«Много лет тому назад на первом курсе одного из языковедческих учебных заведений должно было происходить первое занятие - вступительная лекция по “Введению в языкознание”.
Студенты, робея, расселись по местам: профессор, которого ожидали, был одним из крупнейших советских лингвистов. Что-то скажет этот человек с европейским именем? С чего начнёт он свой курс?
Профессор снял пенсне и оглядел аудиторию добродушными дальнозоркими глазами. Потом, неожиданно протянув руку, он указал пальцем на первого попавшегося ему юношу.
- Ну, вот… вы… - проговорил он вместо всякого вступления. - Подите-ка сюда, к доске. Напишите… напишите вы нам… предложение. Да, да. Мелом, на доске. Вот такое предложение: “Глокая…” Написали? “Глокая куздра”.
У студента, что называется, дыхание спёрло. И до того на душе у него было неспокойно: первый день, можно сказать, первый час в вузе; страшно, как бы не осрамиться перед товарищами; и вдруг… Это походило на какую-то шутку, на подвох… Он остановился и недоумённо взглянул на учёного.
Но языковед тоже смотрел на него сквозь стёкла пенсне.
- Ну? Что же вы оробели, коллега? - спросил он, наклоняя голову. - Ничего страшного
нет… Куздра как куздра… Пишите дальше!
Юноша пожал плечами и, точно слагая с себя всякую ответственность, решительно вывел под диктовку: “Глокая куздра штеко будланула бокра и курдячит бокрёнка”.
В аудитории послышалось сдержанное фырканье. Но профессор поднял глаза и одобрительно осмотрел странную фразу.
- Ну вот! - довольно произнёс он. - Отлично. Садитесь, пожалуйста! А теперь… ну,
хоть вот вы… Объясните мне: что эта фраза означает?
Тут поднялся не совсем стройный шум.
- Это невозможно объяснить! - удивлялись на скамьях. - Это ничего не значит! Никто
ничего не понимает…
И тогда-то профессор нахмурился:
- То есть как: “никто не понимает”? А почему, позвольте вас спросить? И неверно, будто
вы не понимаете! Вы отлично понимаете всё, что здесь написано… Или - почти всё! Очень
легко доказать, что понимаете! Будьте добры, вот вы: про кого тут говорится?
Испуганная девушка, вспыхнув, растерянно пробормотала:
- Про… про куздру какую-то…
- Совершенно верно, - согласился учёный. - Конечно, так! Именно: про куздру! Только почему про “какую-то”? Здесь ясно сказано, какая она. Она же “гло-ка-я”! Разве не так? А если говорится здесь про “куздру”, то что за член предложения эта “куздра”?
- По… подлежащее? - неуверенно сказал кто-то.
- Совершенно верно! А какая часть речи?
- Существительное! - уже смелее закричало человек пять.
- Так… Падеж? Род?
- Именительный падеж… Род - женский. Единственное число! - послышалось со всех сторон.
- Совершенно верно… Да, именно! - поглаживая негустую бородку, поддакивал языковед. - Но позвольте спросить у вас: как же вы это всё узнали, если, по вашим словам, вам ничего не понятно в этой фразе? По-видимому, вам многое понятно! Понятно самое главное! Можете вы мне ответить, если я у вас спрошу: что она, куздра, наделала?
- Она его будланула! - уже со смехом, оживлённо загалдели все.
- И штеко притом будланула! - важно проговорил профессор, поблёскивая оправой пенсне. - И теперь я уже просто требую, чтобы вы, дорогая коллега, сказали мне: этот “бокр” - что он такое: живое существо или предмет?
Как ни весело было в этот миг всем нам, собравшимся тогда в той аудитории, но девушка опять растерялась:
- Я… я не знаю…
- Ну вот это уж никуда не годится! - возмутился учёный. - Этого нельзя не знать. Это бросается в глаза.
- Ах да! Он - живой, потому что у него “бокрёнок” есть. Профессор фыркнул.
- Гм! Стоит пень. Около пня растёт опёнок. Что же, по-вашему: пень живой? Нет, не в
этом дело. А вот, скажите: в каком падеже стоит тут слово “бокр”? Да, в винительном! А на
какой вопрос отвечает? Будланул-а - кого? Бокр-а! Если было бы “будланула что” - стояло
бы “бокр”. Значит, “бокр” - существо, а не предмет. А суффикс “-ёнок” - это ещё не доказа
тельство. Вот бочонок. Что же он, бочкин сын, что ли? Но в то же время вы отчасти встали на
верный путь… Суффикс! Суффиксы! Те самые суффиксы, которые мы называем обычно слу
жебными частями слова. О которых мы говорим, что они не несут в себе смысла слова,
смысла речи. Оказывается, несут, да ещё как!
