”.
Святитель Игнатий Брянчанинов пишет: “Истинный инок радуется тогда, когда он начинает усматривать грех свой, когда он по мнению своему о себе, соделается ниже и грешнее всех ближних своих, когда начнет потрясать его страх суда Божия, и страх вечных мук, когда явится в нем чувство преступника и осужденника, когда при молитвах его начнут изливаться потоки слез и исторгаться из груди воздыхания и стенания, когда ум его очищенный слезами будет предстоять пред Богом лицом к лицу ”.
Итак, опираясь на вышесказанное мы увидели, что невротическое отношение ко греху лишено подлинного чувства и противоположно по сути своей отношению ко греху в православной аскетике. Встретив на путях душепопечения человека с невротическими чертами характера пастырь должен постараться перестроить невротическое отношение к проблемам своей духовной жизни на святоотеческое.
Да, конечно, может. Помните историю о подвижнике, впадшем в грех: его мучили помыслы самоукорения, но он не принимал их. «Нет, я не согрешил, я ничего подобного не совершал», - отвечал он упорно на все мучающие его мысли самообвинения. Когда же представился случай, он исповедал падение духовнику и получил исцеление. Я долго не понимал, в чем тут смысл. Теперь понятно, что те помыслы самоукорения были от дьявола, а от дьявола мы не принимаем ничего - ни сокрушение, ни утешение - мы с ним не общаемся. Враг нападал подобным образом и на святого Силуана: то он внушал ему идти в мир жениться, то одеть вретище и спасаться в пустыне… То говорил, что он - святой, а то что не спасётся… Однажды Силуан спросил беса: «Почему вы мне говорите по - разному: то говорите, что я свят, то - что я не спасусь?» Бес насмешливо ответил: «Мы никогда правды не говорим».
Именно поэтому мы и не вступаем с врагом ни в какой диалог. После общения с ним не останешься без вреда. Враг обвинял падшего монаха, и его обвинение, как мы знаем, соответствовало действительности - брат на самом деле пал, но мудрость и добродетель монаха были в том, что он презирал внушения врага, не обращал на них внимания, потому что они исходили от злого духа и не вели к настоящему покаянию, к Богу.
Самоукорение может исходить от ложного духа, и тогда мы отвергаем его. Если самоукорение причиняет терзание, смущение, стресс, отчаяние - оно отлично по духу от самоукорения, пусть и строгого, правдивого, болезненного, но доставляющего душе мир. Сокрушение подлинное происходит только от любви. Если нет любви - слезы не потекут. Ударив себя по носу, говорил отец Софроний, ты может и заплачешь, но, конечно, слезы эти не будут покаянными слезами, это - не плач сокрушения пред Господом. Ты будешь плакать о себе пред Богом, когда познаешь, что человек есть образ неизреченной божественной славы, но ты его осквернил… Сердце твоё будет искренно скорбеть, когда увидишь, что ближний, которому ты причинил боль - это Сам Христос, страдающий в обиженных нами. Эти и подобные мысли рождают сокрушение подлинное, не ложное.
Нам должно различать, что за дух стоит за тем или иным духовным явлением. Важно не самоукорение само по себе, а дух, в котором оно совершается. И здесь опять к нам на помощь приходит связь с духовным отцом: если ты не знаешь, не уверен, сомневаешься - молись Богу, проси Его открыть Свою волю, вразумить тебя чрез слово духовного отца.
Припоминается ещё один случай, когда самоукорение было не по Богу. Некий монах часто падал в грех любодеяния, но каждый раз плакал и сокрушался. Продолжалось сие в течение многих лет. И вот однажды, после очередного падения, он вошёл в храм и приблизился к иконе Христа. Вдруг в его уме пронеслись страшные слова: «Как смеешь ты приближаться ко мне, нечистый, осквернившийся бесчисленными падениями? Не смей более приходить сюда!» В ужасе, почти бездыханно застыл грешник от таких слов. Но тут же раздался другой голос: «Отойди от него, прекрати терзать бедную душу. Сколько раз ты ввергал его в грех, и он всегда каялся. Ты, злобный, не отступаешь от него, неужели же Я его оставлю?» Конечно, это был голос Христа.
Видите, в уме или сердце слова звучат одинаково, но дух - совершенно иной. Вражеское обвинение - холодно, мертвяще, шокирующе. Бог - если знает, что Его слова ранят тебя - никогда не скажет их. Он даст слово, если предвидит, что оно пробудит хоть какое‑то покаяние, сожаление, или что ты не скажешь: «А я этого не делал!» И Его слово всегда приносит утешение, мир, благодать.
Святой Силуан советует не вступать в беседу с помыслами, не противоречить им, но сразу прибегать к Богу. Мы не можем отсечь, то есть избавиться от навязчивых мыслей - это все равно что пытаться не впускать воду в автомобиль, упавший в реку. Но мы можем обратиться к Богу и сказать: «Господи, Ты видишь, что со мной происходит…», то есть исповедоваться Богу. И тогда помыслы могут отступить. Говорю могут, потому что человек - это тайна, и в каждом случае надо искать указания от Бога, готовых рецептов не существует. Будем просить Его научить нас делать правильный выбор, ведь все остальное совершает Он Сам. Мы делаем самую малость - обращаем взор к небесам, исповедуем немощь, и Бог дарует чистоту и свободу от помыслов.
В жизни часто случается, что не только навязчивые мысли не дают покоя, но вообще все вокруг обращается против тебя, не ладится. О таких временах говорят: «Восстал враг». И это действительно так. Но что же делать тогда? Некоторые раздражаются, выходят из себя, теряют мир… Вспомним, что без воли Божией с нами ничего не происходит - все от Бога. Бог промышляет о нас, обо мне, и раз подобное случается со мной, значит, это мне надо. Бог заботится о моем спасении, и поэтому все случающееся - служит мне во благо, во спасение.
Современному человеку надо растолковывать даже такие простые вещи, раньше же говорили: «Значит, так Богу угодно», и как от руки Господней все принимали с миром. Люди знали Бога - от Него исходит исключительно благо, Он все творит со смыслом. И когда Он окончит процесс сотворения меня, я не найду слов, чтобы выразить Ему свою благодарность, удивление, любовь за все то «зло», выпавшее на мою долю. Если в трудные минуты мы будем так думать, то возможно уже и не скажем: «Опять враг нападает на меня!», а скажем: «Бог что‑то хочет сотворить со мною», и тогда неожиданно почувствуем мир, исполняющий душу. А может и нападения отступят…
Иеросхимонах Рафаил (Нойка). Из книги «Жизнь по Слову, данному нам от Бога»,