И профессор, начав с этой смешной и нелепой с виду “глокой куздры”, повёл нас к самым глубоким, самым интересным и практически важным вопросам языка.
- Вот, - говорил он, - перед вами фраза, искусственно мною вымышленная. Можно
подумать, что я нацело выдумал её. Но это не вполне так.
Я действительно тут перед вами сделал очень странное дело: сочинил несколько корней, которых никогда ни в каком языке не бывало: “глок”, “куздр”, “штек”, “будл” и так далее. Ни один из них ровно ничего не значит ни по-русски, ни на каком-либо другом языке1.
Я, по крайней мере, не знаю, что они могут значить.
Но к этим выдуманным, “ничьим” корням я присоединил не вымышленные, а настоящие “служебные части” слов. Те, которые созданы русским языком, русским народом, - русские суффиксы и окончания. И они превратили мои искусственные корни в макеты, в “чучела” слов. Я составил из этих макетов фразу, и фраза эта оказалась макетом, моделью русской фразы. Вы её, видите, поняли. Вы можете даже перевести её; перевод будет примерно таков: “Нечто женского рода в один приём совершило что-то над каким-то существом мужского рода, а потом начало что-то такое вытворять длительное, постепенное с его детёнышем”. Ведь это правильно?
Значит, нельзя утверждать, что моя искусственная фраза ничего не значит!
Нет, она значит, и очень многое: только её значение не такое, к каким мы привыкли.
В чём же разница? А вот в чём. Дайте нескольким художникам нарисовать картину по этой фразе. Они все нарисуют по-разному, и вместе с тем, - все одинаково.
Одни представят себе “куздру” в виде стихийной силы - ну, скажем, в виде бури… Вот она убила о скалу какого-то моржеобразного “бокра” и треплет вовсю его детёныша…
Другие нарисуют “куздру” как тигрицу, которая сломала шею буйволу и теперь грызёт буйволёнка. Кто что придумает! Но ведь никто не нарисует слона, который разбил бочку и катает бочонок? Никто! А почему?
А потому, что моя фраза подобна алгебраической формуле! Если я напишу: а + х = у, то каждый может в эту формулу подставить своё значение и для х, и для у, и для а. Какое хотите? Да, но в то же время - и не какое хотите. Я не могу, например, думать, что х = 2, а = 25, а у = 7. Эти значения “не удовлетворяют условиям”. Мои возможности очень широки, но ограничены. Опять-таки почему? Потому, что формула моя построена по законам разума, по законам математики!
Так и в языке. В языке есть нечто, подобное определённым цифрам, определённым величинам. Например, наши слова. Но в языке есть и что-то похожее на алгебраические или геометрические законы. Это что-то - грамматика языка. Это - те способы, которыми язык пользуется, чтобы строить предложения не из этих только трёх или, скажем, из тех семи известных нам слов, но из любых слов, с любым значением.
У разных языков свои правила этой “алгебры”, свои формулы, свои приёмы и условные обозначения. В нашем русском языке и в тех европейских языках, которым он близок, главную роль при построении фраз, при разговоре играет что? Так называемые “служебные части слов”.
Вот почему я и начал с них. Когда вам придётся учиться иностранным языкам, не думайте, что главное - заучить побольше чужих слов. Не это важно. Важнее во много раз понять, как, какими способами, при помощи каких именно суффиксов, приставок, окончаний этот язык образует существительное от глагола, глагол от существительного; как он спрягает свои глаголы, как склоняет имена, как связывает все эти части речи в предложении. Как только вы это уловите, вы овладеете языком. Запоминание же его корней, его словаря - дело важное, но более зависящее от тренировки. Это придёт! Точно так же тот из вас, кто захочет быть языковедом, должен больше всего внимания уделять им, этим незаметным труженикам языка - суффиксам, окончаниям, префиксам2. Это они делают язык языком. По ним мы судим о родстве между языками. Потому что они-то и есть грамматика, а грамматика - это и есть язык. Так или примерно так лет двадцать пять3 тому назад говорил нам крупный советский языко-вед
и курдя́чит бокрёнка - искусственная фраза, в которой все корневые морфемы заменены на бессмысленные сочетания звуков. Всё же общий смысл фразы понятен: некоторая определённым образом характеризуемая сущность женского рода что-то сделала определённым образом с другим существом мужского пола, а затем начала (и продолжает до настоящего момента) делать что-то другое с его детёнышем (или более мелким представителем того же вида). Фраза создана для иллюстрации того, что многие семантические признаки слова можно понять из его морфологии.
Пример был предложен академиком Л. В. Щербой в 1928 году и использовался на вводных лекциях к курсу «Основы языкознания». Широкую известность эта фраза приобрела после публикации научно-популярной книги Льва Успенского «Слово о словах».
Согласно устному рассказу Ираклия Андроникова, исходно (в конце 1920-х годов) фраза звучала: «Кудматая бокра штеко будланула тукастенького бокрёночка». Точная фраза Щербы до сих пор неизвестна. Сам он произносил её в разное время по-разному, и точное подтверждение изначального варианта, судя по всему, невозможно. Как вариант, исходная фраза звучала так: «Глокая куздра штеко кудланула бокра и курдячит бокренка»? - Из публичной лекции ак. Панченко А.М. В этом случае обе глагольные формы выглядят более родственными, а перестановка букв во втором глаголе «курдячит» больше обессмысливает его. (с) Википедия
Тимур Тархов, историк.
Летописный памятник предположительно начала XIII века Радзивилловская летопись, сохранившаяся в списке XV века. Её старославянский язык малопонятен современному читателю.
В XXI веке школьники помимо литературного русского языка осваивают в интернете «язык падонков». Какой язык возьмёт верх? Фото Игоря Константинова (2).
Вам никогда не казалось, что русских языков несколько? Шутники говорят, что их два: русский письменный и русский устный. А может, больше?
Вот английский язык точно не один. Есть американский английский, а есть австралийский и ещё пиджи-инглиш, на котором общаются люди, плохо владеющие другими английскими языками. Наконец, есть просто английский - тот, на котором говорят в Англии. Впрочем, сами англичане знают, что у них и без американцев с австралийцами языков несколько. Если вы прочитаете в английской книжке, что у кого-то в разговоре проскальзывает шотландский или йоркширский акцент, будьте уверены: грамотные англичане такого человека вполне своим не считают.
Язык остаётся более или менее одинаковым для говорящих на нём людей, если они общаются между собой чаще, чем с кем-либо ещё. Так обычно происходит с людьми, живущими в одной стране. Стоит им оказаться в государствах, где говорят на других языках, в их устной и письменной речи начинают накапливаться различия, и со временем из одного языка образуется несколько.
А как обстоят дела у нас?
В школе вам наверняка уже объяснили, что история нашей страны начинается с Киевской Руси. Может быть, вы даже успели узнать, что к XV веку земли Киевской Руси поделили четыре государства: Польское королевство, Великое княжество Литовское, Новгородская республика и Великое княжество Московское. Язык, на котором говорили русские в польском государстве, сейчас называется украинским, в литовском - белорусским, в московском - русским. И если бы московские государи не сумели подчинить себе Новгород, скорее всего, существовал бы и новгородский язык.
Украинский и белорусский оставим в стороне - это теперь другие языки, и всё тут. А вот наш собственный русский язык всё-таки один или нет? Давайте рассуждать просто: если, не зная иностранных языков, мы можем понять прочитанное, значит, это написано по-русски.
В XI веке писали так: «Встани, о честнаа главо, от гроба твоего, встани, отряси сон! Неси бо умерл, но спиши до общаго всем встаниа. Встани, неси умерл, несть бо ти лепо умрети, веровавшу в Христа, живота всем миру» . Это из «Слова о законе и благодати» митрополита Иллариона, написанного между 1037-1050 годами. Вам всё понятно? Смахивает на русский, но, пожалуй, на болгарский похоже не меньше.
Читать тексты на плохо знакомом языке можно двумя способами: или лезть за каждым неизвестным словом в словарь, или, стиснув зубы, продираться сквозь непонятные места, пытаясь уловить общий смысл. Конечно, рассуждения митрополита о том, что важнее для христианина - Закон, который Бог дал Моисею на горе Синайской, или Благодать, полученная Церковью через Иисуса Христа, не каждый одолеет. А вот «Слово о полку Игореве» стоит прочесть всем. Это выдающееся произведение древнерусской литературы конца XII века описывает неудачный поход в 1185 году русских князей на половцев. Там непонятного тоже выше крыши. Зато, читая - нет, вчитываясь в этот удивительный текст, вы словно живых увидите и услышите русских людей XII века:
«Что ми шумить, что ми гремить далече рано пред зорями?»
«Един же изрони жемчюжну душу из храбра тела чрес злато ожерелье…»
«На реце на Каяле тьма свет покрыла…»
Это всё древний русский письменный. А что представлял собой в старину русский устный? Об этом можно только догадываться. Письменный язык очень долго сохранялся почти без изменений, а устная речь постоянно менялась и всё дальше от него уходила. Кажется, первым стал писать разговорным языком протопоп Аввакум, которого в 1682 году сожгли заживо за несогласие с царём и патриархом. Вот как протопоп описывает свой арест: «Таже меня взяли от всенощнаго (с ночной службы в церкви. - Прим. авт.) Борис Нелединской со стрельцами; человек со мною с шестьдесят взяли: их в тюрьму отвели, а меня на патриархове дворе на чепь посадили ночью. Егда ж россветало в день недельный (в воскресенье. - Прим. авт.), посадили меня на телегу, и ростянули руки, и везли от патриархова двора до Андроньева монастыря и тут на чепи кинули в темную полатку, ушла в землю, и сидел три дни, ни ел, ни пил; во тьме сидя, кланялся на чепи, не знаю - на восток, не знаю - на запад» .
А вот что писал Аввакум о том, как его везли по Сибири: «Егда поехали из Енисейска, как будем в большой Тунгузке реке, в воду загрузило бурею дощенник мой совсем: налился среди реки полон воды, и парус изорвало, - одны полу бы над водою, а то все в воду ушло. Жена моя на полу бы из воды робят кое-как вытаскала, простоволоса ходя. А я, на небо глядя, кричю: “Господи, спаси! Господи, помози!” И божиею волею прибило к берегу нас» . В целом вполне понятно.
Литературный русский язык сложился где-то между М. В. Ломоносовым и А. С. Пушкиным. Ломоносов создал учебник грамматики, которым потом пользовались очень долго, а Пушкин по правилам этой грамматики писал замечательные стихи. Случалось, правда, что он, как и положено гению, правилам не следовал.
Крупнейшим поэтом был тогда Г. Р. Державин. Пушкин, очень высоко его ценивший, как-то обмолвился, что Державин плохо знал русский язык. В самом деле, прозой Державин писал неуклюже: «Как при самом восшествии нового императора генерал-прокурор Обольянинов сменён и определён на место его г. Беклешов, Трощинский же занимал место первого статс-секретаря, и все дела шли через него, то и обладали они императором по их воле…»
Конечно, Державину было трудно: грамматические правила только ещё утверждались, в детстве его им не учили. Однако современник Державина Д. И. Фонвизин писал совсем иначе - легко и просто, не вынося «как» в начало предложения: «Отец мой был характера весьма вспыльчивого, но не злопамятного; с людьми своими обходился с кротостию, но, невзирая на сие, в доме нашем дурных людей не было. Сие доказывает, что побои не есть средство к исправлению людей. Невзирая на свою вспыльчивость, я не слыхал, чтоб он с кем-нибудь поссорился; а вызов на дуэль считал он делом противу совести» .
Зато стихи у Державина выходили красивые - мерные, звучные, хотя и не без корявостей:
Блажен! кто, удалясь от дел,
Подобно смертным первородным,
Орет отеческий удел
Не откупным трудом, свободным,
На собственных своих волах.
Некоторые слова сейчас приходится объяснять: «подобно смертным первородным» значит как древние люди; «орет» - пашет; «отеческий удел» - земля, полученная по наследству. А так вполне понятно.
В моде тогда была торжественность. Её добивались прежде всего употреблением кратких прилагательных и причастий. Державин этим приёмом иногда злоупотреблял:
Прочь буйна чернь, непросвещенна
И презираемая мной!
Прострись вкруг тишина священна!
Пленил меня восторг святой!
Высоку песнь и дерзновенну,
Неслыханну и не внушенну,
Я слабым смертным днесь пою:
Всяк преклони главу свою.
Нет-нет, но и у Державина мелькала простая и прозрачная русская речь:
...Но нет пустынь таких, ни дебрей
мрачных, дальних,
Куда любовь моя в мечтах моих
печальных
Не приходила бы беседовать
со мной.
Ну, с древним русским языком, кажется, разобрались. Ясно, что там и слов незнакомых много встречается, и расставлены эти слова непривычно. Но, может, всё, что стали писать после Ломоносова и Пушкина, нам понятно? Или хотя бы всё, что пишут и говорят сейчас? На одном ли языке написаны вот эти фразы:
«Извините, что чрезмерное расстояние лишает меня удовольствия принести вам и всей вашей фамилии изустно сердечную благодарность за все ваши милости...»
«Угораю я с этих любителей изящной словесности. Рассекает такой в зауженном приталенном костюмчике и рассусоливает...»
«Паралогическое единство сакрального и профанного...»
«Куропчил я потихоньку на садке, причём без партнёров, и даже пропаль пульнуть некому».
Тут не просто слова непонятные, ведь тот, кто «куропчил», вряд ли знает слово «паралогический», и наоборот.
Или возьмём распространённый в интернете «падонкаффский», он же «язык падонков» или «олбанский йезыг». Это русский или нет? «Аццкий сотона», «аффтар жгёт», «ржунимагу»... «Ключъ настард протяшко адин! - Аземуд тризта! - Баигалаффко гатов! - Пралитайэм акийан. - Чо как? - Нидалед» . Положим, «олбанский» создан, прежде всего, для письма. Говорить на нём - упаришься, зато на экране или бумаге выходит смешно, особенно если соединить с обычным русским письменным:
Немеет сердце в сладкой боли,
Струится локон на плечо...
«Я к вам пишу, чего же боле!» -
«Ржунимагу пеши исчо!»
Но вот так иногда реально разговаривают:
«Фильм является приквелом фильма, базирующемся на картине «Мумия возвращается» - сиквеле фильма «Мумия», являющегося вольным ремейком...»
«В валютном дилинге для пролонгации позиции используется короткая своп-сделка...»
«Ладно, без предъяв! давай ровно разойдёмся, не по-нервозу!»
Так сколько же их, русских языков? Ответим честно: смотря с какой стороны глядеть.
Большинство людей думают, что в языке главное - слова. Чтобы разубедить их, языковед Лев Владимирович Щерба придумал фразу: «Глокая куздра штеко будланула бокра и курдячит бокрёнка» . «Что вы можете сказать об этой фразе?» - спрашивал он своих студентов. Те отвечали, что ничего - слова все непонятные. «Ну как же ничего? - настаивал Щерба. - Где здесь подлежащее?» - «Куздра», - отвечали ему. - «Какая именно куздра?» - «Глокая». - «И что же эта глокая куздра сотворила?» - «Будланула бокра, а теперь кудрячит бокрёнка». - «А бокрёнок кто такой?» - «Наверное, ребёнок бокра». - «Почему вы так думаете?» - «Ну, суффикс -ёнок означает что-то маленькое». - «Тогда что же, бочонок - сын бочки?»
Озадачив таким образом неразумных студентов, Щерба объяснял: если бы бокрёнок был неодушевлённый, в винительном падеже стояло бы «курдячит бокрёнок», а здесь «бокрёнка». Значит, он в самом деле, скорее всего, бокров сын.
Получалось, что слова все сплошь незнакомые, а общий смысл понятен. To есть главное в языке - грамматика, правила построения предложений. Например, древнеанглийский язык относился к группе германских. Когда в XI веке в Англию пришли завоеватели из Франции, английский язык наводнили французские слова. Но грамматика осталась в основе своей прежняя, поэтому его и теперь относят к германской группе.
Русский язык очень богат приставками, суффиксами и окончаниями, с помощью которых иностранные слова легко превращаются в русские. Пушкин в «Евгении Онегине» сетовал, что не может подобрать русское соответствие к слову vulgar :
Люблю я очень это слово,
Но не могу перевести.
Оно у нас покамест ново
И вряд ли быть ему в чести...
Позже, однако, появилось и прижилось слово «вульгарный». Сегодня «отксерить», «виндá», «юзаный», «зафрендить» стали почти так же привычны, как, например, «симметричный» или «телевизионный». Новые слова появляются всё время, а язык меняется медленно. И никто заранее не скажет, как он изменится. В. В. Маяковский считал, что стихи Пушкина устарели, поскольку не годятся для советской жизни: смешно бежать перед первомайскими колоннами и голосить «мой дядя самых честных правил». Маяковскому казалось, что праздничные демонстрации трудящихся - это навсегда. А сегодня многие его собственные стихи выглядят куда более устаревшими.
Не стоит слишком уж опасаться за судьбу «великого, могучего, правдивого и свободного русского языка». Он умеет за себя постоять. И грамотные люди пока ещё есть. Недавно в интернете рассказали историю про объявление на заборе: «Там за углом продаются решётки стальные». Кто-то, прочитав надпись, опознал в ней стихотворный размер «Илиады» в прекрасном переводе Н. И. Гнедича и приписал внизу: «Их для дворца своего покупал шлемоблещущий Гектор». Так, благодаря Гнедичу, мы помним Гомера, писавшего чуть ли не три тысячи лет назад. Значит, есть надежда сохранить не только язык, но и культуру.
Что за строка?
Что за слова?
Не знает никто,
Но перевести их можно раз сто.
Ты рисуй, сочиняй, изучай, находи,
И тебе с глокой куздрой всегда по пути!
Искусственная фраза на основе русского языка, в которой всекоренные морфемы заменены на бессмысленные сочетания звуков.
Несмотря на это, общий смысл фразы понятен: некоторая определённым образом характеризуемая сущность женского рода что-то сделала определённым образом с другим существом мужского пола, а затем начала (и продолжает до настоящего момента) делать что-то другое с его детёнышем (или более мелким представителем того же вида). Фраза создана для иллюстрации того, что многиесемантические признаки слова можно понять из его морфологии..
Пример был предложен академиком Л.В. Щербой в 1930- годы и использовался на вводных лекциях к курсу «Основы языкознания». Широкую известность эта фраза приобрела после публикации научно-популярной книги Льва Успенского «Слово о словах».
Академик Л.В. Щерба
Большинство людей думают, что в языке главное — слова. Чтобы разубедить их, языковед придумал эту фразу: «Глокая куздра штеко будланула бокра и курдячит бокрёнка». «Что вы можете сказать об этой фразе?» — спрашивал он своих студентов. Те отвечали, что ничего — слова все непонятные. «Ну как же ничего? — настаивал Щерба. — Где здесь подлежащее?» — «Куздра», — отвечали ему. — «Какая именно куздра?» — «Глокая». — «И что же эта глокая куздра сотворила?» — «Будланула бокра, а теперь кудрячит бокрёнка». — «А бокрёнок кто такой?» — «Наверное, ребёнок бокра». — «Почему вы так думаете?» — «Ну, суффикс -ёнок означает что-то маленькое». — «Тогда что же, бочонок — сын бочки?»
Озадачив таким образом неразумных студентов, Щерба объяснял: если бы бокрёнок был неодушевлённый, в винительном падеже стояло бы «курдячит бокрёнок», а здесь «бокрёнка». Значит, он в самом деле, скорее всего, бокров сын.
Получалось, что слова все сплошь незнакомые, а общий смысл понятен. To есть главное в языке — грамматика, правила построения предложений. Например, древнеанглийский язык относился к группе германских. Когда в XI веке в Англию пришли завоеватели из Франции, английский язык наводнили французские слова. Но грамматика осталась в основе своей прежняя, поэтому его и теперь относят к германской группе.
Согласно устному рассказу Ираклия Андроникова исходно в конце 1920-х фраза звучала: «Кудматая бокра штеко будланула тукастенького бокрёночка». Точная фраза Щербы до сих пор неизвестна. Сам он произносил её в разное время по-разному, и точное подтверждение изначального варианта, судя по всему, невозможно. Как вариант, исходная фраза звучала так: «Глокая куздра штеко кудланула бокра и курдячит бокрёнка».
Глокая - какая? Обозначает признак (серая, молодая, лесная ), окончание -ая указывает на ж.р., ед.ч. прилагательного .
Куздра - кто? Обозначает действующее лицо (овца, корова, коза ), окончание -а указывает на 1-е скл., ж.р., ед.ч. существительного .
Штеко - как? Обозначает признак действия (быстро, гневно, сердито ), суффикс -о- неизменяемого слова - наречия.
Бокра - кого? Окончание -а в В.п., ед.ч. указывает на лицо (барана, бычка, петуха ). Начальная форма бокр - существительное одушевленное.
Будланула и курдячит : будланула - что сделала? - обозначает действие (боднула, толкнула ), суффикс -л- и окончание -а указывают на форму прош.вр., ж.р. глагола ; курдячит - что делает? - обозначает действие (пугает, гонит ), окончание -ит указывает на форму 3-го л., ед.ч. глагола ; и - союз , связывающий однородные сказуемые.
Бокрёнка - кого? Уменьшительно-ласкательный суффикс -ёнк- в сочетании с окончанием Р.п. -а указывает на существительное одушевленное, обозначающее детеныша (теленка, ягненка ). Начальная форма - бокрёнок.
В середине XX века американский лингвист Чарльз Фриз изучал восприятие аналогичного текста (Woggles ugged diggles) студентами и преподавателями.
- В английском языкознании аналогом «глокой куздры» является пример Г. Глисона The iggle squiggs trazed wombly in the harlish hoop. Морфологические признаки (окончания, суффиксы и служебные слова) позволяют носителю языка получить определенное представление о содержании этого предложения из несуществующих слов, которое может быть сформулировано как «Нечто/некто (мн. ч.) такие-то некоим образом совершали действие в чем-то таком».
Или «Паралогическое единство сакрального и профанного...»
«Куропчил я потихоньку на садке, причём без партнёров, и даже пропаль пульнуть некому».
Тут не просто слова непонятные, ведь тот, кто «куропчил», вряд ли знает слово «паралогический», и наоборот.
Или возьмём распространённый в интернете «падонкаффский», он же «язык падонков» или «олбанский йезыг». Это русский или нет? «Аццкий сотона», «аффтар жгёт», «ржунимагу»... «Ключъ настард протяшко адин! — Аземуд тризта! — Баигалаффко гатов! — Пралитайэм акийан. — Чо как? — Нидалед». Положим, «олбанский» создан, прежде всего, для письма. Говорить на нём — упаришься, зато на экране или бумаге выходит смешно, особенно если соединить с обычным русским письменным:
Какие ассоциации возникают у вас?
Осенью 1925 года в Институте истории искусств известный языковед Л. В. Щерба читал свою лекцию по «Введению в языкознание», где и предложил разобрать по частям речи фразу «Гло кая ку здра ште ко будлану ла бо кра и курдя чит бокрёнка».
Какое отношение эта известная фраза имеет к языкознанию? Что она означает?
Замечательно рассказал об этом Лев Успенский в своей книге «Слово о словах(Очерки о языке)».
Это ничего не значит! Никто ничего не понимает…
И тогда-то профессор нахмурился:
То есть как: «никто не понимает»? А почему, позвольте вас спросить? И неверно, будто вы не понимаете! Вы отлично понимаете все, что здесь написано… Или - почти все! Очень легко доказать, что понимаете! Будьте добры, вот вы: про кого тут говорится?
Испуганная девушка, вспыхнув, растерянно пробормотала:
Про… про куздру какую-то…
Совершенно верно, - согласился ученый. - Конечно, так! Именно: про куздру! Только почему про «какую-то»? Здесь ясно сказано, какая она. Она же «глокая»! Разве не так? А если говорится здесь про «куздру», то что за член предложения эта «куздра»?
По…подлежащее? - неуверенно сказал кто-то.
Совершенно верно! А какая часть речи?
Существительное! - уже смелее закричало человек пять.
Так… Падеж? Род?
Именительный падеж… Род - женский. Единственное число! - послышалось со всех сторон.
Совершенно верно… Да, именно! - поглаживая негустую бородку, поддакивал языковед. - Но позвольте спросить у вас: как же вы это все узнали, если по вашим словам, вам ничего не понятно в этой фразе? По-видимому, вам многое понятно! Понятно самое главное! Можете вы мне ответить, если я у вас спрошу: что она, куздра, наделала?
Она его будланула! - уже со смехом, оживленно загалдели все.
И штеко притом будланула ! - важно проговорил профессор, поблескивая оправой пенсне, - И теперь я уже просто требую, чтобы вы, дорогая коллега, сказали мне: этот «бокр» - что он такое: живое существо или предмет?
Как ни весело было в этот миг всем нам, собравшимся тогда в той аудитории, но девушка опять растерялась:
Я… я не знаю…
Ну вот это уж никуда не годится! - возмутился ученый. - Этого нельзя не знать. Это бросается в глаза.
Ах да! Он - живой, потому что у него «бокрёнок» есть.
Профессор фыркнул.
Гм! Стоит пень. Около пня растет опенок. Что же, по-вашему: пень живой? Нет, не в этом дело, А вот, скажите: в каком падеже стоит тут слово «бокр». Да, в винительном! А на какой вопрос отвечает? Будланула - кого ? Бокр-а! Если было бы «будланула что» - стояло бы «бокр». Значит, «бокр» - существо, а не предмет. А «-ёнок» - это еще не доказательство. Вот бочонок. Что же он, бочкин сын, что ли? Но в то же время вы отчасти встали на верный путь… ! Суффиксы ! Те самые суффиксы, которые мы называем обычно служебными частями слова. О которых мы говорим, что они не несут в себе смысла слова, смысла речи. Оказывается, несут, да еще как!
И профессор, начав с этой смешной и нелепой с виду «глокой куздры», повел нас к самым глубоким, самым интересным и практически важным вопросам языка.
Вот, - говорил он, - перед вами фраза, искусственно мною вымышленная. Можно подумать, что я нацело выдумал ее. Но это не вполне так.
Я действительно тут перед вами сделал очень странное дело: сочинил несколько корней, которых никогда ни в каком языке не бывало: «глок», «куздра», «штек», «будл» и так далее. Ни один из них ровно ничего не значит ни по-русски, ни на каком-либо другом языке.
Я, по крайней мере, не знаю, что они могут значить.
Но к этим выдуманным, «ничьим» корням я присоединил не вымышленные, а настоящие «служебные части» слов. Те, которые созданы русским языком, русским народом, - русские суффиксы и . И они превратили мои искусственные корни в макеты, в «чучела» слов. Я составил из этих макетов фразу, и фраза эта оказалась макетом, моделью русской фразы. Вы ее, видите, поняли. Вы можете даже перевести ее; перевод будет примерно таков: «Нечто женского рода в один прием совершило что-то над каким-то существом мужского рода, а потом начало что-то такое вытворять длительное, постепенное с его детенышем». Ведь это правильно?
Значит, нельзя утверждать, что эта искусственная фраза ничего не значит ! Нет, она значит, и очень многое: только ее значение не такое, к каким мы привыкли.
В чем же разница? А вот в чем. Дайте нескольким художникам нарисовать картину по этой фразе. Они все нарисуют по-разному, и, вместе с тем, - все одинаково,
Одни представят себе «куздру» в виде стихийной силы - ну, скажем, в виде бури… Вот она убила о скалу какого-то моржеобразного «бокра» и треплет вовсю его детеныша…
Другие нарисуют «куздру» как тигрицу, которая сломала шею буйволу и теперь грызет буйволенка. Кто Что придумает! Но ведь никто не нарисует слона, который разбил бочку и катает бочонок? Никто! А почему?
А потому, что моя фраза подобна алгебраической формуле! Если я напишу: a + x + y, то каждый может в эту формулу подставить свое значение и для x, и для y, и для a. Какое хотите? Да, но в то же время - и не какое хотите. Я не могу, например, думать, что x = 2, a = 25, а y = 7. Эти значения «не удовлетворяют условиям». Мои возможности очень широки, но ограничены. Опять-таки почему? Потому, что формула моя построена по законам разума, по законам математики!
Так и в языке. В языке есть нечто, подобное определенным цифрам, определенным величинам. Например, наши слова. Но в языке есть и что-то похожее на алгебраические или геометрические законы. Это что-то - грамматика языка . Это - те способы, которыми язык пользуется, чтобы строить предложения не из этих только трех или, скажем, из тех семи известных нам слов, но из любых слов, с любым значением.
У разных языков свои правила этой «алгебры», свои формулы, свои приемы и условные обозначения. В нашем русском языке и в тех европейских языках, которым он близок, главную роль при построении фраз, при разговоре играет что? Так называемые «служебные части слов».
Вот почему я и начал с них. Когда вам придется учиться иностранным языкам, не думайте, что главное - заучить побольше чужих слов. Не это важно. Важнее во много раз понять, как, какими способами, при помощи каких именно суффиксов, приставок, окончаний этот язык образует существительное от глагола, глагол от существительного; как он спрягает свои глаголы, как склоняет имена, как связывает все эти части речи в предложении. Как только вы это уловите, вы овладеете языком. Запоминание же его корней, его словаря - дело важное, но более зависящее от тренировки. Это придет!
Точно так же тот из вас, кто захочет быть языковедом, должен больше всего внимания уделять им, этим незаметным труженикам языка - суффиксам , окончаниям , префиксам . Это они делают язык языком. По ним мы судим о родстве между языками.
Потому что они-то и есть грамматика, а грамматика - это и есть язык .
Геометрия не говорит об этом вот кубике или о тех двух треугольниках; она устанавливает свои законы для всех вообще кубов, шаров, линий, углов, многоугольников, кругов, какие только могут найтись на свете.
Так и грамматика не только учит нас тому, как можно связать слово «лес» со словом «белка» и словом «живет», но и позволяет нам связать между собою любые русские слова, чтобы выразить любую мысль о любом предмете.
Так разве не прекрасным примером этой способности связывать любые слова, разве не чудесным образчиком удивительной силы грамматики является тот на первый взгляд забавный, а по-настоящему - глубокий и мудрый пример, который придумал некогда для своих учеников большой советский ученый Лев Владимирович Щерба, - его «глокая куздра»!
Согласно устному рассказу Ираклия Андроникова, исходно (в конце 1920-х годов) фраза звучала: «Кудматая бокра штеко будланула тукастенького бокрёночка».
(из Википедии: Глокая куздра)
В настоящее время отечественные лингвисты установили, о каких
животных, домашних или диких, идет речь у академика Л.В.Щербы, Вероятнее всего, подразумеваются дикие животные, поскольку в случае с домашними животными названия детенышей в большинстве своем образуются от другой основы, чем названия взрослых особей: корова — теленок, свинья поросенок и т.д.